Анна Каренина (Толстой)/Часть I/Глава XXVII/ДО
| ← Часть I, глава XXVI | Анна Каренина — Часть I, глава XXVII | Часть I, глава XXVIII → |
| Источникъ: Левъ Толстой. Анна Каренина. — Москва: Типо-литографія Т-ва И. Н. Кушнеровъ и К°, 1903. — Т. I. — С. 124—126. |
Домъ былъ большой, старинный, и Левинъ хотя жилъ одинъ, но топилъ и занималъ весь домъ. Онъ зналъ, что это было глупо, зналъ, что это даже нехорошо и противно теперешнимъ новымъ планамъ, но домъ этотъ былъ цѣлый міръ для Левина. Это былъ міръ, въ которомъ жили и умерли его отецъ и мать. Они жили тою жизнью, которая для Левина казалась идеаломъ всякаго совершенства и которую онъ мечталъ возобновить со своею женой, со своею семьей.
Левинъ едва помнилъ свою мать. Понятіе о ней было для него священнымъ воспоминаніемъ, и будущая жена его должна была быть въ его воображеніи повтореніемъ того прелестнаго, святого идеала женщины, какимъ была его мать.
Любовь къ женщинѣ онъ не только не могъ себѣ представить безъ брака, но онъ прежде представлялъ себѣ семью, а потомъ уже ту женщину, которая дастъ ему семью. Его понятія о женитьбѣ поэтому не были похожи на понятія большинства его знакомыхъ, для которыхъ женитьба была однимъ изъ многихъ общежитейскихъ дѣлъ; для Левина это было главнымъ дѣломъ жизни, отъ котораго зависѣло все ея счастіе. И теперь отъ этого нужно было отказаться.
Когда онъ вошелъ въ маленькую гостиную, гдѣ всегда пилъ чай, и усѣлся въ своемъ креслѣ съ книгой, а Агаѳья Михайловна принесла ему чаю и со своимъ обычнымъ: „а я сяду, батюшка“, сѣла на стулъ у окна, онъ почувствовалъ, что, какъ ни странно это было, онъ не разстался со своими мечтами и что онъ безъ нихъ жить не можетъ. Съ нею ли, съ другою ли, но это будетъ. Онъ читалъ книгу, думалъ о томъ, что читалъ, останавливаясь, чтобы слышать Агаѳью Михайловну, которая безъ-устали болтала, и вмѣстѣ съ тѣмъ разныя картины хозяйства и будущей семейной жизни безъ связи представлялись его воображенію. Онъ чувствовалъ, что въ глубинѣ его души что-то устанавливалось, умѣрялось и укладывалось.
Онъ слушалъ разговоръ Агаѳьи Михайловны о томъ, какъ Прохоръ Бога забылъ, и на тѣ деньги, что ему подарилъ Левинъ, чтобы лошадь купить, пьетъ безъ просыпу и жену избилъ до смерти; онъ слушалъ и читалъ книгу и вспоминалъ весь ходъ своихъ мыслей, возбужденныхъ чтеніемъ. Это была книга Тиндаля о теплотѣ. Онъ вспоминалъ свои осужденія Тиндалю за его самодовольство въ ловкости производства опытовъ и за то, что ему недостаетъ философскаго взгляда. И вдругъ всплывала радостная мысль: „черезъ два года будутъ у меня въ стадѣ двѣ голландки, сама Пава еще можетъ быть жива, двѣнадцать молодыхъ Беркутовыхъ дочерей да подсыпать на казовый конецъ этихъ трехъ — чудо!“ Онъ опять взялся за книгу. „Ну, хорошо, электричество и теплота одно и то же; но возможно ли въ уравненіи для рѣшенія вопроса поставить одну величину вмѣсто другой? Нѣтъ. Ну, такъ что же? Связь между всѣми силами природы и такъ чувствуется инстинктомъ… Особенно пріятно, какъ Павина дочь будетъ уже краснопѣгою коровой, и все стадо, въ которое подсыпать этихъ трехъ!.. Отлично! Выйти съ женой и гостями встрѣчать стадо… Жена скажетъ: мы съ Костей какъ ребенка выхаживали эту телку. Какъ это можетъ васъ такъ интересовать? скажетъ гость. Все, что его интересуетъ, интересуетъ меня. Но кто она?“ И онъ вспоминалъ то, что произошло въ Москвѣ… „Ну, что же дѣлать?.. Я не виноватъ. Но теперь все пойдетъ по-новому. Это вздоръ, что не допуститъ жизнь, что прошедшее не допуститъ. Надо биться, чтобы лучше, гораздо лучше жить…“ Онъ приподнялъ голову и задумался. Старая Ласка, еще не совсѣмъ переварившая радость его пріѣзда и бѣгавшая, чтобы полаять на дворѣ, вернулась, махая хвостомъ и внося съ собой запахъ воздуха, подошла къ нему, подсунула голову подъ его руку, жалобно подвизгивая и требуя, чтобы онъ поласкалъ ее.
— Только не говоритъ, — сказала Агаѳья Михайловна. — А песъ… Вѣдь понимаетъ же, что хозяинъ пріѣхалъ и ему скучно.
— Отчего же скучно?
— Да развѣ я не вижу, батюшка? Пора мнѣ господъ знать. Сызмальства въ господахъ выросла. Ничего, батюшка. Было бы здоровье, да совѣсть чиста.
Левинъ пристально смотрѣлъ на нее, удивляясь тому, какъ она поняла его мысли.
— Что жъ, принесть еще чайку? — сказала она и, взявъ чашку, вышла.
Ласка все подсовывала голову подъ его руку. Онъ погладилъ ее, и она тутъ же у ногъ его свернулась кольцомъ, положивъ голову на высунувшуюся заднюю лапу. И въ знакъ того, что теперь все хорошо и благополучно, она слегка раскрыла ротъ, почмокала губами и, лучше уложивъ около старыхъ зубовъ липкія губы, затихла въ блаженномъ спокойствіи. Левинъ внимательно слѣдилъ за этимъ послѣднимъ ея движеніемъ.
— Такъ-то и я! — сказалъ онъ себѣ, — такъ-то и я! Ничего… Все хорошо.