Перейти к содержанию

Самовар

Материал из Викицитатника
Самовар (XIX век)

Самова́р — большой металлический сосуд для кипячения воды и приготовления чая. Первоначально вода нагревалась внутренней топкой, представляющей собой высокую трубку, наполняемую древесным углём. Позже появились другие виды самоваров — керосиновые, электрические и пр. В настоящее время почти повсеместно вытеснены электрическими чайниками и простыми чайниками для плит.

Существует легенда, согласно которой самовар в Россию из Голландии завёз Пётр I, но в действительности самовары появились почти на полвека позже, в 1740-х годах. Первоначально в России самовар начали делать на Урале. Хотя родиной самоваров традиционно считают Тулу, однако исторические факты свидетельствуют о том, что первенство принадлежит Иргинскому заводу (сейчас село Нижнеиргинское).

Самовар в афризмах и коротких цитатах

[править]
  •  

...утренний самовар ― самовар в халате и туфлях, самовар в чепчике, непричесанный, неумытый, не представляет ничего общественного, не отражает никакой страсти. Вечерний ― другое дело! Тогда в самоваре кипят мысли, страсти, самолюбие, надежды, опасения и польза всего общества.[1]

  Осип Сенковский, «Теория образованной беседы», 1835
  •  

Вот и самовар заводит обычную свою песню на разные голоса. То затянет ее дребезжащим голоском подгулявшего старика, то хватит пронзительного дисканта, то возьмёт мягкого тенора...[2]

  Иван Кокорев, «Самовар», 1849
  •  

Поди, дурак, самовар поставь и скажи Ирине, чтобы она тово... принесла из погреба огурцов и редьки...[3]

  Антон Чехов, «Невидимые миру слёзы», 1884
  •  

Ах, как грустно самовар,
Потухая, напевает!..[4]

  Яков Полонский, «Выжатые лимоны», 1890-е
  •  

Ехать с женой в Париж все равно, что ехать в Тулу со своим самоваром.

  Антон Чехов, «Записные книжки. Дневники», 1891—1903
  •  

...снимет рясу, облобызает дебелую свою попадьиху, оправит подрясник и сейчас это: «Схлопочи, душа моя, самоварчик». Так вот: за самоварчиком вспотеет и всенепременно умилится: «Славное наше село[5]

  Андрей Белый, «Серебряный голубь». Глава первая. «Село Целебеево» — «Наше село», 1909
  •  

...не вижу горячего уже месяц, не ем колбасы, питаюсь одним хлебом. Не всегда даже пью чай, потому что не каждый раз подают самовар, ― задолжал.[6]

  Александр Серафимович, «В номере», 1910
  •  

Мы покупали три золотника чая, осьмушку сахара, хлеба, обязательно ― шкалик водки отцу Язя, Чурка строго приказывал ему:
― Дрянной Мужик, ― ставь самовар![7]

  Максим Горький, «Детство», 1914
  •  

Едва успел сесть утром за самовар, как меня пригласила к телефону вчерашняя именинница. — «Слышали новость? Львова застрелилась».[8]

  Борис Садовской, «Петербург» (Часть Седьмая), 1912-1916
  •  

Одним из самых крупных памятников дорого стоящего бессмыслия является храм Спасителя: это — как бы огромный самовар, вокруг которого благодушно собралась пат­риархальная Москва.

  Евгений Трубецкой, «Три очерка о русской иконе», (Два мира в древнерусской иконописи), 1916
  •  

Говорят, жандармы прибыли на нашу квартиру, когда самовар, из которого я пила чай, ещё не остыл: они опоздали на час или полтора.[9]

  Вера Фигнер, «Запечатлённый труд», 1921
  •  

Он посмотрел вокруг себя, увидел стол и лица сидящих, отражение их в самоваре ― в особой самоварной перспективе...[10]

  Владимир Набоков, «Защита Лужина», 1930
  •  

...Филипп дул в самовар как машина, и с треском сыпались искры из-под спуда. Проворной рукой шарил в печке и голой рукой хватал яркие уголья.[11]

  Борис Житков, «Виктор Вавич», 1934
  •  

Самовар полируют на хлопчатобумажных кругах, зачищают, обезжиривают в ваннах растворами тринатрийфосфата и поташа, а потом еще раз — ватными тампонами со смесью окислов — венской известью, и вдобавок множество раз промывают...[12]

  Михаил Гуревич (Кривич), Леонид Ольгин, «Сделано в Туле», 1969
  •  

И тут пути самоваров расходятся: те из них, которые будут украшать столы в Европе, никелируют шесть минут, а те, которым предстоит отправиться в Африку, — немного дольше; в расчёте на тропический климат они получают никелевую защиту потолще.[12]

  Михаил Гуревич (Кривич), Леонид Ольгин, «Сделано в Туле», 1969
  •  

…Самовар – серьёзная штука. Самовар — символ семьи, устойчивости во времени и пространстве.[13]

  Виктор Конецкий, «Никто пути пройдённого у нас не отберёт» (повесть), 1987)
  •  

Блефом оказалась и теория тепловой смерти мира по аналогии с остывающим самоваром...[14]

  Константин Кедров, «Кто ты, огнелицый?», 1989

Самовар в публицистике, мемуарах и документальной прозе

[править]
  •  

Утренний самовар не имеет того значения: поутру многие кушают кофе и шоколад; другие, более приближенные к природе, менее испорченные, довольствуются грогом, наливками, даже водкою; и вообще утренний самовар ― самовар в халате и туфлях, самовар в чепчике, непричесанный, неумытый, не представляет ничего общественного, не отражает никакой страсти. Вечерний ― другое дело! Тогда в самоваре кипят мысли, страсти, самолюбие, надежды, опасения и польза всего общества. Тогда каждый старается выказать чем-нибудь перед самоваром свое отношение к обществу, нарисоваться в своем подлинном виде, во всей своей важности. Тогда… Словом, тогда все общество заключается в своем самоваре. Вы видите, что это ведет прямо к основному началу образованной беседы, в которой каждый должен говорить о себе.[1]

  Осип Сенковский, «Теория образованной беседы», 1835
  •  

Кипит медный богатырь; полымем пышет его гневное жерло; клубом клубится из него пар; белым ключом бьет и клокочет бурливая вода... Близко наслаждение; готов душистый чай. Какой вкус, какой запах: что пей, то хочется! Чашка за чашкой, и вот мало-помалу во всем существе, по всем жилкам и суставчикам, разливается неизъяснимое самодовольствие; тепло становится жить на свете, легко и весело на сердце; ни забота, ни печаль не смеют подступить к тебе в эти блаженные минуты. Хорошо. Тихая лень обаяет душу и тело, все чувства в бессрочном отпуску; хлопотливому уму-разуму отдых, игривому рою мечтаний полная воля... Приходят и сумерки, задумчивые зимние сумерки. Кругом тишь и темь; сидишь в каком-то полузабытьи, дремать не дремлешь, а похоже на то. В легких облаках вьющегося пара вереницей мелькают фантастические лица; воображение уносится за тридевять земель, точно в пору детства, когда засыпаешь, бывало, под сказки бабушки и летишь раздольною думою в тот волшебный мир, где живут Иван-царевичи с жар-птицами, бабы-яги да мужички с ноготок, борода с локоток.
Вот и самовар заводит обычную свою песню на разные голоса. То затянет ее дребезжащим голоском подгулявшего старика, то хватит пронзительного дисканта, то возьмет мягкого тенора, из него возвысится до громкого basso-cantante и вдруг спустится в певучее mezzo-soprano. Замолкнет на минутку, как будто раздумывая о чем-то, и зальется опять звонкой песней, то радостной, то заунывной. Какой же смысл таится в ней? Ведь не на одну забаву себе и хозяину надрываешь ты грудь, шумишь и гудишь во всю мочь! Что-нибудь недаром. Давно мы знакомы с тобой, часто прислушиваюсь я к твоему загадочному пенью; иногда, кажется, нахожу ключ к нему; неопределенные звуки облекаются в слово, в мысль, — и вдруг обрывается путеводная нить, и опять слышатся одни неясные вариации на непонятную тему...[2]

  Иван Кокорев, «Самовар», 1849
  •  

Прибавлю ещё одну дамскую историю. Горничная жены пензенского жандармского полковника несла чайник, полный кипятком; дитя её барыни, бежавши, наткнулся на горничную, и та пролила кипяток; ребёнок был обварен. Барыня, чтоб отомстить той же монетой, велела привести ребёнка горничной и обварила ему руку из самовара…[15]

  Александр Герцен, «Былое и думы» (часть четвёртая «Москва, Петербург и Новгород»), 1857
  •  

Я сидел на подоконнике раскрытого окна, любуясь этой утренней суматохой. На столе у меня кипел самовар. В эту минуту дверь в мою комнату слегка приотворилась, и вслед за тем высунулась рука с бумагой, сложенной в форме прошения. Я только что хотел было встать, чтобы рассмотреть таинственного обладателя таинственной руки, как в коридоре раздался строгий голос коридорного, дверь захлопнулась, и рука исчезла.
― Куда прешь? Куда прешь-то? ― бушевал коридорный… ― Нет у тебя языка спроситься?
― Будьте так добры, извините! ― кротко говорил неизвестный посетитель.
― Видишь, никого нету, а прешь?.. Вашего брата здесь много шатается… Вон столовые ложки пропали…
― Помилуйте-с! Мы не воры! Сохрани бог!..
― Ну этого нам разбирать некогда ― вор ты или нет, ― сердито говорил коридорный, поплевывая на сапог и шаркая по нем щеткой. ― Нам этого, ― продолжал он, ― разбирать не время… У нас вон двенадцать нумеров в одной половине. Всякому принеси самовар да сапоги вычисти. У нас этого, брат…[16]

  Глеб Успенский, «Растеряевские типы и сцены», 1877
  •  

Бахчисарай с его тесной горной улицей, харчевнями, лавками, медными и жестяными производствами, действующими открыто на глазах прохожих, сохранил полностью характер азиатского города. В лучшей гостинице, где пришлось нам ночевать, мы после девяти часов вечера могли только получить чайник кипятку, так как самовара уже не полагается.[17]

  Афанасий Фет, «Мои воспоминания» (часть II), до 1889
  •  

Во второй половине ноября 1913 г. я приехал в Москву и раза два видел Надю. 24 ноября в воскресенье был я на именинах. Надя меня вызвала к телефону. Из отрывистых слов я понял, что ей нестерпимо скучно. — «Скучно, прощайте!» Домой я возвратился поздно. Едва успел сесть утром за самовар, как меня пригласила к телефону вчерашняя именинница. — «Слышали новость? Львова застрелилась».[8]

  Борис Садовской, «Петербург» (Часть Седьмая), 1912-1916
  •  

Поутру 3 апреля, когда я вышла осмотреть окрестности, в воротах стояло щедринское «гороховое пальто», делавшее внушение дворникам: «Непременно до 12 часов! Непременно до 12 часов!» Было ясно, что дворников зовут в градоначальство. Тогда я выставила условный сигнал, что квартира еще безопасна; в нее почти тотчас вошли Ивановская и Терентьева и унесли последние узлы, прося не медлить уходом. Дождавшись женщины, которая приходила убирать нашу квартиру, и под приличным предлогом выпроводив ее, я вышла, заперев свое опустошенное жилище. Говорят, жандармы прибыли на нашу квартиру, когда самовар, из которого я пила чай, еще не остыл: они опоздали на час или полтора.[9]

  Вера Фигнер, «Запечатлённый труд», 1921
  •  

Одним из самых крупных памятников дорого стоящего бессмыслия является храм Спасителя: это — как бы огромный самовар, вокруг которого благодушно собралась пат­риархальная Москва. <...>
У древних строителей в душе огонь Неопали­мой Купины, а у новых — золотая корона, луженый самовар или просто репа.

  Евгений Трубецкой, «Три очерка о русской иконе», (Два мира в древнерусской иконописи), 1916
  •  

Страсть к кладбищам очень русская черта. В праздничные дни провинциальный город — ведь вы, и как это жаль, совсем не знаете русской провинции — великодержавный Санкт-Петербург — как будто всё в нём одном. На праздниках на кладбище фабричные всей семьей отправлялись — пикником — с самоваром, закусками, ну и, конечно, с водочкой. Помянуть дорогого покойничка, вместе с ним провести светлый праздник.[18]

  Иван Бунин из беседы с И.В. Одоевцевой, 1948
  •  

В пору цветения, если тронуть сосну, она окутывается золотистым душистым облаком пыльцы. Вскоре появятся на ней ярко-зелёные лаковые шишки, которые впоследствии расщербинятся, потеряют семена и упадут на землю. Тогда их можно собирать ― годятся разводить самовар.

  Владимир Солоухин, «Третья охота», 1967
  •  

Самовар полируют на хлопчатобумажных кругах, зачищают, обезжиривают в ваннах растворами тринатрийфосфата и поташа, а потом еще раз — ватными тампонами со смесью окислов — венской известью, и вдобавок множество раз промывают... Ещё желтый, но уже сияющий, как подобает самовару, корпус крепят на подвески автомата никелирования. И тут пути самоваров расходятся: те из них, которые будут украшать столы в Европе, никелируют шесть минут, а те, которым предстоит отправиться в Африку, — немного дольше; в расчёте на тропический климат они получают никелевую защиту потолще. А потом самовар на час сам превращается в гальваническую ванну. Снаружи-то от защищен, а вот внутри как был, так и остался латунным![12]

  Михаил Гуревич (Кривич), Леонид Ольгин, «Сделано в Туле», 1969
  •  

Лудят все самовары, даже «Ясную Поляну», тот, который на полстакана. Ничего не поделаешь — посуда... И опять, как при никелировании, тропические самовары получают лишнюю порцию олова. После очередной промывки самовары, пройдя двенадцатиметровую сушилку, опускаются под землю, чтобы вынырнуть в соседнем корпусе, где ведут последние, как говорят, финишные, операции. Хотя в электролите для никелирования есть специальная добавка — блескообразователь (нафталиндисульфокислота), которая делает покрытие плотным, глянцевым, корпус еще раз полируют, драят венской известью, сушат и лишь после этого приступают к сборке. А прежде чем самовар вместе с иноязычным описанием упакуют в коробку, его минут на десять заливают водой и испытывают на герметичность. Что может быть обидней, если из затейливого крана на праздничную скатерть будет капать вода...[12]

  Михаил Гуревич (Кривич), Леонид Ольгин, «Сделано в Туле», 1969
  •  

Ох уж эта бездна ледяная, всезамерзающая, как пугала она начиная с XVIII века, сколько в ней ужаса, а ведь нет ее на самом деле. Блефом оказалась и теория тепловой смерти мира по аналогии с остывающим самоваром, и бес­конечные абсолютные пространства с бесконечным абсо­лютным временем оказались призраками, фантомами. По­беждена была бездна в 1910 году с выходом в свет специаль­ной теории относительности.[14]

  Константин Кедров, «Кто ты, огнелицый?», 1989

Самовар в художественной прозе

[править]
  •  

В тот же день, вечером, в маленькой комнатке, подле постели, покрытой полосатым пуховиком, за неуклюжим столиком сидел Онисим напротив Василисы. Тускло-жёлтый огромный самовар шипел и сипел на столе; горшок ерани торчал перед окошком; в другом углу, подле двери, боком стоял безобразный сундук с крошечным висячим замком; на сундуке лежала рыхлая груда разного старого тряпья; на стенах чернели замасленные картинки, Онисим и Василиса кушали чай молча, глядя в лицо друг другу, долго вертели в руках кусочки сахару, как бы нехотя прикусывали, жмурились, щурились и с свистом втягивали сквозь зубы желтоватую горячую водицу.

  Иван Тургенев, «Петушков», 1847
  •  

Как только выпал снег и установился зимний первопуток, Марфа Андревна действительно припожаловала в Петербург, и припожаловала с немалою свитою. Кроме лакеев, истопников и сенных девушек и самоварниц, за Марфою Андревной в петербургскую квартиру молодого Плодомасова вбирались два крошечных человечка: оба в кашемировых бухарских бешметах, ― не разобрать, не то мужчины это, не то женщины.[19]

  Николай Лесков, «Старые годы в селе Плодомасове», 1862
  •  

Когда «поверка» обошла наши камеры и поднялась на «малый верх», Михеич отворил нашу дверь. Коридорный арестант подследственного отделения, Меркурий, исполняющий обязанности «парашечника», убирающий камеры и бегающий на посылках у «привилегированных» арестантов, явился в нашу камеру с самоваром. Пока «поверка» не ушла совсем, Михеич просил нас для «порядку» не выходить в коридор.[20]

  Владимир Короленко, «Яшка», 1880
  •  

Поди, дурак, самовар поставь и скажи Ирине, чтобы она тово... принесла из погреба огурцов и редьки... Да почисть селёдочку... Луку в неё покроши зелёного да укропцем посыплешь этак... знаешь, и картошки кружочками нарежешь... И свёклы тоже... Всё это уксусом и маслом, знаешь, и горчицы туда... Перцем сверху поперчишь... Гарнир, одним словом... Понимаешь?[3]

  Антон Чехов, «Невидимые миру слёзы», 1884
  •  

Вы знаете, что блины живут уже более тысячи лет, с самого, что называется, древле-славянского ab ovo… Они появились на белый свет раньше русской истории, пережили её всю от начала до последней странички, что лежит вне всякого сомнения, выдуманы так же, как и самовар, русскими мозгами… В антропологии они должны занимать такое же почтенное место, как трёхсаженный папоротник или каменный нож; если же у нас до сих пор и нет научных работ относительно блинов, то это объясняется просто тем, что есть блины гораздо легче, чем ломать мозги над ними…[21]

  Антон Чехов, «Блины», 1886
  •  

Вон немец обезьяну выдумал! Это всем известно, кроме его самого. Англичанинбифштекс, гишпанецгитару, итальянецмакароны, голландецчервонец, француз ― много чего выдумал, не перечесть! Только всё пустяки, американец сплоховал, даже собственного языка не придумал, на чужом болтает. А вот русский человек, как есть, ничего не выдумал. Сказывают, будто самовар изобрел. Вещь хорошая, а всё-таки чайник с кипятком сейчас бы его должность исправлять мог…[22]

  Евгений Салиас-де-Турнемир, «Аракчеевский сынок», 1888
  •  

Несколько лет тому назад я знал Оргáнова, странного симпатичного юношу, с голубыми чистыми, наивными глазами. Он тогда ничего не пил и был очень красив, он говорил и пел звучным, приятным баритоном и удивлял меня своими способностями, в особенности, музыкальными. Он играл на всех инструментах оркестра, выучившись этому самоучкой, превосходно знал музыку, и тогда ещё писал какие-то музыкальные пьесы, и разыгрывал их на фисгармонии, которую сделал сам. Сам же он сделал себе и концертную гармонию. Жил он слесарным ремеслом, которым занимался дома, живя в лачуге на краю города со старухой матерью. Зарабатывал он мало, занимаясь, большею частью, только починкой самоваров и часов. Зато он постоянно сидел за фисгармонией...[23]

  Степан Петров-Скиталец, «Композитор», 1901
  •  

Славное село Целебеево, подгородное; средь холмов оно да лугов; туда, сюда раскидалось домишками, прибранными богато, то узорной резьбой, точно лицо заправской модницы в кудряшках, то петушком из крашеной жести, то размалёванными цветиками, ангелочками; славно оно разукрашено плетнями, садочками, а то и смородинным кустом, и целым роем скворечников, торчащих в заре на согнутых метлах своих: славное село! Спросите попадью: как приедет, бывало, поп из Воронья (там свёкор у него десять годов в благочинных), так вот: приедет это он из Воронья, снимет рясу, облобызает дебелую свою попадьиху, оправит подрясник и сейчас это: «Схлопочи, душа моя, самоварчик». Так вот: за самоварчиком вспотеет и всенепременно умилится: «Славное наше село!» А уж попу, как сказано, и книги в руки; да и не таковский поп: врать не станет.[5]

  Андрей Белый, «Серебряный голубь». Глава первая. «Село Целебеево» — «Наше село», 1909
  •  

Неужели это я? Не может быть! Впрочем, не удивительно, ― я не вижу горячего уже месяц, не ем колбасы, питаюсь одним хлебом. Не всегда даже пью чай, потому что не каждый раз подают самовар, ― задолжал. Спокойно холодные люди сказали мне:
― Ваша рукопись еще не просмотрена.
― Вы же сами назначили срок месяц.
― Да, но вы не один же тут.[6]

  Александр Серафимович, «В номере», 1910
  •  

Утром отец уехал куда-то. Она увидела стёкла, залитые дождём, и почувствовала, что уже ничего не ждёт, ничего не хочет, что просто ей приятно вставать, прибирать избу, топить печь, заниматься обыденными делами. К вечеру она нарядилась, воткнула два сухих василька в косу, обвитую вокруг головы, и вздумала поставить самовар.[24]

  Иван Бунин, «При дороге», 1913
  •  

— А, надоело играть в карты! — вскричал Вуич. — Зачем я вернулся? — Он встал и, скептически поджав губы, исподлобья осмотрел комнату. — Эта дыра в шестом этаже! Этот больной диван! Эта герань! Этот мешочек с сахаром и зелёный от бешенства самовар, и старые туфли, и граммофон во дворе, и узелок с грязным бельём! Зачем я приехал?!

  Александр Грин, «Земля и вода», 1914
  •  

В ненастные дни мы собирались у Язя, на кладбище, в сторожке его отца. Это был человек кривых костей, длиннорукий, измызганный, на его маленькой голове, на тёмном лице кустились грязноватые волосы; голова его напоминала засохший репей, длинная, тонкая шея ― стебель. Он сладко жмурил какие-то жёлтые глаза и скороговоркой бормотал:
― Не дай господь бессонницу! Ух! Мы покупали три золотника чая, осьмушку сахара, хлеба, обязательно ― шкалик водки отцу Язя, Чурка строго приказывал ему:
― Дрянной Мужик, ― ставь самовар![7]

  Максим Горький, «Детство», 1914
  •  

Тятька завалился на кровать. Кенка пересел в ноги и задумчиво слушал, как мать возилась на кухне с самоваром, наливала воду, ломала лучину, надевала с жестяным треском самоварную трубу на спину самовару, и как скоро запел самовар свою жадную самоварную песню. Степка помогал матери.
― Тяга сегодня здоровая, ― говорила мать, ― во как разошелся! Не хуже отца в пьяном виде![25]

  Иван Евдокимов, «Сиверко», 1925
  •  

«В хорошем сне мы живем, ― сказал он ей тихо. ― Я ведь всё понял». Он посмотрел вокруг себя, увидел стол и лица сидящих, отражение их в самоваре ― в особой самоварной перспективе ― и с большим облегчением добавил: «Значит, и это тоже сон? эти господа ― сон? Ну-ну…» «Тише, тише, что вы лопочете», ― беспокойно зашептала она, и Лужин подумал, что она права, не надо спугивать сновидение, пусть они посидят, эти люди, до поры до времени.[10]

  Владимир Набоков, «Защита Лужина», 1930
  •  

— Что вы тут будете делать? — с испугом спрашивают больные.
Вместо ответа дирижёр кричит своей команде: «Три, четыре», — взмахивает рукой, и мощные, торжественные звуки «У самовара я и моя Маша» разносятся над многострадальным побережьем.
Три раза в неделю усиленный оркестр сочинской милиции дает дневные концерты, чтобы купающиеся, часом, не заскучали. А так как играть на пляже жарко, то музыканты устремляются в аэрарий. И больные, тяжело дыша, убираются вон из своего последнего пристанища. Вслед им бьет барабан, и слышится каннибальский звон тарелок.[26]

  Илья Ильф, Евгений Петров, «У самовара», 1934
  •  

— Давай его сюда, — говорил, как катал слова, Филипп, и салоп уж висел на гвозде. — Сейчас самовар греть будем. — И он выкатился в коридор, и вот он уж с самоваром и гребет кошачьей хваткой красные уголья из печки. — Давай, Надюшка, конфорку, давай веселей, вона на столе! Эх, мать моя! — Филипп дернул вьюшку в печке, ткнул трубу самоварную, прижал дверкой. — Чудо-дело у нас, во как! А чего у меня есть! Знаешь? — и Филипп смеялся глазами в Надины глаза, и Наде казалось — шевелится и вертит все у него в зрачках: плутовство детское. — А во всем городе хлеба корки нет? Да? А эвона что! — и сдобную булку выхватил из-за спины Филька. — Откеда? А вот и откеда! Бери чашки, ставь — вон на полке.
И Надя подошла к полке и стала брать чашки — они были как новые и легкие, как бумажки, и глянули синими невиданными цветами и звякали внятно, как говорили. А Филипп дул в самовар как машина, и с треском сыпались искры из-под спуда. Проворной рукой шарил в печке и голой рукой хватал яркие уголья.[11]

  Борис Житков, «Виктор Вавич», 1934
  •  

Вот это фамилия! — подумал Вася. — Бо́лдырев! Как будто самовар в воду упал.[27]

  Юрий Коваль, «Приключения Васи Куролесова», 1971
  •  

…Самовар – серьёзная штука. Самовар — символ семьи, устойчивости во времени и пространстве. Одинокий человек никогда не стал бы держать самовар. Надо много спокойствия и много родных друг другу людей, чтобы появилась нужда в самоваре. Нужен длинный вечер, хозяйка и хозяин, нужно уважение детей к родителям и так далее и тому подобное. Недаром изгнанники и эмигранты цепляются за него.
Нам помогает в издевательствах над самоваром то, что вокруг нас сама Россия. Когда Россия есть, можно прожить и без вечернего ведерного чаепития. Но толки о быстротекучести нашего времени, его ритме и т. д. не могут унять тоску по самовару. Я еще застал их воочию. Помню запах дыма, помню колена трубы, заплаканное дымными, нестрашными слезами лицо бабушки. Помню, как, купечески важно, купечески глупо сияя начищенным боком, похожий на человечка, въезжает на веранду дачи самовар. И его маленький краник наводит меня на какие-то вересаевские размышления. И я, конечно, делюсь своим наблюдением над краником и его похожестью на некоторое мое собственное место. И получаю подзатыльник[13]

  Виктор Конецкий, «Никто пути пройдённого у нас не отберёт» (повесть), 1987

Самовар в поэзии

[править]
  •  

Но вот кривой лакей им кофе подаёт;
Безносая стоит кухарка в душегрейке;
Урыльник, самовар и чашки на скамейке.
«Я здесь», ― провозгласил Буянов молодец.
Варюшка пьяная бранится непристойно;
Один кривой лакей стоит в углу спокойно,
И, нюхая табак, с почтеньем ждёт конца.[28]

  Василий Пушкин, «Опасный сосед», 1811
  •  

«При звезде, большого чина,
Я отнюдь ещё не стар…
Катерина! Катерина!»
«Вот, несу вам самовар».
«Настоящая картина
«На стене, что ль? это где?»
«Ты картина, Катерина!»
«Да, в препорцию везде».[29]:106

  Козьма Прутков, «Катерина», 1883
  •  

С детства мыслящий старик,
Тоже смятый, он не даром
Оглянулся — и поник
У стола, за самоваром.
Самовар его потух,
Но еще таилась сила, —
Пар таился в нём, — и вдруг
Медь его заголосила,
Тихо стала петь и ныть…
Вслед за ней и два лимона
Тоже стали голосить... <...>
Нас умчала в дикой злобе
Нам враждебная среда!
Выжимают сок наш, — нашу
Кровь — в дымящуюся чашу…
Ах, как грустно самовар,
Потухая, напевает!..
Уж не он ли превращает
Простывающий свой пар,
Оседающий на окна, —
В серебристые волокна,
В виде листьев и цветов,
В виде бледных привидений
Нам неведомых растений,
От которых жутко нам,
Светлой родины сынам?[4]

  Яков Полонский, «Выжатые лимоны», 1890-е
  •  

И во взор попа голубоватый,
Верно, ужас заглянул уродом,
Что супруги, наподобье статуй,
Обмерши, застыли над комодом.
А когда прислуга притащила
С талиею низкою и узкой
Грузный звучный самовар, ― уныло
Пили долго-долго чай вприкуску.[30]

  Владимир Нарбут, «Подкатил к селу осенний праздник...», 1913
  •  

Теперь бы герань на окнах,
Ватрушка, ворчун-самовар,
В зарю на речонке и копнах
Киноварно-сизый пожар.[31]

  Николай Клюев, «Теперь бы герань на окнах...», 1919
  •  

― Я, сударь, доложить обязан,
Что дом с усадьбой вам отказан.
― А завещание? ― Оно̀-с
У барышни Варвары в зале.
― Какой Варвары? ― Всё равно̀-с.
Покойный барин приказали
Им компаньонку отыскать,
Чтобы садилась их встречать
Здесь по утрам у самовара.
Так эта самая Варвара[32]

  Борис Садовской, «Идеал», 1920
  •  

Я хочу аллилуить, как вёсны, Андрея,
Как сорочьи пролетья, овчинные зимы.
Не тебе, самоварное пузо ― Рассея,
Мечут жемчуг и лал заревые налимы.[31]

  Николай Клюев, «От березовой жилы повытекла Волга...», 1922
  •  

Смотрю: вот это — тропики.
Всю жизнь вдыхаю наново я.
А поезд
прёт торопкий
сквозь пальмы,
сквозь банановые.
Их силуэты-веники
встают рисунком тошненьким:
не то они — священники,
не то они — художники.
Аж сам не веришь факту:
из всей бузы и вара
встаёт растенье — кактус
трубой от самовара.[33]

  Владимир Маяковский, из стихотворения «Тропики» (Дорога Вера-Круц – Мехико-Сити), 1926
  •  

Ещё есть чайник, бурь воды сподвижник,
чья плодородна и пригожа стать,
и в кофеине сочинитель ищет
напутствия: как чайник описать.
Он внове здесь, он родом не отсюда,
хоть самоварен кипятка настой,
всем не чета, чьё звание ― посуда,
он ― знатный вестник рыбки золотой.
Проситель молвит: ― Государь мой, чайник,
будь милостив, я головой поник.
Ему немедля чайник отвечает
и попрошайку кофием поит.

  Белла Ахмадулина, «Я с ним простилась. Он — не стал прощаться...», 2002

Примечания

[править]
  1. 1 2 Сенковский О.И. «Сочинения Барона Брамбеуса». — М.: Советская Россия, 1989 г.
  2. 1 2 «Москва сороковых годов». Очерки и повести о Москве XIX века (И. Т. Кокорев, «Самовар»). — М.: «Московский рабочий», 1959 г.
  3. 1 2 Чехов А.П. Сочинения в 18 томах, Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1974 год — том 3. (Рассказы. Юморески. «Драма на охоте»), 1884—1885. — стр.46
  4. 1 2 Я. П. Полонский. Полное собрание стихотворений. — СПб.: Издание А. Ф. Маркса, 1896. — Т. 3. — С. 41.
  5. 1 2 Андрей Белый. Сочинения в двух томах, (том первый). — Москва, «Художественная литература», 1990 г.
  6. 1 2 А. С. Серафимович Собрание сочинений: В 4 т., том 4. — М.: «Правда», 1980 г.
  7. 1 2 Максим Горький. Детство. В людях. Мои университеты. ― М.: Художественная литература, 1975 г.
  8. 1 2 Садовской Б.А. «Записки (1881—1916)» / Публ. [вступ. ст. и примеч.] С.В. Шумихина/ — Москва, «Студия ТРИТЭ»: Рос. Архив, 1994 г. // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах.
  9. 1 2 Фигнер В.Н. Запечатленный труд. Том 1. — Москва: Издательство социально-экономической литературы «Мысль» 1964 г.
  10. 1 2 Набоков В.В. Собрание сочинений в 4 томах — М.: Правда, 1990 г. Том второй
  11. 1 2 Житков Борис. «Виктор Вавич»: Роман / Предисл. М. Поздняева; Послесл. А. Арьева. — М.: Издательство Независимая Газета, 1999 г.
  12. 1 2 3 4 Кривич М., Ольгин Л. Сделано в Туле. — М.: «Химия и жизнь», № 4, 1969 г.
  13. 1 2 Виктор Конецкий. Никто пути пройденного у нас не отберет. «За доброй надеждой». — СПб.: журнал «Нева» № 6, 1987 г.
  14. 1 2 Константин Кедров. «Поэтический космос». Москва, «Советский Писатель», 1989 г.
  15. А. И. Герцен, «Былое и думы» (часть четвёртая). — Лондон: Вольная русская типография и журнал «Колокол», 1866 г.
  16. Успенский Г.И. Собрание сочинений в девяти томах. Том 1. — Москва, ГИХЛ, 1957 г.
  17. Фет А. А. Воспоминания (сост. и прим. А. Тархова). — М.: Правда, 1983 г.
  18. И.А.Бунин: «Pro et Contra». Личность и творчество Ивана Бунина; И.В.Одоевцева. «На берегах Сены»
  19. Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 томах. — Москва, «Правда», 1989 г.
  20. В.Г. Короленко. «Собрание сочинений в десяти томах», том 1. «Повести и рассказы». — Москва: «Государственное издательство художественной литературы», 1953 г.
  21. Чехов А. П. Сочинения в 18 томах, Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1974 год — том 4. (Рассказы. Юморески), 1885-1886. — стр.360
  22. Е. А. Салиас-де-Турнемир. Аракчеевский сынок. Аракчеевский подкидыш. — СПб: «Печатный Двор», 1993 г.
  23. С.Г.Петров-Скиталец, Рассказы и песни. — СПб.: Товарищество «Знание», 1902 г. — Том I. — Стр. 95
  24. Бунин И. А. Стихотворения. Рассказы. Повести. — М.: «Художественная литература», 1973 г.
  25. И. В. Евдокимов. Колокола. — Архангельск: Северо-Западное книжное издательство, 1984 г.
  26. Ильф И., Петров Е., Собрание сочинений: В пяти томах. Т. 3. — М: ГИХЛ, 1961 г.
  27. Юрий Коваль. «Пять похищенных монахов». — М., Детская литература, 1977 г.
  28. Пушкин В.Л. «Стихи. Проза. Письма». Москва, «Советская Россия», 1989 г.
  29. «Сочинения Козьмы Пруткова», Москва, «Художественная литература», 1976, 384 стр.
  30. В. Нарбут. Стихотворения. М.: Современник, 1990 г.
  31. 1 2 Н. Клюев. «Сердце единорога». СПб.: РХГИ, 1999 г.
  32. Б. Садовской. Стихотворения. Рассказы в стихах. Пьесы. Новая библиотека поэта. — СПб.: Академический проект, 2001 г.
  33. Маяковский В.В. Полное собрание сочинений в тринадцати томах. Москва, «ГИХЛ», 1955-1961 гг.

См. также

[править]