Золотая баба

*Slata baba* на карте Московии Cигизмунда Герберштейна (1549)

Золота́я ба́ба (коми Зарни ань; коми-перм. Зарни инь; хант. Сорни най; манс. Калтась-эква) — легендарный идол, предмет поклонения населения Северо-Восточной Европы и Северо-Западной Сибири.

Источники

Иностранные

Первое упоминание о золотом идоле Севера предположительно содержится в скандинавской «Саге об Олаве Святом», наиболее полно сохранившейся в составе свода Снорри Стурлусона «Круг Земной» (XIII в.). Согласно этой саге, весной 1026 года^[3] норвежские викинги, которых вёл знаменитый Торир Собака, совершили поход в Биармию. На реке, которую некоторые называют Виной и отождествляют Северной Двиной^[4], им удалось узнать местонахождение святилища божества местных племён бьярмов — Йомали (Юмалы) — и тайно проникнуть в него. Поражённые викинги увидели большую деревянную статую с серебряной чашей на коленях и ожерельем на шее. На голове идола была золотая корона, украшенная двенадцатью разными изображениями. Чаша была наполнена серебряными монетами, а за ограждавшим статую частоколом находился курган, в котором золото и серебро перемешаны были с землёй^[5]. Разграбив святилище и похитив ожерелье и монеты, скандинавы встретились с его вооружённой стражей и поспешно отплыли на родину^[6].

Вопрос о том, возможно ли отождествить упомянутое в сагах божество бьярмов (беормов) Йомали с богиней обских угров, является предметом давней дискуссии. По мнению некоторых исследователей, первое тождественно славяно-балтскому Перуну/Перкунасу и скандинавскому Тору^[8], тогда как вторая скорее может считаться воплощением Богини-матери.

Около 1420 года немецкий хронист Ульрих фон Рихенталь в своей «Хронике Констанцского собора» упомянул «лежащий за Русью» некий город «у Золотой старухи», где «поклоняются Золотой старой бабе» (guldin alt wib), якобы воздвигнутой в честь «одной старой вдовы», которая «наделила эту землю всякими благами»^[10]. В соответствии с несохранившимся латинским оригиналом хроники Рихенталя, название города «у Золотой Старухи» приводится в её немецком переводе как «ad Auream Vettullam»^[11].

Более подробные известия о Золотой бабе, или «Золотой старухе», появляются в книгах западноевропейских путешественников и писателей XVI века о Русском государстве. Сведения эти достаточно противоречивы.

Профессор Краковского университета доктор медицины Матвей Меховский в своём «Трактате о двух Сарматиях» (1517), основываясь на рассказах русских пленных, оказавшихся в Кракове после разгрома под Оршей (1514), помещает этого идола, которого называет Zlota baba, за Вяткой «при проникновении в Скифию»^[12].

Его сообщение практически без изменений передаёт в своей «Истории северных народов» (1555) шведский космограф Олаф Магнус, приводя, однако, название Золотой бабы (Zlotababa) слитно и помещая изваяние совсем в другое место, не на северо-востоке, по дороге из Вятки в Скифию (то есть на Крайнем Севере), или же в пределах самой Вятской земли, как у учёного поляка, а на рубеже Московии и Литвы^[13].

«На границе между литовцами и московитами на проезжей дороге, — пишет Магнус, — воздвигнуто изваяние, на их языке именуемое Zlotababa, сиречь золотая старуха… Одинокие путники задабривают её какими-нибудь подарками, даже если ценой они не превосходят волосок, вырванный из меха; иначе те, кому предстоит дорога, не будут в безопасности»
(In confinibus Lituanorum ac Moscouitarum, statuam esse publico itineri impositam, quae patria lingua Zlotababa dicitur, id est, aurea vetula: quam singuli viatores certis munusculis placant, etiam si pili valorem non excedant: alioquin suscepti itineris nullam habituri securitatem)^[14].

У последующих авторов, таких как Сигизмунд Герберштейн («Записки о Московии», 1549)^[15], Алессандро Гваньини («Описание Европейской Сарматии», 1578), Джайлс Флетчер («О государстве Русском», 1591), Пётр Петрей де Ерлезунда («История о Великом княжестве Московском», 1615), Золотая баба находится уже вблизи устья Оби, в области Обдории.

В устных описаниях идола Золотой бабы говорится:

о статуе в виде старухи, в утробе которой находится сын и виден ещё один ребёнок — внук (С. Герберштейн)^[16];
о каменном истукане в виде старой женщины с ребёнком на руках, а рядом другой ребёнок — внук (А. Гваньини)^[17];
о скале, имеющей вид женщины в лохмотьях с ребёнком на руках (Дж. Флетчер)^[18];
о позолоченном, выдолбленном изнутри и пустотелом изваянии старухи, способном издавать трубные звуки и, «подобно Дельфийскому оракулу», предсказывать будущее (Петрей де Ерлезунда)^[19].

Характерно, что изображения Золотой бабы у разных авторов различны. У немецкого картографа Антония Вида она представлена в виде женского божества с рогом изобилия, которому поклоняется народ «абдоров» (Abdori). При этом, если в первом издании карты Вида 1555 года богиня стоит обнажённой на высоком пьедестале, вокруг которого разбросаны шкурки животных, в переиздании Франца Хогенберга 1570 года мы видим уже фигуру другой женщины, стоящей на четырёхугольном камне, в длинном одеянии и с младенцем в руках, число же поклоняющихся ей туземцев уменьшено с семи до четырёх, а подношения представлены единственной шкуркой. Рядом и с первым, и со вторым изображениями заметна надпись, первые слова которой даются кириллицей «Золотая Баба», после же следует разъяснение: «То есть золотая старуха, идол, коего почитают обитатели сих мест» (Hoc est aurea uetula idolum quod huius partis incolae adorant). Заметно явное несоответствие между изображениями и пояснительной надписью, ибо на обеих картах представлены женщины молодые, но никак не старухи^[13].

В первом издании «Записок о Московии» Герберштейна (1549) Золотая баба изображена в виде античной Минервы с копьём в руке. При этом, в увидевшим свет спустя восемь лет их переиздании, богиня напоминает уже сидящую Деву Марию с ребёнком на руках. Существует мнение, что изваяние Золотой бабы просто служило австрийскому дипломату для обозначения определённого географического региона^[20], но остаётся непонятным, зачем, в таком случае, он приводит подробности об установленных рядом с ней «неких инструментах, которые издают постоянный звук наподобие труб»^[21].

Изображение статуи с ребёнком на руках и подписью «Золотая баба» (Slata baba) имеется и на некоторых западноевропейских картах Русского государства XVI в. в нижнем течении Оби. В частности, на карте 1562 года времен Иоанна Грозного, копии «Карты Руссии, Московии и Тартарии» (1562), составленной английским дипломатом и путешественником, торговым агентом Московской компании Энтони Дженкинсоном, отмечено: «Злата-баба старуха свято почитается жителями Обдории и Югории»^[22]. Настоящего изваяния богини Дженкинсон явно не видел, и потому изобразил его в виде Сикстинской мадонны Рафаэля^[6]. Интересно, что на карте «Московии, крупнейшего по размерам своим великого княжества», напечатанной в 1593 году в Антверпене Герритом де Йоде со слов Дженкинсона, «Золотая баба» изображена уже обнажённой, сидящей на четырёхугольном камне с ребёнком на руках и принимающей подношения в виде оленьих и звериных шкур.

Сам Дженкинсон в пояснительной надписи к своей карте сообщает:

«Золотая Старуха пользуется поклонением у обдорцев и югры. Жрец спрашивает этого идола о том, что им следует делать и куда перекочевывать, и идол (удивительное дело!) даёт вопрошающим ответы, и предсказания точно сбываются…»^[23]

Проживавший с 1670 по 1673 год в Москве уроженец Курляндии Якоб Рейтенфельс сообщает, что в его время изваяние Золотой бабы уже было разрушено:

«Кандиния, или Кандорская область, вдается в Гиперборейское море, получив название от мыса и острова Кандинских, и изобилует драгоценнейшими мехами. Здесь находилась Золотая баба, идол, почитаемый невежественными племенами за бога. Русские несколько лет тому назад нашли его и разбили, а осквернённый им холм, на котором туземные жители имели обыкновение развешивать разные меха и другие приношения и совершать гнусные жертвы, весьма удачно прозвали Чёртовым приказом, то есть канцелярией дьявола.»^[24]

Отечественные

Из русских источников впервые о поклонении Золотой бабе язычников коми рассказывает под 1398 годом Софийская первая летопись^[25], в связи с сообщением о смерти просветителя этого народа Стефана Пермского^[26].

В дальнейшем, на протяжении почти трёх столетий, ни один русский документ, за исключением послания московского митрополита Симона к пермякам (1501), фактически повторившего сообщение летописи, не содержит прямых свидетельств об этой богине^[27]. И лишь присоединение сибирских земель к Русскому государству в конце XVI столетия пробудило к легендарному изваянию обских угров новый интерес.

Проезжавший в 1675 году через Сибирские земли на пути в Китай русский дипломат Николай Спафарий свидетельствует:

«А около Берёзова есть капища идолскiе остяцкiе, и про тѣхъ пишутъ земнописатели, что тутъ есть идолъ Золотые Бабы, однакожде золотых не сказывают, а что серебряных, деревянных крашеных множество и медных льют же…»^[28]

Легендарная традиция связывает с таинственным идолом участников сибирской экспедиции Ермака Тимофеевича. Согласно кунгурским «сказам», о существовании его казакам стало известно от чуваша, перебежавшего в их стан при осаде Демьянского городища^[29]. Составленная в конце XVII века Ремезовская летопись, рассказывая о походе пятидесятника Ермака Богдана Брязги весной 1582 года по Иртышу и Оби до Белогорья, сообщает:

«Ту бо у нихъ молбище болшее богыне древнеi: нага с сыномъ на стулѣ сѣдящая, приемлюще дары от своихъ, и дающе еi статки во всякомъ промысле, а eже кто по обѣту не дастъ, мучитъ и томитъ, а хто принесетъ жалеючи к неi, тотъ предъ нею падъ умретъ, имѣша бо жрение и съѣзд великіи…»^[30]

Европейские исследователи упоминают легенды о существовании Золотой бабы причём, чем позже встречается описание рассказов, тем дальше на восток сдвигается её местопребывание^[31].

Народная вогульская поэма «Янгал-маа» упоминает о Рача — «золотой бабе», кумирне, которой, как рассказывают, находилась на Берёзовском берегу в Рачевском городке^[32], в описании к поэме М. Плотников ссылается на путевой очерк русского охотоведа и этнографа начала XX века К. Д. Носилова «Серебряная баба», в котором упоминается серебряный слиток со знаменитой Золотой бабы, которую ещё во времена Стефана Великопермского «язычники» перенесли за Урал. Возможно, что Рача была той знаменитой Пермской золотой бабой, серебряный же слиток с неё, по словам того же рассказа, хранился в верховьях реки Конды, в Ям-Нельпауль, у старика-вогула^[33].

В 1981 году уральский проводник-манси из Усть-Маньи Самбиндалов рассказывал оператору киностудии «Центрнаучфильм» Михаилу Заплаткину, что стоявшее некогда на горе Манья-Тумп (Берёзовский район Ханты-Мансийского автономного округа) изваяние Золотой бабы действительно способно было издавать громкие звуки: «Близко к горе идти было страшно. Баба громко кричала»^[6], что подтверждает сообщения Герберштейна, Гваньини и Петра Петрея.

Исследования

Известный нидерландский учёный, политик и предприниматель Николаас Витсен во втором издании своего сочинения «Северная и Восточная Тартария» (нидерл. Noord en Oost Tartarye, 1705), представляющего собой первый в европейской науке труд по истории и этнографии Сибири, ссылаясь на данные Дженкинсона, Гваньини и некого «знатного русского господина», сообщает:

«У подножия горы, в Обдории, стоит высеченная статуя Золотая Баба в виде женщины. Слова „Злата Баба“ означают „золотая старуха“. Мне сообщают, что остяки и другие язычники — туземцы около Тобола и на Оби, поклоняются дьяволу, который, они говорят, появляется им в виде женщины с детьми на коленях. У неё на теле звенящие колокольчики. Её очень боятся и почитают…»^[34]

Шведский офицер и путешественник Иоганн Филипп фон Страленберг, пробывший 13 лет в русском плену и собравший богатый этнографический и картографический материал об открытиях в Сибири, в своём «Историко-географическом описании северной и восточной частей Европы и Азии», опубликованном в 1730 году в свет в Стокгольме, впервые отождествил Йомали (Юмалу) скандинавских саг с Золотой бабой Великой Перми, ссылаясь на неких «российских летописцев»^[35].

В работах русских учёных XVIII века, в частности И. И. Лепёхина, появляется сообщение о том, что Золотая баба — древнее божество коми, статуя которого была увезена на Обь не желающими креститься язычниками. Г. Ф. Миллер в «Истории Сибири» описывает «Златую бабу» как изваяние языческой богини, «которая вместе с сыном восседала на стуле нагая». Остяки Белогорской волости, находившейся вниз по течению Иртыша, приносили ей жертвы, за что она «оказывала им помощь на охоте, рыбной ловле и во всех их делах». По прибытии туда весной 1583 года отряда казаков Богдана Брязги богиня якобы «приказала себя ухоронить, а самим остякам куда-либо спрятаться», и «когда казаки высадились на берег, то не нашли там ничего, кроме пустых юрт»^[36].

Загадка «Золотой бабы» породила обширную литературу, в которой, наряду с вдумчивым анализом источников и обоснованными гипотезами, с годами накопилось немало откровенных домыслов. «Золотую бабу» называли и «римским изваянием Юноны», в глубокой древности попавшим за Урал, и тибетским изображением богини Тары, и завезённым торговцами китайским божеством Гуаньинь, и даже «реликтом древней Гипербореи»^[6].

Основанием для первого предположения являлось туманное сообщение итальянского гуманиста XV века Юлия Помпония Лета, который, совершив в 1479—1480 годах путешествие в Южнорусские земли, в своих лекциях о римском историке Луции Аннее Флоре (II в. н. э.) вспоминал возможное участие предков обских угров в походе готов Алариха на Рим: «На обратном пути, — писал Помпоний Лэт, — часть их осела в Паннонии и образовала там могущественное государство; часть вернулась на родину к Ледовитому океану и до сих пор имеет какие-то медные статуи, принесенные из Рима, которым поклоняются как божествам»^[37]. Невзирая на то, что учёный итальянец явно перепутал готов с гуннами, а Алариха с Аттилой^[38], саму по себе возможность проникновения в материальную культуру Приуралья античных древностей полностью исключать нельзя, так как бытование там, к примеру, ранневизантийских монет, а также драгоценностей и серебряной посуды из Сасанидского Ирана считается доказанным^[39]. Интересно, что в якутском эпосе олонхо фигурирует Dies Emeget («медная женщина») — божество народа адьярай, идентифицируемого некоторыми исследователями с кетами, издавна владевшими кузнечным ремеслом^[6].

В 1847 году Н. И. Костомаров в своём труде «Славянская мифология» высказал смелую гипотезу, согласно которой Золотая баба попала к обским уграм от восточных славян и олицетворяла языческую богиню Живу:

«Мы знаем, — писал историк, — что у финских народов было божество Золотая Баба с младенцем на руках. Название это без сомнения не финское и божество заимствовано от славян… Что между Золотою Бабою и Живою есть соотношение и близкое, видно не только из того, что они обе изображаются с младенцами… Но с Живою однозначительна и Лада, ибо весенний праздник Лады был также праздник Живы, самые названия Жива и Лада выражают одно и то же, и наконец, в песнях эпитет Лада — мать, а у литовцев Лада называлась Золотою Панею, что тождественно с Золотою Бабою.»^[40]

Однако контакты населения Руси с народами Зауралья зафиксированы в источниках не ранее XI столетия, уже после её христианизации, и носили они первоначально характер меновой торговли.

В 1871 году известный русский археолог и меценат граф А. С. Уваров нашёл возможным отнести Золотую бабу к «каменным бабам» — памятным антропоморфным менгирам кочевников южнорусских степей^[41]. Но традиция сооружения подобных изваяний характерна для тюркских, а не угро-финских народов, не зафиксирована также традиция их золочения. Нехарактерной для степных каменных баб была и форма обской богини, изображавшейся и описывавшейся, как правило, с младенцами, или же держащей в руке копьё или жезл^[42].

В 1884 году немецкий историк Генрих Михов в труде «Древние карты Руси» высказал предположение, что под именем Золотой бабы сибирские народы почитали статую католической мадонны, завезенную к ним русскими в ходе завоевательных походов. Основанием для подобной гипотезы он, в частности, считал факт поклонения остяков золотому изваянию мужского божества, сидевшего в драгоценном блюде, напоминавшем крестильницу^[43]. Анализ сообщения, содержащегося в 74 статье Кунгурской летописи, недвусмысленно подтверждает, что вышеназванные казаки Брязги наблюдали в 1583 году в остякском городке в устье реки Демьянки христианское изваяние, которое, по мнению Н. М. Карамзина, могло попасть за Урал ещё во времена крещения Руси^[44]:

«И доѣхали конми до усть Демьянки рѣки до болшева ихъ сборного княжца Демаяна; и городъ ихъ великъ и крѣпокъ… Одинъ же въ нихъ Чювашенинъ былъ у Кучюма, руского полону, сказалъ: молятся де они рускому богу и тотъ де руской богъ литой золотой, въ чашѣ сѣдит, и въ ту де чашу наливши воды пьютъ, и зовутъ его Христомъ, а сказываютъ де привезенъ отъ Владимерова крещенiя, и для того живутъ смѣло…»^[45]

Однако ещё в 1906 году русский лингвист и философ-евразиец Н. С. Трубецкой убедительно отождествил «Золотую бабу» с верховной богиней-матерью мансийской мифологии Калтащ (Калтась), один из эпитетов которой — «Сорни-эква» — буквально переводится как «золотая старуха»^[46]. Мансийское слово «сорни» может подразумевать как золото, так и солнечный блеск^[47]. Историк-медиевист и археолог В. Я. Петрухин допускает сравнение «Золотой Калтащ» с древнеиранской богиней плодородия Ардвисурой Анахитой, традиционными атрибутами которой являлись золото и бобровый мех^[48].

Как рассказывал вышеназванному К. Д. Носилову слепой старик-вогул Савва из Оронтон-пауля, после крещения коми-зырян и пермяков Золотая баба «тогда же через наши леса была перенесена верными людьми на Обь; где она теперь, у остяков ли где в Казыме, у самоедов ли где в Тазу, я точно не знаю, но с той поры, как она здесь была, у нас остался с неё слиток — „серебряная баба“, которая и до сих пор хранится у одного вогула в самой вершине нашей реки… в Ямнель-пауле…» По описанию Саввы, якобы видевшего в молодости копию легендарного изваяния, оно имело вид сидящей обнажённой женщины, отлитой из серебра, к которой обращались за помощью в охоте. Узнав, что «серебряную бабу» уже пытались украсть, путешественник вознамерился познакомиться с ней самолично и, по возможности, сфотографировать или выкупить для помещения в музей, однако наступившая весенняя распутица помешала его планам^[49]. К. Д. Носилов справедливо полагал, что подобные Золотой бабе культовые изваяния создавались манси неоднократно и отнюдь не в единственном экземпляре^[6].