У этого термина существуют и другие значения, см. Мешок (значения).
Мешо́к (уменьшительное от ме́ха) — традиционная упаковка, сшитая из ткани или иного мягкого материала, имеющая переменную форму и при необходимости — завязки. Мешки предназначаются для складирования, переноски и транспортировки сухих сыпучих материалов, пищевых продуктов и т. п. Обычно мешки шьются из прочной ткани (рогожа, мешковина), бумаги, кожи, а также синтетических материалов.
Преимуществом мешка перед другими ёмкостями является крайне малая масса и объём пустого мешка по сравнению с помещающимся в него грузом, а также очень малые габариты свёрнутого мешка. Кроме того, мешок обычно дешевле других контейнеров той же вместимости. К недостаткам можно отнести низкую прочность на прокол и неудобство переноски в заполненном состоянии. При добавлении ручки, пары ручек или ремня мешок превращается в простейшую сумку.
Царь животных <человек и его тело>, но лучше сказать, царь скотов, так как ты сам наибольший из них <скот>, мешок для пропускания пищи, производитель дерьма.
...легенда наделяла Мешок света свойствами могучими и весьма универсальными: владеющему им человеку он даровал на избранном поприще воистину демиургическую силу. Учёному он посылал озарение, пахаря жаловал тучной нивой, бред сумасшедшего претворял, молитву праведника направлял прямиком в уши Бога...[1]
— Ах, брюки! Так вас понимать? Ага! Так вы осмеливаетесь утверждать, что вот эти отбросы улицы, эти разрозненные кусочки навоза, эти инфузории, эта эманация хлопчатой бумаги — и есть брюки? Оч-ч-чень хорошо!
— Молчать! — кричит нахал подошедшему да шум заведующему. — Вы у меня попрыгаете! Я вас… Сколько стоит этот загрязненный, бывший в употреблении мешок, который вы называете костюмом? Что? Семьдесят пять? Без торгу? Что-о-о? Ну, ладно. Заверните. Деньги запишите за мной.[2]
Уже из самого расстояния, на которое дотянулись радиоактивные осадки, можно было сделать вывод, что мощность американского взрыва намного больше того, что могла дать Слойка. Фактически ― в сорок раз, или в тысячу раз больше хиросимской бомбы. Это, правда, лишь в полтора раза превышало мощность испытания «Майк» в ноябре 1952 года, но о той мощности не было достоверных данных. А в марте 1954-го шило в мешке не утаили. Мешок взяли слишком маленький. Или точнее ― американские теоретики сильно недооценили длину шила. Американские физики, создавшие атомную бомбу, говорили, что ее главный секрет состоял в том, что она возможна. Этот секрет открылся в Хиросиме.[3]
Фамилия Мешков может иметь двоякое происхождение. Во-первых, от древнерусского имени Мешок. Исторически мешок ― это уменьшительная форма слова мех. Мехом в старину называли не только звериную шкуру вместе с шерстью, из которой шили шубу, но и сшитое из выделанной кожи вместилище для хранения жидкостей, бурдюк. В дальнейшем были мешки холщёвые для хранения зерна, муки и других продуктов. По сходству с набитым мешком прозвище Мешок мог получить толстый неповоротливый человек. Но было и имя Мешок, которое, возможно, давалось «от сглаза», по предмету, который был в каждом доме, а следовательно, не мог привлечь к себе недоброго внимания злых людей. Имя Мешок рано встречается в документах: Мешок Никитин сын Мясного, поручитель по боярам, 1462 г. Именная форма Мешков, которая ещё не была фамилией, также фиксируется достаточно рано: Фёдор Мешков сын Валуев, московский дворянин, 1562 г.[4]
Человек, идущий за морошкой, экипируется особо. За спиной у него мешок, на груди набирка, а на поясе ― дополнительно эмалированный бидон. Морошины ещё не раскрывшиеся оставляют дозревать, красные Ягодины обрывают вместе с плодоложем и кидают в набирку. Морошка, вообще, спорая ягода, собирать её легко и быстро. Когда набирка наполняется до половины, ягоды можно пересыпать в мешок. Красная морошка замечательна своей твёрдостью, и в мешке с ней ничего не случится. А жёлтые, истекающие соком медовые Ягодины отправляются в рот.[5]
Раз принесли купцу целый мешок серебряных гривенничков да пятачков, сроду Игнаша не видывал столько денег, и долго он любовался, смотря, как купец звенел по столу гривенничками и расставлял их в кучки, чтобы лучше счесть. Вот купец счёл деньги, ссыпал их снова в мешок, мешок положил в сундук, запер и вышел вон со двора. Игнаша, глядь, ан на столе остался один пятачок, да такой хорошенький, новенький! Хотел было Игнаша закричать купцу, что пятачок забыл, да остановился, а остановившись, позадумался; а как позадумался, то на душе у него как будто кто и заговорил: ведь у купца целый мешок пятачков, что ему в одном? Да и не заметит он, а тебе пригодится. Прислушался Игнаша к лукавой своей речи да и положил пятачок в карман.[6]
― Сказка такая есть: про мужика да про волка… Шёл, стало быть, мужик с гумна, а навстречу волк бежит… «Мужик, мужик, спрячь меня, за мной охотники гонятся». Подумал мужик и спрятал волка в мешок; мешок у него с собой был… Вот хорошо… погоди, добёр, по-твоему, мужик-то?
― Добёр! ― сказал барин как во сне.
― То-то что добёр; погляди, отчего он худ-то стал…
― Ну говори, валяй дальше.
― Ну, охотники проскакали, мужик и выпустил волка из мешка, а волк, как вылез, и говорит: «Теперь, мужик, я тебя съем!»[7]
— Как видите, господин обер-лейтенант, — ничуть не растерявшись, сказал Швейк, — каждый сожранный паштет всегда лезет наружу, как шило из мешка. Я хотел взять вину на себя, а он, болван, сам себя выдал.
Как ни странен был сундук ― длинный и узкий, с блестящими на темном дереве медными инкрустациями, представляющими символы: пики, червы, трефы, бубны, ― мешок был еще удивительнее. Он был величиной с Милицу, глубокий, как колодец. Искусная вышивка заполняла весь фронт мешка. Коричневый лён бежал по пустыне, за ним едва поспевал голубенький ягнёнок, а розовый ангел с глазами из золотого бисера размахивал над ними не то оливковой ветвью, не то берёзовой розгой. Вышитый крестиком, рисунок имел все очарование кубизма. Спины, уши, хвосты и крылья ― все или подымалось, или спускалось правильной лесенкой. Другая сторона мешка была из кожи. На ней было выжжено изречение: «За ученого двух неученых дают». Деревянная ручка мешка представляла две человеческие руки в тесном рукопожатии. Одна рука была женская и имела на мизинце медное колечко с красным камнем. Что было в сундуке и в мешке, никто не знал. Никто никогда не видал их открытыми.[8]
Пока Вася развязывал мешок, поросята шевелились в нём и повизгивали.
– И куры у нас есть, – кричала Евлампьевна, обращаясь к подоспевшей поглядеть поросят Марусеньке, – и утки! А поросят нету. Встану утром и грущу. Вот бы, думаю, поросёночка завесть.
– То-то я и говорю, – басовито бубнила в ответ Марусенька. – Без свиньи, какой двор. Со свиньёй жить веселее.
– Да развязывай же скорее! – кричала на Васю Евлампьевна.
– Куда спешить-то, мам?.. – отвечал Вася, развязав мешок. Он встряхнул его, и из мешка, ощерясь и вроде даже противно улыбаясь, вылез рыжий облезлый пёс.[9]
«Ну, дьявол черноусый! – думал Вася, ворочаясь на кровати. – Ловко обманул». Мама Евлампьевна тоже не спала.
– Ладно, Васьк, – вздыхала она. – Спи. Обойдёмся и без свиньи. Вон у людей даже кур нету – живут.
Но Вася не мог спать. Только закроет глаза – видится ему рынок в Карманове, толпа народу, грызущая семечки, а вдалеке, под башней, – черноусый, противный-противный. И всё подмигивает: «Купи поросёночка!»
«Как же пёс оказался в мешке? – думал Вася. – Не через дырку же пролез! Значит, черноусый мешки переменил, пока я деньги считал. Вместо мешка с поросятами подсунул мешок со псом».[9]
– Подойди же ближе, мам, – уговаривал Вася. – Понюхай и в случае чего сразу отскочи в сторону. Евлампьевна так и сделала. – Ну что, мам, чем пахнет? – Известно чем, мешком собачьим. – Ну нет, – сказал Вася, – мёдом пахнет!
И верно, от мешка пахло мёдом, а ещё воском, пчёлами.
– Вот то-то и оно, – сказал Вася, – мёдом мешочек пахнет. По этому мешку я и найду черноусого![9]
Дело пошло быстрее быстрого.
У Васи отобрали усы и мешок, сунули всё это в несгораемый шкаф и замкнули секретным ключом. Потом строго взяли за плечо и отвели в какую-то мрачную комнату.
– Посидишь, – сказали и заложили дверь засовом.
Вот как повернулось дело. Никак не думал Вася, когда приклеивал усы, что это его погубит. Никак не думал, что зря сажает Матроса в мешок. Печальный стоял теперь Вася посреди комнаты, узенькой, как шкаф-гардероб.[9]
Взял март у апреля два дня и нагнал такую погоду, что по нужде не выйдешь из-под крыши, а не то чтобы стадо вывести. Что делать? Голодные козы кричат, козлята беспокоятся, без молока вот-вот перемрут. И все-таки пастух вывернулся. Посадил он кошку в козий мешок и повесил за балку в сарае, где держал коз. Кошка кричит из мешка и раскачивает его над головами коз. А козы, как ты знаешь, любопытные, вроде женщин. Вот они и прозыркали два дня, стараясь понять, почему этот мешок качается и кричит кошачьим голосом, а про голод забыли. Вот так наш пастух перехитрил март.[10]
А про его собственного отца, Абрама Ноевича, говорили, что он, конечно, прекрасный, сочувственный, честный человек, золотые руки, работяга, если нужно, может сутками не выходить на типографии, только вот не в пример брату: маленько он тряхнутый, из-за угла пыльным мешком его ударили, пьёт много, а пьяный рассуждать любит, жена рано померла, сына оставила, а сын тоже не утешает, растёт ворлаганом, по двору целый день бегает, голубей гоняет, с типографскими в бабки сшибается, и никому-то до него дела нет.[11]
— Юрий Домбровский, «Факультет ненужных вещей», часть четвёртая, 1978
До сих пор памятен рассказ моих духовных сестер, которые детально повествовали о том, что была одна такая простая женщина, которая на именины о. Агафона ― с тем, чтобы он накормил всех клиросных в день своего Ангела ― приносила громадный мешок, до верху наполненный хлебом, продуктами и всякой снедью.
— монахиня Игнатия (Петровская), «Высоко-Петровский монастырь в 20-30 годы», 1993
Естественно, за свои песни он получал большие гонорары, и это не могло не раздражать малооплачиваемых «классиков». Как острил покойный поэт-песенник Леня Дербенев, «у Тухманова слишком большой мешок, который не пролезает в дверь Союза» (имелся в виду мешок с деньгами).[12]
— Александр Журбин. «Как это делалось в Америке» Автобиографические заметки, 1999
Всё, казалось бы, предусмотрели. Меня должны положить в мешок, мешок зрители тщательно завяжут, положат в сундук, сундук закроют на специальные замки, ключи заберут, вертолёт подцепит сундук, сделает пару кругов над прудом ― и сбросит. Затем вертолёт должен опуститься на приготовленную площадку, а из него, как ни в чём не бывало, выйду я. Мы всё много раз отрепетировали с лётчиками. Но не учли эффекта молчановской рекламы.[13]
Он тут же ставит условие: только с женой, у нас, у средиземноморских племен, только так! Те ему: кто же едет к чернооким дивчинам со своим самоваром ― ну бери, если пыльным мешком трахнутый. Повозили туда, сюда, повыступал он в залах и комнатах, в разных цехах и кооперативах, наконец десерт ― неделя на море.[14]
В число методов поисков месторождений урана входил так называемый эманационный. Дело в том, что в процессе распада соединения урана могут образовывать радиоактивный газ ― радон, а соединения тория ― торон. Если месторождение урановой руды в коренных породах закрыто сверху чехлом осадков, то газ этот может проникать снизу в почвенный слой, создавая эманационный ареал. Поэтому на горных склонах, закрытых почвой, уран искали так: откачивали специальным насосом из шпуров в почве воздух в резиновые мешочки и затем отправляли их в Сталинабад, в лабораторию, на определение содержания торона или радона. При этом в качестве «резиновых мешочков» весьма успешно использовались обычные презервативы. В один прекрасный день они вдруг кончились, и меня вместе со «старшим», которым был тоже студент-практикант Гена Слонимский, учившийся когда-то со мной в одной школе, отправили за пополнением «резиновых мешочков» в Сталинабад, поскольку их отсутствие грозило срывом работ.
Мы с Геной, исполненные сознанием важности нашей миссии, оседлали коней и поскакали вниз. «Девушка, нам, пожалуйста, презервативы», ― заявил Геннадий, осадивший своего Басмача у дверей центральной аптеки, где по случаю жаркого дня было безлюдно. «Сколько?» ― спросила продавщица. ― „Две тысячи“ ― гордо сообщил Гена. Девушка всплеснула руками и скрылась за дверью с надписью „заведующий“. Через несколько минут оттуда появился старый еврей-провизор в серебряных очках. «В чем дело, Леночка?» ― переспросил он и, наморщив лоб, посмотрел на нас поверх очков. ― «Лев Исаакович, они просят две тысячи!» ― «Ну и что? ― невозмутимо заметил провизор. ― Отпустите, может быть, у них вечеринка…»[15]
― Просто так говорю тебе, Батькович. Хоть и не должен был говорить. Просто по-человечески. Просто сказал.
После этого он сбросил на берег какой-то тощеватый мешок. Сторожевик ушел в темноту. Президент прилег между Колокольцевой и Вертикаловым. Мешок подсунул себе под голову. Вскоре в ночи остались только крики чаек, аккуратное похрапывание девушки да молчаливая до поры песня барда.[16]
Остаток дня прошёл без особых происшествий. Признаться, я до вечера чувствовал себя как охераченный пыльным мешком по голове. Так выражалась моя хазарская бабушка. Она употребляла выражения и посильнее.[17]
Никодимов услышал от своего мастера портретных тортов ― болезненного до карикатуры бабника, тающего от непомерного влечения, как огарок, но при этом кудесника глазури и кремовых красок, подвизавшегося в девяностых с новоакадемистами, ― странные слова, что, мол, Услистый не просто коллекционер и меценат ― он ищет Мешок света. Никодимов толком о Мешке света ничего не знал. Так ― сказки города Питера, легенды темных времен, что-то вроде Грааля в фольклоре здешнего живописного цеха.[1]
...легенда наделяла Мешок света свойствами могучими и весьма универсальными: владеющему им человеку он даровал на избранном поприще воистину демиургическую силу. Учёному он посылал озарение, пахаря жаловал тучной нивой, бред сумасшедшего претворял, молитву праведника направлял прямиком в уши Бога, ремесло возносил до искусства, падающего подталкивал, а художника наделял такой силой кисти, что холст излучал восторг даже с изнанки. После Брюса тайно обладали Мешком света многие заметные даже из нашего далека люди, так что след, оставленный им, какое-то время прочерчивался довольно отчетливо. Ломоносов так и вовсе пытался познать дивную субстанцию инструментами науки и имел намерение самостоятельно выделить ее из молнии.[1]
Когда подали каре ягненка, на сцене появились чуть смущенные, явно не избалованные корпоративами ребята с электрическими инструментами и огненно-рыжий парень запел про капитанов. Хорошо запел. Дело не в мастерстве, дело в чувстве. «Краденое солнце», ― вспомнил Никодимов строчку в распорядке торжества, и тут же в мыслях его снова всплыл Мешок света. Впрочем, теперь спусковой пружиной помыслов о нем служило всё, что угодно: и христиано-большевизм Пульджи, и славянофильство чугуновского извода. Об обещанном «потешном вызвездне» не стоило и говорить: Мешок света сиял и там. Между тем на Верхний сад спустились бледные тени и в шатре зажглись лампы.[1]
Увидя, что у всех он стал в такой чести,
Мешок завеличался,
Заумничал, зазнался,
Мешок заговорил и начал вздор нести;
О всем и рядит он и судит:
И то не так,
И тот дурак,
И из того-то худо будет.
Все только слушают его, разинув рот;
Хоть он такую дичь несет,
Что уши вянут:
Но у людей, к несчастью, тот порок,
Что им с червонцами Мешок
Что ни скажи, всему дивиться станут.[18]
В мешок и в воду — подвиг доблестный!
Любить немножко — грех большой.
Ты, ласковый с малейшим волосом,
Неласковый с моей душой.[19]
— Марина Цветаева, «В мешок и в воду — подвиг доблестный!..», 14 мая 1920
В морском порту ты брат и чуждому народу,
И вселенная вся для сердца хороша,
И в одиночестве великую свободу
У моря чуешь ты, скитальная душа.
Невольно твой язык готов для всех наречий,
И в руке твоей мешок готов для всех путей…[20]
От отца мне остался приёмник ― я слушал эфир.
А от брата остались часы, я сменил ремешок
и носил, и пришла мне догадка, что я некрофил,
и припомнилось шило и вспоротый шилом мешок.
— Дмитрий Новиков, «От отца мне остался приёмник — я слушал эфир...», 1995
↑Крылов И. А., Полное собрание сочинений: в 3 томах, под редакцией Д. Д. Благого; — М.: Государственное издательство художественной литературы, 1946 год. — Т. III. (Басни. Стихотворения. Письма). — стр. 314.
↑М.И. Цветаева. Собрание сочинений: в 7 томах. — М.: Эллис Лак, 1994-1995 г.
↑С. Шервинский. Стихотворения. Воспоминания. М.: Водолей, 1999 г.
↑Свинья // Русские народные пословицы и поговорки / сост. А. М. Жигулев. — М.: Московский рабочий, 1965. — С. 200-201.
↑Любовь // Русские народные пословицы и поговорки / сост. А. М. Жигулев. — М.: Московский рабочий, 1965. — С. 114-116. — Тираж 100000 экз.
