Луговская Е. Г.

Языковая среда
полиязычного региона:
теоретические основания
описания

ТИРАСПОЛЬ
2023
Приднестровский государственный университет
им. Т.Г. Шевченко

ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

Луговская Е.Г.

Языковая среда
полиязычного региона:
теоретические основания описания

монография

Тираспол
2023
УДК 81'1: 81'27:316.7:122/129
ББК 1+81+87

Рецензенты:
Теркулов В.И., д.филол.н., профессор, зав.кафедрой русского языка
Донецкого национального университета
Погорелая Е.А., д.филол.н., профессор, зав.кафедрой русского
языка и межкультурной коммуникации Приднестровского государ­
ственного университета им.Т.Г.Шевченко

Олейников С.В., д.полит.н., профессор кафедры журналистики При­

днестровского государственного университета им.Т.Г.Шевченко

Descrierea CIP a Camerei Nafionale a Carfii din Republica Moldova

Луговская, Е. Г.
Языковая среда полиязычного региона: теоретические основания описания : монография
/ Е. Г. Луговская ; Приднестровский государственный университет им. Т. Г. Шевченко,
Филологический факультет. - Тираспол : [Б. и.], 2023 ([Теслайн]). - 144 р.
Cerinje de sistem: PDF Reader.
Referinje bibliogr.: p. 126-144.
ISBN 978-9975-3403-5-9 (PDF).
80/81
Л 834

В монографии в русле современных процессов трансформации

общекультурной и научно-философской парадигмы с постмодер­
нисткой и неклассической к постпостмодернисткой (метамодер-
нистской) и постнеклассической представлены основные понятия
терминосистемы социолингвокультурной и психодидактической ас­
пектации изучения языковой среды. Представлены концепты культура,
коммуникация, поликультурность и транскультурность, лингвокультур­
ный социоэмерджент; описаны понятия языковая среда, языковое
пространство, языковая социализация, коммуникативная среда и язы­
ковой ареал, коммуникативная общность, речевой коллектив, реали­
зована модель социально коммуникативной системы полиязычного
региона.

УДК 81'1: 81'27:316.7:122/129

ББК 1+81+87

isbn 978-9975-3403-5-9 (PDF)

© Луговская Е.Г.
 Содержание

От автора ................................................................................................4
Предисловие ..............................................................................................6
Часть I. Языковая среда ..................................................................... 12
Глава I. Операционализация понятия языковая среда ........... 14
Языковая среда: лингводидактический аспект 14
Языковая среда: социолингвистический аспект ..................... 20
Языковая среда: психолингвистический аспект ..................... 24
Глава II. Языковая среда как вид коммуникативного
пространства .................................................................................... 29
Языковая среда и языковая социализация ............................... 31
Языковая среда и языковое пространство .............................. 37
Виртуальная языковая среда ...................................................... 44
Глава III. Коммуникативная среда и языковой ареал ............. 55
Коммуникативная среда и речевой коллектив 56
Коммуникативное сообщество и субъект
коммуникативного действия 62
Коммуникативное пространство формирования личности
............................................................................................................. 68
Часть II. Социально-коммуникативная система
Приднестровья 74
Глава IV. Языковая ситуация как компонент социально­
коммуникативной системы 75
 Языковая ситуация и языковое сознание би- (поли-) лингва
............................................................................................................. 76
Языковая ситуация и речевая способность (когнитивный
аспект) 78
Языковая ситуация и транслингвальность 89
Глава V. Моделирование социально-коммуникативной
системы полиязычного региона .................................................... 95
Социально-коммуникативная система как модель 96
Комплексное моделирование социально-коммуникативной
системы 98
Человек как компонент социально-коммуникативной
системы в концептологической аспектации 103
Глава VI. Социально-коммуникативная система
Приднестровья 106
Особенности моделирования социально-коммуникативной
системы 108
Дескриптивная модель социально-коммуникативной
системы .......................................................................................... 112
Приднестровская художественная литература в
структуре социально-коммуникативной системы ......... 115
Литература ......................................................................................... 126
Публикации автора ........................................................................ 137
 От автора

Монография о специфике языковой среды приднестровского

региона как яркого примера исторически сложившегося в условиях
поликультурности и полиязычия объединения людей должна была по­
явиться давно. Исследования влияния современных процессов глоба­
лизации и глокализации на самоидентификацию личности поликуль-
турного региона и сохранение ее самобытности, особенности фор­
мирования новой системы социальных идентичностей приднестров­
цев и роли русского мира как фактора сохранения и оптимизации
толерантного межэтнического взаимодействия народов придне­
стровского региона и т.п. ведутся научным сообществом почти с
начала формирования особого лингвокультурного социоэмер-
джента, который представляет собой Приднестровье.
Изучая культурно-семантическое пространство региона (НИЛ
«Лингва» до 2020 года) и историко-культурный процесс Приднестровья
(НИЛ «Литера» с 2020 г. по настоящее время) научные сотрудники
Приднестровского государственного университета им. Т. Г. Шевченко
наработали интереснейшую теоретическую базу изучения лингвисти­
ческой и литературоведческой специфики поликультурного региона;
практикоориентированные исследования учительской общественно­
сти, оригинальные проектные работы студентов профессиональных
учебных заведений и учащихся общеобразовательных учреждений
как примеры реализации прагматического содержания научных тек­
стов - весь объем изучения и описания приднестровского лингвосоци­
окультурного социоэмерджента формирует особое коммуникатив­
ное пространство научных текстов о культуре и языке региона, о при­
днестровской языковой, речевой и коммуникативной личности.
Актуальное состояние этой сферы исследования требует неко­
торого упорядочения как базовых теоретических оснований описания
поликультурного и полиязычного региона, так и методологических
установок лингвокультурного, по сути, и социально-исторического по
функциям научного поиска.
Настоящая монография представляет собой собрание уже
опубликованных в научной литературе авторской разработки причин,

4
условий и следствий формирования в Приднестровье особого соци-
оэмерджента, его структуры и системности, его гносеологического
потенциала и аксиологии (список работ автора приведен в заверше­
ние списка литературы).
Вместе с тем, необходимость собрать значимый научный мате­
риал воедино обусловила значимость переосмысления некоторых
утверждений с учетом результатов текущего научного поиска по те­
матике «Языковая среда и ее влияние на формирование языковых
особенностей приднестровцев» как лингвистического направления
исследований по описанию историко-литературного процесса в
Приднестровье.
Изучение природы и сущности историко-литературного про­
цесса в Приднестровье невозможно без описания социального и ху­
дожественного портрета приднестровца как личности, ценностный
дискурс которой воплощается на трех языках в разностилевых и раз­
ножанровых текстах приднестровской литературы.
Однако так же, как интерпретация текста невозможна без опи­
сания текущего состояния системы языка, который питает автора-
творца, лингвистических и нелингвистических следствий языковой спе­
цифики региона, так и понимание динамики социолингвокультурных
трансформаций в постсоветских полиэтнических регионах, одним из
которых является Приднестровье, немыслимо без указания на обусло­
вившую их глобальную смену парадигм и, что важно, без обращения
к транснаучности как новому этапу в развитии методологии науки.
Вторая половина XX века обозначила переход глобализационных про­
цессов на качественно новый уровень - глобализация как процесс
всемирной интеграции и унификации проникла во все сферы чело­
веческой деятельности и это витальное условие сохранения человека
как вида из абстрактного понятия превратилось в практическое руко­
водство для каждого и, в первую очередь, для тех, кто работает в науч­
ной сфере, и направлением своего научного поиска задает вектор
развития научного познания на десятилетия вперед.

Е.Г.Луговская

5
 Предисловие

Процессы рубежа XX-XXI веков протекают в рамках научного

дискурса и оказываются обусловленными глобальной сменой пост­
модернистской парадигмы на постпостмодернистскую. Упомянутая
эпоха обозначена преодолением социальной организации, харак­
терной для предшествующего периода модернизма как общей
направленности на рациональное познание мира через преодоле­
ние старого, отжившего, расцениваемого как нежизнеспособное, и,
прежде всего, традиций, - через стремление к новизне во всех сфе­
рах жизнедеятельности. Когда на смену модернистскому понима­
нию мира пришел постмодерн - классический тип мышления сме­
нился неклассическим, а затем и постнеклассическим, и в рамках
новой философской парадигмы обозначился постмодернизм как
отрицание любого тотального дискурса.
Неизбежность ценностного кризиса в условиях постмодернист­
ской парадигмы со временем стала очевидной, что заставило весь
мыслящий, творческий мир задуматься над вопросом: чем же ответит
человечество на новые вызовы эпохи? Постмодернизм сегодня уже
осмысляется в целом как вполне законченный дискурс, функциони­
рование которого вызвало необратимые изменения во всех сферах
человеческой жизни, что, в конечном итоге, привело к его неизбежной
трансформации - на смену постмодернизму пришел постпостмо­
дернизм. Но что оставила нам методология постмодернизма?
Постмодернизм заставил весь мыслящий мир усомниться в са­
мой науке, критерии научной рациональности были признаны отно­
сительными и исторически изменяемыми, сама наука история чуть
не потеряла право на то, чтобы претендовать на научное знание и по­
чти перешла в сферу художественного вымысла. Бесконечное число
альтернативных видений, теорий, гипотез, граничащих с абсур­
дом, - все это слилось в единый метафизический дискурс, в котором
строгая научность легко оказывалась заблуждением, а невероятные
предположения - новейшими достижениями.
В эпоху, когда научное знание перестало быть замкнутым только
в сферах одной науки, когда истинность знания перестала зависеть
от строго соблюдения правил и норм только одной всеми принятой

6
концепции, когда понятие транснаучности и транснауки перестало
обозначать область научных проблем, выходящих за границы совре­
менного научного знания, и стало пониматься как новый этап в разви­
тии методологии науки, а сама наука стала открытой не только ис­
кусству, но и мировой политике и мировой экономике, в националь­
ных научных кругах стали возникать опасения по поводу сохранения
идентичности научного дискурса как особого типа дискурса вообще
и национального научного дискурса, в частности.
Наука, как и все сферы активности человека во времена пост­
модернизма теряла свою цельнооформленность. Структура науч­
ного знания в рамках транснаучности менялась - возникали новые и
новые научные дисциплины на стыках гуманитарных и математиче­
ских, естественных и социальных, исторических и экономических, и
т.п. наук.
Менялся дискурс науки и менялся язык его описания. Изменение
языка научного описания в эпоху глобализации и транснаучности в
условиях постмодернистской традиции проявилось прежде всего в
экспансии окказиональной терминологии. Размытость границ науч­
ного дискурса, неопределённость предмета научного поиска новых
дисциплин, прикладной характер многих исследований привели к
тому, что некоторые исследователи слишком увлеклись престидижи-
таторством.
Другой стороной этого явления (размытости границ научного
дискурса) явилась тенденция к попыткам сближения научного и пуб­
личного (а зачастую и художественного) дискурсов на поле научно­
популярного представления достижений науки - безусловно это очень
важный, но сложный процесс, который представляется нам двуна­
правленным.
С одной стороны, своеобразная гибридизация научного и поли­
тического и экономического дискурсов в некоторых направлениях
научного поиска обязывает исследователей не только открывать но­
вое научное знание, но и представлять его в таком виде, в каком оно
будет понятно тем, от чьего одобрения зависит продолжение или за­
крытие научной темы. С другой стороны, интер- и междисциплинар­
ность предполагают терминологическую нестрогость и неоднознач­
ность, что зачастую приводит к сосуществованию взаимоотрицающих
концепций одного и того же явления (что, кстати, характеризует и сам
феномен постмодернизма). Попытки приспособить язык науки к
языку публичного дискурса хороши тогда, когда это происходит в

7
 дидактических или пропедевтических целях, точечно, но не в качестве
общей тенденции представления научного знания. Нельзя допускать
опошления научного знания. Наука может быть простой, понятной, но
она ни в коем случае не должна быть пошлой. То, что уместно в
научно-популярной передаче, не может быть проекцией научного
знания, но только новым текстом, пресуппозитивность которого будет
ограничена знаниями эпистемическими.
Второе десятилетие XXI века предложило новую концепцию, от­
ражающую изменения, произошедшие со времени оформления
постмодернистского дискурса как целостного концепта. Критика
определенных аспектов постмодернистской парадигмы, появление в
рамках ее существования новых направлений гуманитарных иссле­
дований когнитивно-коммуникативного толка привели к тому, что ин­
формационное пространство научного и всех других дискурсов ока­
залось переполненным симулякрами. Доступность практически лю­
бой информации обесценила ее содержание, сделав значимым и
ценным только знание способа или пути ее нахождения - так даже
научное знание превращается в симулякр, подделку, если оно суще­
ствует само по себе вне носителя или транслятора этого знания.
Метамодернистское понимание мира состоит в том, что объект
считается условно существующим до тех пор, пока известен путь к его
отражению. Если я знаю, как и где найти информацию (текст, фото,
др.) о чем бы то ни было, значит это “что бы то ни было” существует.
Как только теряется путь - исчезает объект, даже если его отражение
по-прежнему существует - в этом случае оно обретает сущност-
ность и становится самостоятельным объектом, к отражению кото­
рого (памяти о том, что оно было и есть) все еще известен путь. Пол­
ное забвение возникает в том случае, если нет пути и знания о нем.
Информационное пространство сегодня переполняется такими
сущностями - они уже не могут считаться объектами, потому что нет
пути к их отражениям, и не рассматриваются как отражения, потому
что нет памяти о том, зачем они были. Ссылка на авторитет, естествен­
ная для постмодернизма, больше не может считаться истинностной
до тех пор, пока она не подтверждена реальным лицом или реаль­
ным знанием.
Таким образом, там, где постмодернизм провозглашает случай­
ность и антинарратив, новая концепция метамодернизма устанавли­
вает целостность и структурность, внутри которой есть место и слу­
чайности. В таком понимании научное знание приобретает не только

8
истинность, но упорядоченность и целостность, которой оно было ли­
шено в постмодернистской размытости. Метафизическое понима­
ние мира дополняется холистическим взглядом на мир, и такой под­
ход, возможно, позволит преодолеть те проблемы, которые были от­
мечены учеными в начале XX века.

Субъективность как все, что относится к субъекту и обусловливает

его уникальность (особенности мировоззрения, ценностные и мо­
рально-нравственные установки) репрезентирована в лингвистике
субъективностью языка, выражающейся, в том, что именно субъект
или фигура говорящего1 (согласно Ю.Д. Апресян) является тем ори­
ентиром, относительно которого в акте коммуникации ведется отсчет
времени и пространства.
Такой субъективный антропоцентризм, выступающий базовым
свойством языка как средства коммуникации, рассматривается в ка­
честве проявления еще более фундаментального с точки зрения ан­
тропоцентрической парадигмы свойства человека как активного по­
знающего субъекта - интенциональности.
Однако интенциональность как направленность субъективности
на выделяемую субъектом восприятия фигуру объективного фона ре­
альности, как состояние, относительно которого возникает намере­
ние, манифестирована в речевой коммуникации не только такими
лингвистическими средствами, которые субъект отбирает для макси­
мально адекватного выражения своей субъективности, но и такими,
которые необходимо будут распознаны адресатом. В силу этого тре­
бования онтологический статус интенционального объекта предопре­
деляет необходимость различения самого объекта реальной действи­
тельности (предмета, на который обращено внимание субъекта), и
его смысла, когда интенциональные отношения представлены как
взаимосвязанность и взаимозависимость акта, в котором конституи­
руется объект, и объекта, в свою очередь, выступающего коррелятом
конститутивного акта сознания.
Этот подход делает и провозглашенную постмодернистской фи­
лософией смерть субъекта, и его воскрешение (поздний постмодер­
низм), не просто фактами разрушения монолитности представлений
о субъекте как носителе чистой когнитивной рациональности и раз­
мывания границ обоих понятий (и субъекта, и объекта), но и1

1 Апресян Ю.Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира / / Семи­

отика и информатика: Сб. научн. статей. - М.: Наука, 1986. Вып.28.

9
 указанием на невозможность моделирования субъект-субъектных от­
ношений речевой коммуникации на основании субъект-объектных от­
ношений коммуникации вообще без переопределения всех значи­
мых составляющих этих взаимодействий.
Другими словами, стремление постмодернистской филосо­
фии разрушить субъект, расщепляя его на или сводя только к прояв­
лению интенциональности в виде абсолютной иронии, приобретаю­
щей в постмодернизме некоторую объективность, в конечном итоге,
приводит к переосмыслению проблемы феномена индивидуально­
сти как такового.
Постмодернизм как распад объективной картины мира на мно­
жество субъективных, так же расщепленных постмодернистским со­
знанием, постмодернистская гиперрефлексия, представляющая со­
бой проекцию субъективного, и, одновременно, некоторую объектив­
ную интенциональность, внеположенную субъектности, вывели поня­
тие субъективности к его краевому состоянию, в котором субъект сли­
вается с объектом, но не отождествляется с ним. Размытость границ,
некритичная при наличии четко очерченного ядра понимания субъ­
екта как носителя рациональности, в краевом состоянии превраща­
ется в новое ядерное пространство интер- или даже транс-субъектив­
ности, благодаря чему на передний план выходит не интенциональ­
ность сама по себе, и даже не ее реализация в коммуникативных
процессах, а собственно коммуникация, выступающая как деятель­
ностный субъект; на периферии же можно обнаружить субъектив­
ность, понимаемую как респонзивность объекта коммуникации.
Указанная размытость границ ни в коем случае не является пока­
зателем аструктурности как нарушения равновесия системы, что ха­
рактеризовало постмодернистскую парадигму восприятия
мира, - напротив, отсутствие четких рамок восприятия и интерпрета­
ции как своеобразная хаосность новой парадигмы возвращает куль­
турное сознание индивида к изначальной холистичности.
Метамодернистский дискурс не может быть рассмотрен ни как
субъектный, ни как объектный, он ни синтагматичен, ни производим,
он больше не находится во власти говорящего, - сам говорящий те­
перь всего лишь элемент коммуникации, функционирующей как
субъект. Метамодернистский дискурс не может быть более охарак­
теризован в терминах субъектно-субъектных или субъектно-объектных
отношений, его целостность не равняется сумме его элементов, она
распределена, но это распределение постоянно мерцает,

10
осциллирует, что позволяет характеризовать метамодернистский
дискурс как транс-субъектный.
При таком понимании язык сам становится субъектом коммуни­
кации, и его сущностной характеристикой становится интенциональ­
ность, обусловливающая способность языка направлять говорящего,
когда отбор и синтагматическая организация языковых средств теряют
субъективность и оказываются парадигматической совокупностью
языковых средств, характеризующих объект (или его вариант, часть,
сторону, аспект), способный принять и реализовать данный вариант
коммуникации с этим набором средств. Одновременно, язык не пе­
рестает оставаться фоном (контекстом), на котором происходят вза­
имодействия, и в которых реализуется его интенциональность.
Органичность единства языка и сознания, диалектичность мышле­
ния как субъективной способности объективного отражения действи­
тельности, в том числе и с помощью языка, позволяют утверждать, что
трансформация понимания субъективности как обязательного при­
знака индивида, рассмотренная шире, как характеристика любой
деятельности, субъектность которой формируется как результат по­
следовательных изменений ее состояния, тесно связана с понятием
холистичности языковой картины мира.
Наблюдение за субъектными характеристиками языка как дея­
тельностного субъекта позволяют делать вывод о характере его интен­
циональности и на этом основании моделировать саму деятельность
(в частности, речевую коммуникацию) с точки зрения составляющих
ее элементов, и прогнозировать возможность реализации ее вариан­
тов в соотносимых модельных условиях.
Такой подход к языку, коммуникации невозможен изнутри самой
системы языка или изнутри классической модели коммуникации.
Необходимо не просто привлекать для изучения этих феноменов дан­
ные других наук (это делалось и раньше), но превратить сами эти фе­
номены в деятельностные и самопознающие субъекты, вывести чело­
века как деформирующий познавание фактор за рамки изучаемых
явлений, но не диссоциироваться от них или от самого себя, а увидеть
себя составным элементом языка или коммуникации, и, одновре­
менно, каждый из этих феноменов (и другие - так же) увидеть своей
неотделимой частью, оказавшись вне рамок традиционных научных
дисциплин как продукта специализации. Таким образом трансфор­
мация субъективности в метамодернистском дискурсе выступает ос­
нованием трансдисциплинарности современной лингвистики.

11
 Часть I.
Яыковая среда

Изучение и описание языковой среды как научного понятия, мо­

делирование структуры этого концепта всегда базируется на эмпи­
рических данных; наблюдение жизни языка в его социолингвокультур-
ной, историко-политической, этногеографической специфике дает
необходимый материал для построения схемы и системной реали­
зации всего объема значений термина языковая среда. Однако
только индуктивное движение мысли от единичного, частного к об­
щему ограничивает развертывание научной мысли, без обратного
движения; без дедуктивного выведения и восхождения от абстрактного
к конкретному исследовательская мысль не оформится в целостную
систему. Этим, отчасти, объясняется некоторое мерцание объекта
обсуждения данного исследования при неизменности предмета -
языковой среды. Рассматривая понятие языковой среды, мы реали­
зуем его описание на конкретном материале Приднестровья, при
этом предлагаем модели, которые вполне накладываются и на дру­
гие поликультурные регионы: объект будто мерцает - от общенауч­
ного понимания к конкретному, от специфики к обобщению, от тео­
рии к практике и обратно.
Специфика сформированного в Приднестровье лингвокультур­
ного социоэмерджента, характеризующегося преобладанием осо­
бого типа полубилингвизма, тяготеющего к семилингвизму (не в тра­
диционном понимании термина, а в значении вызываемого им эф­
фекта культуральной недостаточности, при котором принимающая
культура не в состоянии принять проекцию смыслов интерферирую­
щей культуры в силу несоответствия наборов значимых структурных
компонентов и систем связей между ними) предопределяет необхо­
димость выхода за рамки межкультурной парадигмы в сторону тран­
скультурности и транслингвизма.

12
 Нерегулярные, спорадические попытки переноса элементов од­
ной лингвокультуры в другую при семилингвизме в качестве способа
исправления неизбежных для семилингвизма деформаций тезау­
руса можно рассматривать как потенцию транслингвальности, кото­
рая, напротив, способна вызвать эффект культуральной избыточно­
сти. Трансформируя языковые коды в соответствии с целями комму­
никации (в зависимости от сферы коммуникации) двуязычный или
мультиязычный языковой субъект формируется в рамках смешанного
дискурса как объект разных лингвокультур, сохраняя при этом свою
лингвокультурную идентичность. Таким образом, транслингвальный
субъект характеризуется способностью к осмыслению инокультур­
ного элемента с учетом места переносимого элемента в другой
лингвокультурной системе и его фонетических, грамматических, се­
мантических связей и ассоциаций.
Формирующаяся на поликультурной и полилингвальной террито­
рии языковая личность, вбирая в себя яркие и социально подтвержден­
ные лингвокультурные и коммуникативно-прагматические элементы,
при недостаточности национально-культурного воспитания стано­
вится личностью нового типа. Поликультурные элементы такой языко­
вой личности оказываются практически не вычленимыми из ее слож­
ной структуры. Языковое сознание такого индивида искажено смеше­
нием языковых и концептуальных картин мира, которое происходит в
условиях формирования транскультурной личности в ситуации непол­
ного и неглубокого погружения в лингвокультурную специфику соот­
ветствующих языков.

13
 Глава I. Операционализация понятия языковая среда

Термин языковая среда относится к числу тех элементов научного

дискурса, которые имеют широкое хождение и при этом, практиче­
ски, не теряют своей однозначности ни в узуальном, ни в специальном
употреблении. Языковая среда - это всегда то, что окружает человека
говорящего, и говорит вместе с ним; как и всякая среда - социальная,
психологическая, образовательная, виртуальная, окружающая,
др. - это не просто окружение системы, а то из этого окружения, что
жизненно важно для системы. В случае понимания языковой среды
как вида коммуникативного пространства, в котором реализуется об­
щение, - это специфическая структура стереотипов речевого пове­
дения, речевых норм и особого набора элементов языка, принятых в
тот или ином обществе.
Языковая среда складывается исторически, она формируется
проживающими на определенной территории носителями опреде­
ленного языка и культуры, общего для них, и, взаимообратно, форми­
рует условия успешной социализации, обеспечивая интеграцию ин­
дивида в социальную систему через овладение, прежде всего, язы­
ком, а посредством него - и знаниями, навыками, ценностями и пра­
вилами, значимыми для успешного функционирования индивида в
этом обществе.
Языковая социализация обеспечивает социальное взаимодей­
ствие как важный фактор формирования коммуникативной компе­
тенции. Таким образом, языковая среда может рассматриваться как
исторически сложившееся объединение людей на основе общего
языка и культуры, проживающих на определенной территории2.

Языковая среда: лингводидактический аспект

С лингводидактической точки зрения можно определять языковую

среду как окружение, в котором происходит изучение языка. С этой

2 Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения язы­

кам).- М.: Издательство ИКАР. Э.Г. Азимов, А.Н. Щукин. 2009.

14
стороны, в условиях, когда обучение тому или иному языку организу­
ется в условиях соответствующей культурно-языковой среды, говорят о
естественной языковой среде, если же условия и средства обучения
лишь имитируют культурно-языковые особенности, пытаясь воссо­
здать языковую среду изучаемого языка в определенной точке про­
странства и времени - в аудитории на занятиях, тогда речь идет об ис­
кусственной языковой среде.
Неравнозначность условий изучения языка, реализуемых в ситуа­
ции вне объективных факторов, воздействующих на личность в ино­
язычной среде, таких как непосредственное зрительное восприятие
окружающего мира, аудиоинформация, воспринимаемая и как
фоновая (национально маркированные фоновые знания), и как ситу­
ативно значимая, а также сами речевые ситуации и обусловливаю­
щие их стереотипы социального общения, но с помощью видео и
аудио контента на изучаемом языке (как суррогата межкультурного
языкового контакта), по сравнению с условиями внутри обучающей
стихии языка актуализирует понятие транскультурной компетентности.
Транскультурная компетентность, отраженная (в том числе!) в
степени владения языковой, речевой и коммуникативной культурой,
представляет собой комплексный феномен, реализация которого в
рамках образовательной деятельности имеет пропедевтическое зна­
чение.
В педагогической науке накоплен немалый опыт в сфере фор­
мирования межкультурной (но еще не транскультурной) компетен­
ции как совокупности личностных качеств (порядочность, познаватель­
ная активность, нацеленность на эффективность межкультурного об­
щения, умение слушать и критически оценивать услышанное), знаний
системы ценностей и отношений (знания о культурных ценностях и
особенностях коммуникации с представителями других культур), спо­
собствующих созданию ценностно-смысловых, когнитивных, эмоцио­
нально-волевых и поведенческих результатов. И все это может быть до­
стигнуто как в естественной, так и искусственной обучающей языко­
вой среде, когда коммуницирующие культуры (межкультурной ком­
муникации) определены, поименованы и каким-либо образом мар­
кированы (вербальными и невербальными знаками, специфиче­
скими сценариями поведения, культурными артефактами, др.).
Оговоримся, что это не так в виртуальной языковой среде, где
языки и культуры представлены в таком разнообразии, которое зача­
стую не предполагает равенства между языком коммуникации и

15
 культурной идентичностью говорящего, когда многообразие трансли­
руемого опыта и вариаций универсальных ценностей заставляет го­
ворить о глобальной культуре как сущностном основании взаимодей­
ствующих объектов, которые в рамках определенной языковой среды
идентичностно означены. Вместе с тем, понятия глобальной культуры
и ее значимой части информационной культуры масс-медиа, реа­
лизованной, в частности, средствами сети Интернет, тесно связаны с
транскультурностью как таким состоянием, которое предполагает
некоторый выход за рамки своей идентичности, но не потеря ее.
Транскультурность - это своеобразный вектор формирования
особой идентичности - идентичности не национальной, не этниче­
ской, но культурно специфической, уникальность и одновременно
универсальность которой реализована в сложном взаимодействии
разных личностных аспектаций (когнитивной, психологической, соци­
альной), и базовое, определяющее значение здесь может играть
именно языковая ситуация, в рамках которой формируется личность.
Когнитивный стиль познавательной активности человека тесно
связан с семантикой, синтактикой и прагматикой родного (первого)
языка, но с другой стороны, специфика формирующейся знаковой
системы, посредством которой личность означивает окружающую
его действительность, диктуется психотипическими предпочтениями,
которые, в свою очередь, разрешены как допустимые или недопусти­
мые (в любом случае, их реализация возможна) соответствующей
лингвокультурой и позволяют реализовать себя в том или ином соци­
альном окружении (и как представителя той или иной социальной
группы, и как индивидуальность, выделяющуюся на общем социаль­
ном фоне). И если язык и культура, то есть основания языковой среды
как среды формирования личности, уже диффузны, то и сама языко­
вая ситуация оценивается как располагающая к формированию
транскультурности.
Так, например, приднестровский лингвокультурный социоэмер-
джент отмечен внутренней противоречивостью, связанной с тем, что,
с одной стороны, диглоссно-билингвальная сущность неравновес­
ного национально-русского билингвизма и диффузный характер язы­
ковых процессов в регионе делают проблемной лингвокультурную
идентификацию - это, в частности, подтверждается тем, что несмотря
на то, что этническая идентичность индивида, как правило, осознается
в этнолингвокультурной целостности, и предполагает соотносимость
этнической и языковой самоидентификации, интересным фактом

16
результатов переписи населения Приднестровья 2015 года стала ин­
формация о том, что 0,2% населения Приднестровья в качестве своей
национальности указали «приднестровец». А с другой стороны, су­
ществует развитая система образования, обеспечивающая возмож­
ность продуктивной национально-культурной самоидентификации
личности в учебной среде национального языка.
Вместе с тем, особый характер языковых процессов в регионе
не последнюю роль играет в становлении общего вектора развития
социолингвокультурной ситуации как ситуации, прежде всего, тран­
скультурной. Языковая ситуация во многом предопределяет специ­
фику языкового сознания проживающих в поликультурном регионе -
несмотря на то, что в качестве родного языка индивид укажет русский,
украинский и др. язык, языковое сознание так или иначе будет отра­
жать те особенности и реалии соответствующей национальной куль­
туры, которые актуальны именно на этой территории; причем некото­
рые культурные аспекты могут быть в той или иной степени деформи­
рованы под влиянием соседствующих языков и культур, и именно они
обусловливают неповторимость лингвокультурного своеобразия реги­
она.
Транскультурность, таким образом, настолько глубоко вшита в
структуру личности, что закономерен вывод о невозможности ее
намеренного формирования, но верно и обратное - сущностная
транскультурность сознания, если можно так выразиться, есть актив­
ная потенция личности к поликультурности и полиязычию, что позволяет
формировать, прежде всего, эмотивную компетенцию транскультур­
ной личности как сложный комплекс знаний о себе и Другом, спо­
собности к эмпатии, умения эмоциональной саморегуляции и
навыка реализации эмоционального речевого воздействия в ситуа­
ции межкультурного диалога в широком контексте.
Как видно, понятия поликультурности и транскультурности одно­
временно взаимообусловливают и взаимоотрицают друг друга.
Поликультурность как совокупность опытного и теоретического
знания об особенностях культурных проявлений, оцениваемых лично­
стью как странных, необъяснимых и неприемлемых, но имеющих ме­
сто, и потому с оговорками принимаемых, по этому признаку проти­
вопоставлена транскультурности как интуитивному пониманию и при­
нятию культурных оснований странного, необъяснимого или неприем­
лемого поведения другого.

17
 И в этом утверждении нет противоречия - если модель поликуль­
турности может быть представлена как сумма культурных сходств и
различий разных культур, то модель транскультурности не реализу­
ется как простая совокупность. Модель транскультурности сущностно
неаддитивна и даже, если предположить, что две сопоставимые по
общему набору составляющих модели - поликультурная и транскуль­
турная - могут быть спроецированы друг на друга - разница будет как
в степени значимости, так и в системе связей тех культурных узлов, ко­
торые представляют схемы этих моделей.
Научить поликультурности, в принципе можно - это как особая
философия принятия Другого, который, тем не менее, все равно
остается Иным, уже не чужим, уже знакомым в рамках системы ра­
ционализации его лингвокультурного поведения, но все равно Иным.
Приняв подобного рода философию, индивид способен в необходи­
мых ситуациях межкультурного взаимодействия даже надевать на
себя личину этого самого Иного, реализовывать Иные сценарные
структуры и даже верно интерпретировать результат как положитель­
ный (продуктивная коммуникация) или нет (непродуктивная коммуни­
кация). Вместе с тем, глубинного понимания сути происходящего в
таком межкультурном диалоге Иного с Иным все равно не будет, хотя
при удачной реализации сценариев, соблюдения правил и норм
этого поликультурного кода, взаимодействие признается состояв­
шимся и результативным.
Научить транскультурности - практически невозможно, как
крайне сложно научить человеческому общению ребенка-маугли.
Транскультурность - это особая потенция личности, которая реализу­
ется как способность, идентифицируя способы взаимодействия с
миром, как относящиеся к той или иной лингвокультуре, тем не ме­
нее, принимать и использовать их как свои, тесно слитые с когнитив­
ными и психологическими особенностями своей личности, допуска­
емые ее структурой, а не только диктуемые социально-ситуативными
установками момента коммуникации.
Межкультурная компетенция как способность эффективно об­
щаться с представителями разных культур из своей культуры является
главным итогом образования и воспитания личности на основе диа­
лога культур, и это очень важный аспект образования особенно в
полиязычном и поликультурной обществе. Вместе с тем, современ­
ный глобализующийся мир заставляет научное и педагогическое со­
общество по-другому смотреть на проблемы сферы

18
межкультурного общения и иначе оценивать результаты работы, кото­
рая должна проводиться с обучающимися в этом направлении. Фор­
мирование межкультурной компетенции сегодня, когда происходит
переосмысление самого феномена межкультурности в сторону
транскультурности, становится едва ли не самой важной педагогиче­
ской задачей для регионов, подобных приднестровскому, где истори­
чески складывается такая модель взаимодействия языков и культур, ко­
торая не может быть определена в терминах межкультурности.

Представление модели национальной личности через систему

концептов или коммуникативных элементов, специфику категориаль­
ного членения мира или типологических особенностей языка может
считаться вполне успешным именно на уровне модели, то есть в рам­
ках обобщенно-инвариантного представления. Однако в условиях
широкого разнообразия вариантов такой модели и степеней ее
сложности зачастую возникают трудности с определением лингво­
культурной модели языковой личности (особенно с учетом возможной
транскультурности личности). В этом случае при построении модели
языковой личности возникает необходимость выхода на глобальный
уровень обобщения и построения региональной модели языковой
личности. Такая необходимость ощущается при попытках описания
языковых личностей полиязычных и поликультурных регионов, а осо­
бенно - регионов, которые представляют собой арену столкновения
и взаимодействия противоречивых или противоборствующих социо­
культурных предпочтений Востока и Запада, Европы и Азии и т. п.
Так, например, рассматривая языковую личность придне­
стровца, мы так или иначе отдаем предпочтение той модели нацио­
нальной языковой личности, язык которой выступает для такой языковой
личности родным, но не можем не учитывать интерферирующего воз­
действия значимых узлов и другой (второй, третьей и т.д.) модели наци­
ональной языковой личности.
Если выделять в структуре модели национально языковой лично­
сти некий центр, в условиях которого вариантность элементов мини­
мальна, а по мере отдаленности от центра вариабельность и вариа­
тивность узловых элементов модели увеличивается, то в этом аспекте
наибольший интерес приобретает анализ самих узлов модели, то
есть базовых элементов взаимодействующих картин мира, приобре­
тающих некую трансграничность, и в силу этого, трансформирую­
щихся иногда до полного самоотрицания и таким образом

19
 оказывающих интерферирующее влияние даже на ядерные компо­
ненты базовой модели языковой личности.
Для Приднестровья как поликультурного и многоязычного региона
с достаточно древней культурно-исторической традицией межэтни­
ческого взаимодействия верно утверждение о формировании свое­
образного этносообщества, основными признаками принадлежно­
сти к которому является русскость его членов, их самоидентификация
с Россией, владение русским языком, осознание своей сопричаст­
ности русской культуре и принадлежности особому типу ментали­
тета. И это как раз то, что может претендовать на звание ядерной
структуры в модели языковой личности, и то, что однозначно реализу­
ется в результатах ее коммуникативной деятельности. С этой точки
зрения отдельного внимания заслуживает региональный художествен­
ный текст приднестровских авторов. В ситуации соположения не­
скольких языков и культур в их взаимодействии речевая деятельность
приднестровских авторов может быть определена как литературно­
художественный билингвизм, обусловленный взаимодействием род­
ного языка автора с другими языками региона.
Возможность эффективного использования нескольких языков в
речевом репертуаре автора и креативного приспособления разных
языковых кодов к специфическому контексту обеспечивает проница­
емость языков и, следовательно, возникновение особого качества
лингвокультуры - транслингвальности, которая характеризуется не
только интерференционными явлениями, но и процессами окказио­
нального заимствования и семантической неопределенности (амби-
гуации), что обусловливает специфику репертуара речевых средств
полиязычной языковой личности на территории взаимодействия языков
и способствует узнаваемости языка региона его носителями.

Языковая среда: социолингвистический аспект

В основе любого социального взаимодействия лежит процесс

идентификации как формальное и(или) содержательное слияние
индивида с группой, и сам результат действия механизма идентифи­
кации - то есть идентичность - как состояние самоотождествления. Во­
прос самоидентификации для индивида наиболее остро встает в си­
туации социально-экономических и политических изменений в мире
и регионе. Феномен идентичности по своей природе социокультурен
и может быть представлен как актуальный результат некоторых, уже

20
произошедших, социокультурных и социоментальных трансформа­
ционных процессов, локализованных на определенной территории.
Языковая среда в этом смысле может выступать и базовым осно­
ванием для указанных процессов, когда определённые точки со-
циолингвокультурной нестабильности в структуре языковой ситуации
либо задают вектор упомянутых трансформаций, либо просто обо­
значают место и момент формирования бифуркационных процес­
сов; и неизменяемым (до определенной степени) базовым основа­
нием стабильности языковой среды, нормативность и традицион­
ность которой обеспечивает естественность изменений (при отсут­
ствии революционного институционального вмешательства); и в ка­
кой-то степени сдерживающим фактором, тормозящим неизбеж­
ные трансформации социолингвокультурной системы того или иного
сообщества под влиянием глобализации. Так, например, закрепле­
ние трилингвизма в Приднестровье обусловлено требованием соот­
ветствующей времени и месту трансформации языковой ситуации,
что имело историко-культурные основания и задало вектор дальней­
шего развития языковой среды. Вместе с тем, потенция более широ­
кой, чем трилингвально реализованная, поликультурности, значимой
для нашего региона, сегодня материализуется, в частности, в увели­
чении объема представленности иных (помимо русского, украин­
ского и др.) языков и соответствующих культур в структуре языковой си­
туации региона: например, увеличилась доля гагаузского, румын­
ского компонентов структуры, для некоторых сфер социально-ком­
муникативной системы стал значимым компонент кавказской куль­
туры (еда, торговля), компонент европейской потребительской куль­
туры в ее весьма среднем социальном измерении (торговля невос­
требованными европейцами товарами, сети магазинов, рассчитан­
ных на потребителя с ограниченным бюджетом, и т.п.).
Языковое внедрение этих инокультурных элементов в сбаланси­
рованную языковую среду реализуется достаточно мягко - новые
слова закрепляются вместе с пониманием сущности и функционала
нового предмета, стереотипные ситуации, которые обеспечивают ре­
ализацию этого функционала, принимаются как свои и встраиваются
в региональную культуру. Больше всего подобного рода принятию
подвержены представители молодого поколения, для которых станов­
ление и развитие личности - актуальное состояние, а проблемы са­
моидентичности пока ставятся на уровне «узкоспециализированных»
социальных групп (авторитет и место в компании одноклассников,

21
 среди игроков в компьютерную игру, в спортивной команде, дворовой
компании, др.).
В плане речевого общения и языковой компетентности молодое
поколение нередко представлено языковой личностью с деформиро­
ванным тезаурусом - с одной стороны, в силу его гипертрофирован-
ности в сторону увеличения количества известных им иноязычных слов
с минимально необходимым для их использования понятийным объе­
мом; с другой стороны, именно из-за понятийной недостаточности - в
силу скудности средств родного языка для описания как новых эле­
ментов мира, обозначенных иноязычной лексикой, так и мира во­
обще (как мира, отличающегося от транслируемого для них взрос­
лым поколением, и в первую очередь, отличающегося наличием и
значимостью этих новых элементов).
В таком понимании образование на родном языке, изучение
родного языка и литературы, прежде всего классической, но и совре­
менной, региональной приобретает решающее значение. В данном
случае определяющей выступает именно сфера академического
общения как неотъемлемая часть бытования внутри родной языковой
среды. Родная языковая среда, гармонично и естественно обеспечи­
вающая возможности для реализации нормативных образцов меж­
личностного и межкультурного общения, обеспечивает в таком слу­
чае, необходимый и достаточный лингвокультурный фон, на котором
иноязычные и инокультурные элементы выступают не более чем узор,
особое оформление базовой языковой (речевой, коммуникативной)
компетенции носителя языка.
Полилингвальность и мультикультурность современного мира вы­
двигает транскультурную компетентность на передний план пробле­
матики воспитания подрастающего поколения, делает ее неотъемле­
мым условием социализации. Для формирования транскультурной
компетентности важно научить детей узнавать самих себя в предста­
вителях другой культуры. Так, в рамках преподавания литературы или
иностранных языков педагогу иногда приходится помогать учащимся
не только понимать иную культуру и традицию, принимать чужую цен­
ностную парадигму, но и уметь интерпретировать феномены своей
культуры, объяснять использованные национально-культурные изобра­
зительно-выразительные средства, обнаруживать и описывать нацио­
нальные концепты и архетипы, определять контекст создания произве­
дения, выделять национальную и общечеловеческую тематику текста,
сопоставлять героев между собой и с героями других национальных

22
литератур в близких сюжетах. Важным результатом обучения нерод­
ному или иностранному языку выступает сформированная межкуль­
турная (транскультурная) компетенция, которая будет реализовы­
ваться в процессе межкультурной коммуникации в единое с собе­
седником из другой культуры понимание происходящего благодаря
знаниям о различиях культур, умении обсуждать эти различия, быть по­
средником между культурами и уметь изменить свое отношение к
ним.
Рассматривая актуальную для современного образования во­
обще и для сферы филологических наук, в частности, проблему рез­
кого уменьшения объемов практики чтения обучающихся, что законо­
мерно влечет за собой снижение уровня языковой, речевой и комму­
никативной компетентности даже в отношении родного языка, особо
подчеркнем значимость комплексного изучения регионального худо­
жественного текста как важного условия формирования целостной
картины мира личности и оснований социализации.
Приднестровский регион можно считать языковым сообще­
ством, условно состоящим из билингвов (в самом широком смысле),
владеющих как минимум двумя разными языковыми системами в та­
кой мере, чтобы национально-культурная специфика каждой из этих
сторон языковой личности была очевидна. Такое положение вещей
возможно в силу длительного совместного проживания разных наци­
онально-культурных сообществ, представители которых, являясь носи­
телями национальных языков и соответствующих национально-куль­
турных особенностей, находятся в постоянном взаимодействии, что
способствует формированию особого типа менталитета. На основа­
нии трансформации региональной языковой личности как личности, в
первую очередь, поликультурной и при этом не всегда полиязычной
можно выделять псевдомонолингвизм как явление, при котором инди­
виды, активно использующие в своей когнитивной и коммуникативной
деятельности один язык, тем не менее оказываются потенциально го­
товыми при необходимости к интенсивному освоению другого (дру­
гих) языков, составляющими специфику их локальной идентичности.
Наиболее ярко специфика такой личности раскрывается в рече-
творчестве, во многом, потому что базовые для ее лингвокультурной
идентичности культурные аспекты в условиях поликультурности уже
освоены в процессе формирования языковой картины мира моно-
лингвальной языковой личности, а творческий акт лишь активирует спо­
собность объединять в сознании и, переосмысляя, вербализовать

23
 достижения нескольких национальных культур. То есть правомерно
говорить о феномене транскультурной личности, для определения
идентичности которой ни концептуальная, ни языковая картина мира
не может считаться определяющей в силу интуитивного использова­
ния ею целой совокупности национально неспецифичных для моно­
лингва элементов.
Так, современный русскоязычный приднестровский писатель,
поэт, нативный носитель русского языка, может быть рассмотрен как
русская языковая личность, специфика которой обусловлена лингво­
культурными особенностями регионального варианта русского
национального языка в Приднестровье, что в достаточной мере выяв­
ляется с помощью анализа текста. Несомненно, для филологиче­
ского анализа художественного текста традиционно важен учет спе­
цифики жанра, направления, особенностей идиостиля, т.п. Однако
все эти сведения особым образом преломляются в анализе текста
регионального, написанного на русском языке, но реализованного в
особой речевой манере, отражающей поликультурную и полиязыч-
ную специфику региона, содержащую маркеры транскультурности
языковой личности автора. Последняя, в свою очередь, может прояв­
ляться в остранении языка - особой формально-речевой транспози­
ции, основанной на нарушении литературной нормы на фоне доста­
точно высокого уровня языковой компетентности и рассматриваемой
как анормативность, обусловленная региональной спецификой по-
лилингвокультурного социоэмерджента с базовым компонентом
русскости.
Псевдомонолингвальность одноязычной языковой личности поли-
язычного региона реализуется, таким образом, в регулярных дефор­
мациях языковой системы родного языка, в результате чего формиру­
ется особый региональный вариант национального языка как родного
языка монолингва, реализуемый не только в художественной и оби­
ходно-разговорной сфере, но и в публицистической, академической
и фрагментарно в официально-деловой.

^Языковая среда: психолингвистический аспект

Региональный текст как знаково-символический комплекс, в ко­

тором зафиксирован ценностный образ региональной культуры, вы­
ступает необходимым материалом, освоение которого

24
обучающимся способствует его успешной социализации в рамках
конкретного сообщества. Такой, по сути, транслингвальный и тран­
скультурный культурно-символический код обеспечивает понимае­
мость регионального текста, а узнаваемость знаков этого кода обес­
печивает поддержание интереса к контексту их использования, то
есть тексту в целом. Анализ регионального текста позволяет работать
не только с интеллектуальной, но и с эмоционально-волевой сферой
личности, корректируя качество и динамику эмоций и чувств форми­
рующейся личности с учетом конкретных условий социализации, зна­
чимых для региона. Особое значение данное утверждение приобре­
тает в контексте рассмотрения вопроса изучения литературы и публи­
цистики родного края в школе и вузе.
Воспитательное воздействие художественной литературы во
многом основано на эффекте заражения (как психологического
феномена), и задача педагога помочь обучающимся верно опреде­
лить вектор такого заражения, задать аксиологические параметры
эффективного воздействия художественных образов на формирую­
щуюся личность.
Для решения этой глобальной задачи региональный художе­
ственный текст подходит как нельзя лучше: язык произведения, в кото­
ром не только можно встретить регионализмы в качестве средств со­
здания художественной образности, но и в целом принять язык произ­
ведения как узнаваемый, предельно понятный (особенно если речь
идет об авторах-современниках) в силу его особой региональной
специфики; система образов, круг забот персонажей, культурно­
нравственная проблематика узнаваемы и не затрудняют интерпрета­
ции текста; другие знаково-символические приметы региона, исполь­
зуемые писателями литературы родного края, соотносящиеся с кон­
текстом реальности, затекстовой и интертекстуальной информа­
цией, которую обучающиеся способы узнать, - все это вызывает яркий
эмоциональный отклик и может быть использовано в качестве отправ­
ной точки обсуждения, изучения и анализа текста как целостности.
Системное рассмотрение поэтики художественных текстов -
важный элемент познавательной деятельности обучающихся, позволя­
ющий структурировать картину мира личности посредством аспекта­
ции ценностных смыслов и способов их речевого представления.
Обучение анализу текста позволяет решать задачи развития ком­
муникативной, лингвистической, языковой и культуроведческой компе­
тентности, но сама постановка этих задач возможна только при

25
 условии достаточно развитой читательской компетенции, что пред­
ставляет собой отдельную дидактическую задачу с учетом такой ко­
гнитивно-стилевой особенности познавательной деятельности совре­
менных студентов и школьников как клиповое мышление.
Такие когнитивные особенности обучающихся как преоблада­
ние кратковременной памяти и, как следствие, сложности в опериро­
вании аналитическими, логическими, причинно-следственными кон­
структами, несформированность умения выделять ключевые для по­
нимания объемных информационных фрагментов элементы, то есть
общее ослабление рационально-логического начала при восприя­
тии информации в противовес усилению эмоционально-чувствен­
ного, обусловливают необходимость пересмотра традиционных спо­
собов работы с текстом, с одной стороны, и дополнительного внима­
ния к эмотивной сфере обучающихся, с другой. Художественный
текст, в этом смысле, является благодатной почвой для педагогиче­
ского эксперимента, так как позволяет апеллировать к эмоциональ­
ному компоненту личности, и, работая с эмотивно-оценочным дис­
курсом, предлагать обучающемуся дескриптивные и прескриптив­
ные модели, которые он будет способен самостоятельно использо­
вать для анализа текста.
Анализ художественного произведения, поэтического текста - за­
нятие неоднозначное: с одной стороны, если художественный текст
затронул струны души читателя, то есть достиг основной цели - зачем
его препарировать и пытаться объяснить необъяснимое; с другой,
если этого не произошло, то какая разница - насколько этот текст ка­
чественно и продумано организован?
Однако случается, что современные художественные тексты вы­
зывают противоречивые чувства - первое «клиповое» восприятие поз­
воляет запечатлеть яркий красочный образ, а уже на уровне форми­
рования представления о тексте возникает вторичное ощущение не­
правильности; метаязыковая рефлексия, особенно при достаточно
развитом навыке глубокого чтения, переносит акцент с содержания
на форму и заставляет фиксировать внимание на элементах, вызы­
вающих некоторое языковое беспокойство. Подобного рода возвра­
щение к смыслу, как правило, разрушает чудо поэтического текста,
но анализ текста способен обеспечить единство рационального и
эмоционального, позволить, даже подходя к членению текста с сугубо
формальной точки зрения, не потерять целостности поэтического об­
раза. Учитывая фрагментарность клипового мышления, можно

26
начинать работу с прозаическим текстом с составления разверну­
того плана или конспективного пересказа текста, но превратить этот
вид деятельности в соревнование, игру - распределить части произ­
ведения (если оно достаточно объемное) между группами обучаю­
щихся и предложить им озаглавить свой фрагмент, назвать основные
образы и/или действия, пересказать свой фрагмент для остальных в
аудитории. В работе с повествованиями интересно бывает построе­
ние схем фрагментов текста по типу кто? где? когда? что делает? за­
чем? кому? - а затем последовательное сопряжение таких схем с вы­
ходом на краткий пересказ всего текста.
Игровые задания на распределение по порядку следования со­
бытий или сюжетного появления персонажей могут быть даны обуча­
ющимся даже еще до прочтения текста - только с опорой на их уме­
ние быстро находить в тексте ключевые слова (глагольные действия,
например, или имена собственные); используя электронный текст,
можно использовать элементы статистического подхода к анализу
словоупотреблений. Как правило, подобные виды деятельности ставят
обучающегося перед необходимостью прочитать весь текст последо­
вательно и более или менее вдумчиво - текст теперь для обучающе­
гося полон легко узнаваемых фрагментов, с которыми он уже рабо­
тал, поэтому больше внимания уделяется дополняющей схематиче­
ский образ текста содержательной информации.
Интересно бывает предложить обучающимся высказать свои
предположения о содержании текста по заглавию или о характере
персонажа по его имени. Можно предлагать вопросы, основанные
на синестезийной специфике клипового мышления и связанные с
описанием внешнего вида персонажа, его одежды, окружающей об­
становки (в этом случае именно региональный характер текста обес­
печит достоверность догадок обучающихся).
Одним из наиболее продуктивных приемов, на наш взгляд, при
работе не только с прозаическими, но и поэтическими текстами, яв­
ляется метод дискуссии, который не только учит говорить и слушать,
но стимулирует логические процессы благодаря необходимости от­
стаивать свою точку зрения или пытаться понять собеседника.
В такой дискуссии важно не навязывать сразу обучающимся
«верной» точки зрения на тему и идею произведения - к этим элемен­
там анализа их можно подвести намного позже.
На начальном этапе знакомства с произведением можно орга­
низовать дискуссию, инициированную текстом, то есть позволить

27
 обучающимся обменяться «новостями» - вопрос может быть постав­
лен следующим образом: Что нового вы узнали из текста, о чем? Ка­
кие слова были непонятны, интересны, удивительны для вас? Может,
понравились какие-то высказывания, обороты? Что вы думаете об
именах, которые использовал автор? Какие места, ситуации, образы
показались вам знакомыми?
Для разных возрастных групп обучающихся можно варьировать
это задание и предлагать придумать соотносимый мем, выбрать
фразу для статуса, представить ситуацию, представить ассоциации
в виде картинки или составить таблицу, схему, отражающую особен­
ности мировоззрения персонажа, рассказчика - и таким образом вы­
ходить в зону оценочности и аксиологичности.
Фрагментарность клипового мышления в этом смысле не по­
меха, а напротив подспорье филологическому анализу текста: мно-
гоканальность восприятия и потенциальная готовность к обработке
больших массивов разнородной информации позволяют работать с
пунктами схемы анализа не последовательно, а одновременно,
трансформируя алгоритм анализа не линейно, а вглубь - от простых
замечаний и утверждений к сложным и комплексным, от художе­
ственной детали к образу, от языка и его нормативности (литератур­
ности) к самобытности, от самобытности к способам выражения язы­
ковых средств и понятию идиостиля.
Необходимость гармоничного развития таких компонентов эмо­
ционального интеллекта личности как эмпатия, выразительность, кре­
ативность, эмоциональная саморегуляция и рефлексия, фиксируе­
мых в процессе работы с региональным текстом, обусловлена тре­
бованиями эффективной социализации языковой личности и форми­
рования региональной идентичности. Последняя, в свою очередь, ста­
новится базовым основанием структурирования мира (свое - чужое,
понятное - непонятное, известное - неизвестное, приемлемое - не­
приемлемое, т.п.), а так как основной характеристикой региона вы­
ступает поликультурность, то региональная идентичность представля­
ется в виде аксиологической системы самотождественностей, кото­
рые характеризуют собственно культурную, религиозную, националь­
ную, политическую, региональную, гражданскую идентичности, реа­
лизуемым в транслингвальности и транскультурности.

28
Глава II.Яыковая среда каквид коммуникативного
пространства

Для лингвистики значимым направлением последнего времени

стало развитие когнитивного направления с проблематикой соотно­
шения языка и сознания. Рассматривая связь определенных когнитив­
ных способностей человека с естественным языком, когнитивная линг­
вистика выходит далеко за рамки структурной или сравнительно-ис­
торической парадигм языкознания, но неизбежно использует все до­
стижения научной мысли, полученные в рамках этих парадигм.
Попытка определить роль языка в процессах концептуализации и
категоризации мира в рамках антропоцентрической парадигмы язы­
кознания также возвращает исследователя к синтезу сравнительно­
исторического подхода и анализу структурного взгляда на язык. Од­
нако операций анализа и синтеза оказывается не просто недоста­
точно - сумма знаний, которая может быть получена сложением ре­
зультатов этих операций, нецелостна по сути, потому что субъектив­
ность, которая уже в постмодернистском дискурсе лишилась своей
телесности, своей формы, но осталась в нем содержательно, сего­
дня, в эпоху постпостмодерна, требует либо переозначивания (то есть
обретения новой формы), либо полной диссипации.
Язык теперь в большей степени интересует исследователя как ин­
струментарий человеческого познания, ключевой элемент сознания и
манипуляций с ним.
Разнообразие определений термина сознание обусловлено
спецификой сфер научного поиска, их основными предметами и те­
кущими задачами, в рамках которых исследователей интересует ко­
гнитивная проблематика.
Вместе с тем, если рассматривать сознание как (высшую)
форму отражения действительности, то закономерно необходи­
мыми выступают такие направления исследований, которые связаны
с изучением инструмента (мозг), способа (мышление) и результата
(знание) отражения действительности. Но какая бы наука не бралась
за изучение феномена сознания, будь то нейронаука, когнитивная
наука или эпистемология, из какой сферы научного знания не

29
 привлекалась бы методология поиска, неизбежно обращение к
транснаучным феноменам - человек, язык, коммуникация.
В лингвистическом постижении данные феномены представляют
собой взаимосвязанные, взаимодействующие и взаимообусловлен­
ные сущности - невозможно исследовать человека в языке и речи без
перехода на сущностные характеристики естественного вербаль­
ного кода или структуру коммуникационных моделей, как невоз­
можно исследовать язык вне его существования и способов матери­
ализации, вариантность которых обеспечивается разнообразием
субъективного (индивидуального, реализованного в человеке), объек­
тивного (социального, реализованного в коммуникативном взаимо­
действии как таковом) и идентичностного (культурноспецифичного,
которое мыслится для каждого из указанных феноменов условием
его вариантности).
В таком контексте проблема коммуникации может быть пред­
ставлена в предельно широкой интерпретации как всеобщая про­
блема человеческого существования, в социально-философском
смысле сформулированная как одновременное условие обще­
ственного и индивидуального бытия и их универсальная характери­
стика.
Данное понимание коммуникации реализует теснейшую связь
понятия коммуникации с понятием информации, актуализуя внима­
ние на функциональности коммуникации как процесса передачи
информации и направленности этого процесса. Информация же
рассматривается как некоторый объем сведений, необходимый
субъекту для осуществления коммуникации.
Вместе с тем, зачастую понимание коммуникации так или иначе
сводится к рассмотрению преимущественно вербального (вербали­
зуемого) взаимодействия в разной аспектации - социальной (по пре­
имуществу), психологической, культурологической, лингвистической.
Во многом подобный подход оправдан всепроникающим характе­
ром языка, реализующего свои функции посредством человека
(эмоциональная, модальная, поэтическая, метаязыковая), сквозь че­
ловека (коммуникативная, фатическая, конативная, волюнтативная,
хранения и передачи национального самосознания, традиций куль­
туры и истории народа) и в человеке (когнитивная (номинативная, ак­
сиологическая, познавательная, гносеологическая, экспрессивная
функции).

30
 Языковая культура оказывается представленной во всех культур­
ных сферах, что, собственно, и реализуется пониманием единства
языка и культуры как явлений глобальных.

Языковая среда и языковая социализация

Языковая среда как лингвокультурная данность, обеспечивающая

наиболее достоверное представление о действительности, реализо­
ванное в единстве смыслов языка и культуры, вместе с тем неодно­
родна по составу. Неоднородность может быть обусловлена факто­
рами экстралингвистического свойства - географическими, истори­
ческими особенностями функционирования того или иного языка, а
может быть реализована социолингвистической стратификацией
языкового сообщества.
Приобретая в процессе общения статус речевой среды, языко­
вая среда обеспечивает разнообразие видов коммуникативных про­
странств, внутри каждого из которых говорящий может формировать
своеобразный социальный запрос и претендовать на определенный
социальный статус. Речевая среда, погружая говорящего в коммуни­
кативное пространство реального взаимодействия с представите­
лями разных социальных групп, позволяет не только расширить гра­
ницы опыта речевого поведения говорящего, но и оказать на него как
положительное, так и отрицательное влияние.
В любом случае языковая среда обладает огромным воспита­
тельным потенциалом, аккумулируя и интегрируя культурную инфор­
мацию этнонационального и социально-ритуального характера.
Несмотря на то, что, говоря о процессах овладения языком как
средством коммуникации для взаимодействия с обществом, мы в
большей степени акцентируем внимание на речевых стереотипах,
нормах и традициях, на правильности усвоения элементов структуры
языка, нельзя полностью абстрагироваться от культурного фона, на ко­
тором происходит языковая социализация.
Понятия глобальной культуры, коммуникативной культуры и меди­
акультуры как феномена информационной эпохи оказываются мак­
симально значимыми для адекватного понимания особенностей язы­
ковой социализации эпохи постпостмодерна.
Глобальность как свойство культуры реализуется ее сущностным
стремлением к распространению и трансформации, что, в общем-

31
 то, входит в мнимое противоречие с таким ее системным качеством
как устойчивость. Вместе с тем, культура, как и язык, явление сбалан­
сированное в том смысле, что сочетает в себе изменчивость и устой­
чивость до тех пор, пока одно из этих качеств реализуется набором
факторов социального, психологического и мифологического харак­
тера, пока модальность традиционной культуры и мифология культур­
ной самобытности остаются противопоставленными друг другу и их
развитие разнонаправлено, но имеет общие базовые основания. Как
только совокупность факторов, обеспечивающих воспроизводимость
культуры, переосмысляется ее носителями как нечто незыблемое и
неизменяемое (сакрализуется) или как априорное и не фиксируе­
мое, системность культуры начинает разрушаться, структурные связи
ослабевают и рвутся - культура теряет свою целостность.
Сакрализация и десакрализация как процессы, в той или иной
степени протекающие в разных культурных сферах, неизбежны и
необходимы, потому что, во многом, они обеспечивают те инновации,
которые поддерживают культуру изнутри, и реновацию тех элементов
культуры, которые уже не обеспечивают развития, хотя и представляют
собой узловые структурные компоненты. Вместе с тем, зачастую
именно эти процессы лежат в основании унификации всех сфер
культуры (в том или ином направлении), что приводит к потере ею
своей сущностной динамичности - такая культура гибнет либо под тя­
жестью своей закрытости, либо из-за неспособности удерживать зна­
чимые структурные позиции. И в том, и в другом случае культура те­
ряет свое лицо, свою уникальность, которая может быть реализована
только в сравнении ее с другими культурами, только в диалоге, когда
паритет сторон соблюден.
С этой точки зрения интересно рассмотреть феномен глобаль­
ной культуры как культуры, прежде всего, интернациональной. Интер­
национальность глобальной культуры предполагает сочетание в ней
элементов самых разных национальных культур, когда они (или какие-
то их компоненты) не противодействуют, но взаимно обогащают друг
друга. Такая интернациональность, как правило, обеспечивается до­
ступностью тех культурных элементов, которые функционируют одно­
временно и как элементы национальных культур, и как элементы гло­
бальной культуры.
Конечно, количество и качество реализации данных компонентов
внутри культуры и вне ее в рамках глобальной культуры может раз­
ниться, однако до тех пор, пока это количество значимо для

32
глобальной культуры, а качество узнаваемо внутри национальной (ло­
кальной) культуры - мы говорим о компонентах культуры глобальной.
Именно такая соотнесенность компонентов глобальной культуры
с компонентами локальных культур делает ее транссоциальным и
транснациональным феноменом, а ее носителей - адептами тран­
скультурности как абсолютной открытости к принятию разных культур.
Что же произойдет, когда подобная соотнесенность перестанет
осознаваться носителями национальных культур, а носителями гло­
бальной культуры маркироваться как национально специфичное,
или, другими словами, когда качество реализации культурного ком­
понента в системе глобальной культуры перестанет отвечать характе­
ристикам соотносимого с ним национально специфического ком­
понента? Если так произойдет с большинством узловых компонентов
глобальной культуры, она трансформируется в один из локальных ви­
дов культуры, с той только разницей, что называть национальной ее бу­
дет неверно. Но она станет самоценной и включится в диалог культур
наряду с другими локальными культурами, - и в этом случае важно,
чтобы во всех ее сферах был единообразно реализован такой спе­
цифический вид культуры как культура языковая.
На этом этапе рассуждений мы снова вернулись к базовым ос­
нованиям социальности и культуры, реализуемым языком, к языковой
культуре. Понятийное ядро термина языковая культура реализовано
объемом понятия культура речи, речевая культура, неразрывно свя­
занным с периферийными компонентами, среди которых важное
место занимают компоненты понятия коммуникативной культуры.
Коммуникативная культура включает в себя культуру речи наряду
с культурой мышления и культурой чувств, и как часть базовой культуры
личности, обеспечивающая ее готовность к жизненному самоопре­
делению, установлению гармоничных отношений с окружающей
действительностью и внутри себя, она есть средство создания внут­
реннего мира личности, богатства ее содержания, средство реше­
ния возникающих проблем3.

В современном мире важное значение приобретает медиакуль­

тура, для определения которой важны все предшествующие рассуж­
дения. Понимая медиакультуру максимально широко, как систему
информационно-коммуникационных средств, выработанных

3 Основы духовной культуры (энциклопедический словарь педагога).- Екатеринбург.

В. С. Безрукова. 2000.

33
 человечеством в процессе культурно-исторического развития, и спо­
собствующих формированию общественного сознания и социали­
зации личности», включающей в себя культуру передачи информации
и культуру её восприятия4, подчеркнем, в первую очередь, ее сущ­
ностную мифологизованность.
Медиакультура возникает там, где рождается миф, она живет
этим мифом, внедряя его в общественное сознание, трансформи­
рует миф, развенчивает и предает забвению миф и его вариации,
выдвигая на его место совсем новые или давно забытые старые
мифы, предлагая человеку различные варианты отражения мифоло-
гизованной действительности.
По большому счету, такая мифологизованная действительность,
в современном мире представленная информационной культурой
масс-медиа, уже давно выступает основанием освоения действи­
тельности реальной, причиной и одновременно следствием ее
трансформации.
Эпоха постмодерна продемонстрировала торжество мифа
над реальностью не только потому, что каждый новый миф постмо­
дерна строился на отсылках к устойчивым и потому узнаваемым куль­
турным мифам прошлых эпох, не только потому что трансформиро­
вал и видоизменял их формально и содержательно, но, в большей
степени потому, что сформировал целые культуры, основанные на
опосредованном восприятии реальности, опосредованном циниз­
мом и цитацией, аллюзиями и фантасмагорией.
Не одно поколение смотрело на мир сквозь призму постмодер­
нистского восприятия - и мир стал таким, каким его видело общество:
в мифе постмодерна мир неравномерен и негармоничен, а живая
действительность мира не жива.
Информационная эпоха не оживила мифологизованный мир,
но с помощью цифровых технологий заставила двигаться все его эле­
менты - так, внутри мифа поместился другой миф - миф о том, как
живет миф. Миф замкнулся внутри себя, и пришедший на смену
постмодерну постпостмодерн стал этой метафигурой мифа в
мифе и о мифе. Удивительно, но такая трижды мифологичность, опо­
средованная в том числе и медиакультурой, обеспечила поколению
метамодерна возможность выхода в реальность, или точнее будет
сказать, вглядывания в реальность - в культуре метамодерна нет

4 Кириллова Н.Б. Медиакультура: теория, история, практика. Учебное пособие для

вузов. М.: Академический Проект; Культура, 2008. 496 с.

34
противопоставления реальности и мифа, в ней все реально и все ми­
фологично - можно легко оказаться в реальности, не покидая мифа,
выйти из мифа и легко вернуться в него - такое мерцание симулирует
движение мифологической картинки (как в технике рисованного
мультфильма) и обеспечивает жизнь реальной действительности. Но
разделить теперь миф и реальность, правду и вымысел, природу и
культуру совершенно невозможно, да и не нужно - информационная
эпоха позволяет целым сообществам, и отдельным индивидам суще­
ствовать одновременно и в мифологизованной, и в реальной действи­
тельности, которые настолько тесно сплелись, что один и тот же квант
условной реальности может быть одновременно мифом и фактом
действительности.
В таких условиях для языка как средства коммуникации внутри об­
щества, внутри культуры, первостепенной становится не коммуника­
тивная функция, а функция метаязыковая, специфика которой позво­
ляет языку реализовать практику мерцания5.
Метаязыковая функция языка, материализующаяся как языковая
рефлексия, проявляющаяся в виде языкового чутья или, по выражению
В. фон Гумбольдта, «инстинктообразного предчувствия всей системы
языка», сохраняет за всей нашей речевой деятельностью неустанные
колебания между бессознательностью и сознанием6.
С этой точки зрения факты своеобразной языковой глухоты и сле­
поты, когда носитель языка не способен выделять речевые нарушения,
если в целом фраза или текст остаются интепретируемыми, могут
расцениваться как проспективное предчувствие изменений в си­
стеме языка, принимаемых бессознательно.
Тогда определенного рода ошибки в речи можно рассматривать
не как нарушение нормативности, а как анормальность. Анормаль­
ность речевого представления, по нашему мнению, характеризуется
дефектностью формально-структурного и/или грамматического вы­
ражения мысли при общей логико-содержательной интерпретируе­
мости, понятности и своеобразной красоте речи, понимаемой более
как реализация функции экономии языковых средств при увеличении
ассоциативно-содержательного объема называемых ими понятий.
Следует оговориться, что анормальность речевого представле­
ния в определённом смысле связана с лингвокреативностью, потому

5 См. напр. Р. ван ден Аккер, Т. Вермюлен. Заметки о метамодернизме.

6 Якобсон Р. О. К языковедческой проблематике сознания и бессознательности //
Бессознательное: Природа. Функционирование. Методы исследования. Т. 3. Тби­
лиси, 1978. С. 156—167.

35
 что результирующий языковой «продукт» «оптимально подходит для ре­
шения наличной коммуникативной задачи, максимально полно выра­
жая искомый смысл, раскрывает заложенный в языке потенциал и
способствует его дальнейшему развитию и... может способствовать
перестройке языковой системы7.
Особый вектор такой перестройки может быть интерпретирован
как маркер уникальности языковой среды, в которой формируется
языковая личность, а при благоприятных условиях со стороны речевой
среды (положительный коммуникативный отклик) рассматриваться и
как социально статусный.
Так, например, нами отмечена анормальность синтагматиче­
ского представления языковых явлений национального русского языка
в региональном приднестровском художественном тексте. Такая
анормальность выступает приметой поэтического стиля и может быть
рассмотрена как так называемое языковое остранение. Если остра-
нение как художественный прием представляется способом созда­
ния особого восприятия предмета (Шкловский В.Б.), не нацеленное
на узнавание образа, что может быть достигнуто в том числе и сред­
ствами «речевого очуждения», то остранение языка рассматривается
как процесс обратно направленный и художественному остране-
нию, и речевому очуждению, и в этом смысле выступающий инстру­
ментом постнеклассического способа освоения действительности.
Постнеклассическое сознание, организуя реальность, выдвигает
на передний план не образ в его целостности, который должен вы­
звать соответствующий эмоциональный отклик, а некоторые содер­
жательные компоненты эмоционального состояния, которое трансли­
рует субъект (автор текста), реализованные в непривычных речевых
конструкциях. При этом в отличие от приема очуждения, речевые кон­
струкции не должны быть неожиданными, не должны привлекать вни­
мания, отвлекать субъекта от со-творчества, но помогать ему принять
транслируемый чувство-образ, собирая его как мозаику эмоций, за­
ключенных в содержательно-смысловом наполнении анормативных
речевых конструкций.
Воспринимающему остраненность языка художественного про­
изведения не нужно преодолевать собственную субъективность, «вы­
водя вещи из автоматизма восприятия» (Шкловский В.Б.), как то

7 Нагорная, А.В. Грани и границы лингвокреативности: Языковые эксперименты Сти­

вена Кинга. М.: ЛЕНАНД, 2019.

36
предлагалось в модернистком дискурсе. Остраненность формы
представления речевого образа реализована в нарушении языковой
нормы, которое, напротив, возвращает читателя к устойчивым поэти­
ческим образам и привычным речевым паттернам, знание которых и
обеспечивает понимание текста; и только с позиций нормативного
представления читатель (слушатель) становится в состоянии принять
такой текст как образно-поэтический. Сам текст для воспринимаю­
щего превращается в некое подобие череды мыслеобразов, кото­
рые так и не были реализованы в речи, но только обозначены с помо­
щью некоторого набора языковых средств.
Но почему такой, по сути, деформированный текст понятен чита­
телю (слушателю)? Ответ прост - единая языковая среда обеспечи­
вает интерпретируемость такого текста, а социальный статус писа­
теля (поэта) затуманивает критическое восприятие и обеспечивает с
точки зрения языковой социализации своеобразный речевой конфор­
мизм.
Анормальность речевого представления развивается в языковой
среде, характеризующейся условиями поликультурности и неравно­
весного полилингвизма, особенно в ситуациях, когда состав и количе­
ство языков, составляющих мультилингвальность как значимую харак­
теристику того или иного сообщества, непостоянен. Языковая социа­
лизация в этом случае выражается в большей степени в усвоении осо­
бых лингвокультурных коммуникативных стратегий и стереотипов ре­
чевого поведения, которые могут быть распространены на широкий
спектр стандартных ситуаций общения с представителем любого эт­
носа или, иными словами, на формирование транскультурной ком­
петентности.

Языковая среда и языковое пространство

В основание выделения того или иного языкового пространства

могут быть положены критерии географические, этнические, соци­
альные, персональные, коммуникативные, дидактические и т.д. В рус­
скоязычной научной традиции термин языковое пространство часто
используется в значении, близком термину языковой ареал.
Однако, если при определении языкового ареала сами границы
этого ареала обусловливают содержание и структуру исследуемого
феномена, то для анализа того или иного языкового пространства

37
 важны, прежде всего, функциональные характеристики языка, реали­
зация которых и ограничивает пространственные рамки явления.
Это может быть рассмотрено как социальная группа, характе­
ризующаяся качеством социального взаимодействия, частотой и
насыщенностью контактов всех ее членов в рамках решения задачи
(например, задачи творческого продуцирования текстов на том или
ином языке - языковое пространство художественного текста, языко­
вое пространство русской прозы), достижения цели (формирование
определенной компетенции - языковое образовательное простран­
ство) или реализации функции (коммуникативной - языковое про­
странство города, языковое пространство учащихся какого-либо
учебного заведения, языковое пространство интернет-коммуника-
ции). Это может быть рассмотрено и как языковая ситуация, когда
рассмотрению подлежат совокупности языковых кодов, используе­
мых в административных и национальных образованиях.
Языковое пространство как понятие, обозначающее географи­
ческий объем распространенности того или иного языка или близко­
родственных языков одной языковой семьи, концепт во многом искус­
ственный и в высшей степени абстрактный. Если не уточнять его дефи­
ницию квалифицирующим требованием неофициальной (автохтон-
ности) или официальной территориальной закрепленности и требо­
ванием к количеству носителей (ядро носителей), актуализирующих
социальную сущность понятия, то языковое пространство можно по­
нимать и предельно конкретно как языковой ареал, и максимально
размыто как коммуникативный универсум.
Вместе с тем, в паре языковая среда - языковое пространство
для рассматриваемого феномена значимыми выступают термины
государственный язык, официальный язык, родной язык, региональный
язык, язык межэтнического общения как отражающие не столько об­
щественную, сколько коммуникативную (по основной функции языка)
сущность понятия языковое пространство.
Разница между терминами государственный язык (термин, отве­
чающий критериям официальной территориальной (ограниченной
границами государства как политического образования) закреплен­
ности), и официальный язык (термин, отвечающий критериям офици­
альной территориальной (выделенной части государства, региона,
т.п.) и/или институциональной ограниченности (например, офици­
альный язык международной организации)) обусловлена условно­
стью определяющих в этих терминологических сочетания.

38
Определение государственный мотивирует значение терминологи­
ческого сочетания объемом понятия государства как юридического
образования и акцентирует внимание на таких нелингвистических ос­
нования номинации как суверенитет и признанность, в то время как
официальный отражает институциональную привязанность определя­
емого понятия. Теоретически, оба термина могут быть абсолютно не
свободны от социальной, территориальной или этнонациональной
обусловленности.
Например, если некоторое сообщество, проживающее на
определенной территории, провозгласит себя государством, а в нем
основным языком представления этого государства в мировом сооб­
ществе провозгласит клингонский, то официальным (и государствен­
ным с точки зрения институциональности данного образования) язы­
ком этого сообщества будет клингонский, однако такое положение
вещей не обусловлено ни историческими, ни географическими, ни
даже социолингвистическими причинами.
Вместе с тем, современный глобализующийся мир выводит на
передний план именно понятие официального языка как своеобраз­
ного результата социального договора, некоторой институционально
закрепленной условности. При этом, понимание того, какой из наци­
ональных языков принят на той или иной территории как официальный
или государственный, не способствует конкретизации содержатель­
ной стороны соотносимых понятий языкового сообщества, языковой
среды, языкового пространства, в лучшем случае, указывая на тради­
ционные или конъюнктурно обусловленные системные компоненты
языкового свойства.
Национальный язык в современных условиях представляет собой
некий идеализованный конструкт, нормированный и кодифицирован­
ный, но в полной мере не реализуемый в речи - жизнь языка сложно и
с большим опозданием отражается на трансформациях его си­
стемности. Безусловно, это одно из преимуществ кодифицированно-
сти как требования сохранения структурной устойчивости знаковой
системы языка как информационно-коммуникативного средства.
Однако, живая жизнь языка (речи) требует внимания к региональ­
ным вариантам языка (не смешивать с региональным языком) или ре-
гиолектам, представляющим собой национальные варианты, для ко­
торых функцию конечного инварианта выполняет язык метрополии8.

8 Теркулов В.И. Региолект или национальный вариант: к постановке проблемы // Фи­

лология и культура. - Казань, 2012. - № 2(28). - С. 117-120

39
 Региональный язык в многонациональном государстве реализуется
языком достаточно крупного этнического образования (вплоть до
нации) в его литературной или условно литературной (если язык бес­
письменный) форме, но в любом случае наименование региональ­
ного языка не распространяется на диалект основного языка и на язык
мигрантов9.
Налицо парадокс - функционирование языка метрополии в ка­
честве региолекта как своего варианта обозначено, прежде всего,
культурной спецификой региона его бытования, с другой стороны,
собственно языковые трансформации, реализованные в региолекте,
так или иначе разрешены или даже предопределены потенциями язы­
кового инварианта, актуальными в синхронии. Таким образом, изуче­
ние региолектов национального языка может дать богатый материал
для понимания тенденций изменения структурно-системных связей
языка как информационно-коммуникативной системы.
Вместе с тем, нельзя недооценивать глобальные тенденции изме­
нения социально-политической и культурной ситуаций в мире, кото­
рые выступают отражением внутренних психических трансформа­
ций человека говорящего, спроецированных на цивилизационный
уровень, и одновременно - результатом его рефлексии.

Ровно в тот момент, когда романтический человек вдруг обнару­

жил себя стоящим посреди вселенной и постигающим эту вселен­
ную посредством ее отражения в его внутреннем мире, он впустил
реальность в себя и отражение стало самой реальностью.
Субъект романтизма наблюдал объект реального мира через
его отражение внутри себя, субъект реализма наблюдал реальность
и считал ее тем отражением, которое помещено внутри него. Впу­
стив реальность внутрь себя, отождествив саму реальность с ее от­
ражением, утратив способность творить иную, отличающуюся от объ­
ективной, реальность, человек реализма стал пустым, - субъект
слился с объектом и потерял способность к отражению и интерпре­
тации.
Реальность оказалась внутри субъекта, но он не был ее творцом,
он просто был наполнен ею и она разрывала его, она была больше,
сильнее, она подавляла его, изничтожала. Когда человек почти поте­
рял себя и уже растворялся в реальности, которая разъедала его

9 Словарь лингвистических терминов: Изд. 5- е, испр- е и дополн. — Назрань: Изд- во

" Пилигрим". Т. В. Жеребило. 2010.

40
изнутри, он смог осознать себя отражением реальности и принял ре­
альность в ее отражении.
Модерн вернул субъекта к жизни, перевернув восприятие - те­
перь субъект мыслил себя объектом и постигал себя как реальность,
а реальность как себя. Человек модерна поставил знак равенства
между реальностью и ее отражением, допустив возвращение реаль­
ности вовне и одновременно вторжение реальности в свой внутрен­
ний мир. И это вторжение было настоящим - внешний мир разрывал
человека на части - субъект не был цельным, потому что реальность
вторглась в его внутренний мир одновременно с ее отражением. Че­
ловек модерна помог человеку реализма выжить, не превратившись
в пустоту, но сам метался от крайности внутреннего к крайности
внешнего, не имея возможности соединить обе части реальности и
вырвать их из себя, оставшись цельным.
На помощь пришла ирония и самоирония! Объект как часть внут­
реннего мира субъекта стал проецировать свое отражение и стал
самим отражением. Реальность стала такой, какой она сама себя
мыслила внутри субъекта, а сам субъект оказался всего лишь наблю­
дателем этой реальности, он перестал быть творцом. Субъект ока­
зался внутри отражения объекта, и это отражение затмило ему ре­
альность. Реальности теперь не было - Человек постмодерна жил в
выдуманном мире, но выдуманном не им, а самой реальностью по­
средством погружения в его субъектность.
Метамодерн приоткрывает завесу отражения и показывает чело­
веку реальность такой, какая она есть, реальность больше не вторга­
ется во внутренний мир, а человеку, для того чтобы видеть ее, не надо
пропускать ее через внутреннее отражение. Человек метамодерна
перестает быть и субъектом, и объектом реальности, как и сама ре­
альность перестает быть объектом отражения или наблюдения, те­
перь человек и есть сама реальность10. И как сама реальность не
может быть определен однозначно в терминах этнонациональной
или лингвокультурной традиции.

Понятие национально-культурной идентичности как формы осо­

знания своей принадлежности к той или иной нации (этносу) и пере­
живания сопричастности ее устоям и традициям оказывается

10 Луговская Е.Г. Нет ни рек, ни пути в том, кто растворился в других. Один, но рядом
с кем-то: сборник номинантов на Премию имени Сергея Довлатова. Выпуск 1/ со­
ставитель О. Якк. Москва: Интернациональный Союз писателей, 2020. 440 с. (Отра­
жение. ХХ! век). С.327-331

41
 достаточно размытым в силу существования разных подходов к опре­
делению основных концептов, составляющих указанный термин. По­
нятия нации и этноса в научной литературе могут быть использованы
как синонимы в силу общих базовых лингвокультурных, социо-эконо­
мических, историко-политических особенностей формирования
определенного территориально ограниченного сообщества. Однако
эти же понятия могут противопоставляться друг другу по признаку, к
примеру, наличия/отсутствия национальной идеи, необходимой для
становления нации, но возникающей еще в недрах этноса, хоть и не
проявленной на этом протонациональном этапе. В этом смысле
можно как увеличивать разницу между пониманием этих феноме­
нов, детализируя концептуальные идеи, сложным взаимодействием
вышеперечисленных особенностей территориально ограниченного
сообщества формирующие основания феномена этноса, с одной
стороны, и формируемые его представителями в политических целях
для осознания себя как нации, с другой, так и пытаться сблизить их по
признаку существования определенной территориальной, языковой,
культурной общности и использовать как взаимозаменяемые понятия.
Современный мир изобилует примерами, когда оба подхода,
каждый по отдельности, вполне адекватно способны описать склады­
вающуюся ситуацию формирования определенного национально­
культурного социоэмерджента. Вместе с тем, для некоторых регио­
нов мира современной глобальной парадигмой обеспечены такие
условия, при описании которых необходима не только коррекция тол­
кования понятия национальной принадлежности, но и расширение
его объема.
Стоит отметить подобный, несколько свободный, подход к толко­
ванию концепта нация, когда складывающийся при определенных по­
литических условиях и историко-географических потенциях новый со-
циоэмерджент в силу поликультурности и полиэтничности членов его
сообщества не могущий быть названным этносом, тем не менее по­
казывает признаки национального строительства.
Этнос как социокультурный феномен и некоторая надличност­
ная структура, приобретаемая индивидом по месту рождения и
начальной социализации, в таком случае теряет свою значимость как
базовый протонациональный социоэмерджент.
Так, например, в рамках формирования приднестровского со-
циоэмерджента базовым аспектом выступает своеобразная

42
русскоориентированность, русскость региона, представленная его
историко-культурной и социально-экономической спецификой.
Эта особенность выводит на передний план такой важный диф­
ференцирующий признак нации, как язык, в приднестровском вари­
анте обусловивший направление процесса складывания особого
лингвокультурного социоэмерджента, характеризуемого транскуль­
турностью и глокальностью.
Язык как объединяющий признак нации не может быть рассмот­
рен вне его связи с культурой, отражением которой он является, по­
этому правомерно описывать именно лингвокультурный социоэмер-
джент - такое состояние данной территориальной общности, в рам­
ках которой исторически зарождаются базовые концепты региональ­
ного дискурса, являющиеся узловыми компонентами его транскуль­
турной модели.
Исторические причины, обусловившие этническое разнообра­
зие приднестровского региона, в свою очередь, тесно связаны с его
географическими особенностями, во многом предопределившими
характер развития экономики региона. Вышеупомянутое этническое
разнообразие, представленное носителями родственных (русская,
украинская, польская, болгарская как славянские) и неродственных
(гагаузская, например) лингвокультур, представляет особый набор
занятий населения этой территории и обусловливает специфику эко­
номического портрета региона. Культурное переосмысление тради­
ционных видов деятельности в исторической перспективе способ­
ствует организации специфики социальной организации данного
территориального сообщества, а ценностный компонент указывает
на то, какой политический образ может принимать данный социо-
эмерджент.
Исторические факторы формирования некоторого сообщества
на данной территории актуализуют те культурные концепты, которые,
оставаясь в общем постоянными вне зависимости от изменений тер­
риториального даже политического характера, в конечном итоге ока­
зываются культурным инвариантом, обеспечивающим гомогенность
и витальность социоэмерджента с точки зрения национально-культур­
ной идентичности представителей его сообщества.
Вместе с тем, любая лингвокультура имеет свою собственную
языковую картину мира, согласно которой носитель языка организует
содержание своего высказывания, что является основой для организа­
ции содержания речи носителя языка, - таким образом

43
 осуществляется специфическая человеческая оценка мира, зафик­
сированная в этом языке.
Определить наиболее универсальные ритуалы и особенности
общения для выявления культурной идентичности можно посредством
лингвистических и культурных исследований, в том числе и в области
сетевого общения. Как видим, сложность и многокомпонентность по­
нятия языкового пространства заставляет использовать для его описа­
ния прагматический подход, когда исследуется определенный набор
характеристик, определяющий локальный вариант его реализации.

Виртуальная языковая среда

Появление нового вида социальной коммуникации - виртуаль­

ной, ставит перед современной наукой новые задачи, решение кото­
рых возможно только в рамках новых общетеоретических концепций,
ориентированных на антропоцентричный принцип организации зна­
ния, особенно в том случае, если речь идет о знаниях, аккумулируе­
мых языком.
Сегодня мы не можем представить мир без интенсификации ин­
формационных потоков - существенное воздействие информацион­
ной составляющей на общество в целом и на личность в частности
стало возможным только с момента его качественного изменения.
Особо значимым в этом смысле выступает появление возможности
для пользователей информации активно участвовать в информаци­
онных потоках. Широкое распространение Интернета привело к по­
явлению совершенно нового информационного сообщества, когда,
находясь перед компьютером, пользователь не только погружается в
особое коммуникативное пространство (то е может происходить при
чтении книги или просмотра фильма), но и может активно проявлять
себя в нём, формировать, изменять его.
Современный человек, используя компьютер, погружаясь в мир
Интернета, создаёт новую среду своего Бытия, новую форму соци­
ального взаимодействия с другими людьми, со всем миром. При
этом, изменяя пространство, в котором он реализует тот или иной
свой коммуникативный образ, репрезентирует соответствующую
часть своей идентичности, он испытывает значительное влияние про­
странства на себя.

44
 Виртуальная коммуникация, возникнув как психолингвистический
и социокультурный феномен значительно недавно, вызывает непод­
дельный интерес к исследованиям этого типа коммуникации, рече­
вой культуры ее участников и языковых особенностей их речи. Отличи­
тельной особенностью исследований в этой сфере можно считать их
неполноту, обусловленную непрекращающимся развитием самого
феномена, трансформацией его значимых элементов.
Так, определяя виртуальную коммуникацию как моделируемый
процесс обмена информацией между людьми с помощью компь­
ютеров или Интернета Dr. Jacqueline M. Layng, как и многие англо­
язычные авторы, рассматривает, прежде всего, вопросы продуктивно­
сти использования виртуального общения (в том числе на рабочем
месте) как альтернативы общению, не опосредованному техниче­
скими средствами связи (face-to-face). Автор отмечает, что исследо­
вания традиционных коммуникационных технологий последних лет,
таких как электронная почта, текстовые сообщения, чат и телефонные
звонки, обнажили перечень проблем, специфических для перечис­
ленных видов коммуникации. Есть проблемы, связанные с необходи­
мостью выстраивания доверительных отношений между собеседни­
ками, необходимостью поддержания постоянной вовлеченности в об­
щение, вопросами преодоления культурных и временных различий,
проблемами согласования делового распорядка и учета послед­
ствий технических сбоев.
Думаем, что перечисленные вопросы, затрагивающие и психо­
логические, и социокультурные, и даже чисто технические аспекты
виртуальной коммуникации, как и их решение, так или иначе отра­
жены в тексте и дискурсе виртуальной коммуникации. Поэтому про­
блема эффективности виртуальной коммуникации, в конечном
счете, оказывается проблемой воплощения (реализации) текста вир­
туальной коммуникации ее участниками.
Язык виртуального общения интересен исследователям, прежде
всего, своей ориентированностью на технологические возможности
онлайн среды, которая во многом обусловливает его специфику и в
структурном, и дискурсивном аспектах. Со структурной точки зрения
язык виртуального общения интересен своей специфической лекси­
кой, особым синтаксисом, оригинальным формо- и словообразова­
нием, а также разнообразием и нетрадиционностью способов гра­
фического отображения. В целом, исследователи отмечают

45
 широкое варьирование разнообразных стилистических средств на
всех уровнях структуры текста, особенно на графическом.
Однако, при анализе дискурса виртуальной коммуникации
важно не ограничиваться анализом речевого события как такового, а
выходить за рамки фиксированного речевого события и обращать
внимание на развитие дискурса во времени, что позволит не только
верно интерпретировать отдельные речевые события, но и фиксиро­
вать возникающие в них закономерности как сущностные.
Виртуальная коммуникация рассматривается как фрагмент
дискурса, представляющий собой вариант реализации определен­
ной коммуникации для данных участников и канала связи. Однако
всегда надо помнить, что под термином участники коммуникации мы
подразумеваем не конкретных индивидов, а только те их образы, ко­
торые актуальны для данного фрагмента дискурса. Константой,
определяющей сопоставимость вариантов реализации этих образов,
выступает коммуникативная стратегия; то есть все способы дискур­
сивной реализации стратегии, например, оскорбления - от бранных
и ругательных до изощренно эвфемистических, могут считаться вари­
антами такого коммуникативного взаимодействия, которое может
быть воплощено разными способами для разных образов коммуни­
кантов с использованием разнообразных каналов связи.
В эпоху глобальных коммуникаций и интернета, виртуальное об­
щение является одним из самых популярных, в связи с чем высказыва­
лось мнение, что можно говорить о особой функциональной разно­
видности языка - языке для общения с электронными средствами ком­
муникации, к которым, прежде всего относятся Интернет-ресурсы и
другие глобальные сети. Однако форма представления виртуального
текста не менее важна, чем жанрово-тематическое разнообразие
текстов интернет-дискурса.
Устно-письменная форма реализации виртуальной коммуника­
ции речи специфична тем, что на этапе вербализации высказывания,
когда оно уже включено в виртуальный дискурс, но еще не стало
предметом интерпретации собеседника (сообщение набрано и ав­
тор может оценить степень его органичности в структуре всего обсуж­
дения), адресант имеет возможность корректировать способ рече­
вого представления с учетом всей коммуникации, ее формы и со­
держания.
И именно на этом этапе начинает реализовываться лингвокуль­
турная специфика национальной интернет-коммуникации.

46
 Так, при анализе русскоязычной коммуникации замечено, что за­
частую участники чата обращаются не к автору инициальной реплики
(текста), не к последнему прокомментировавшему, но оценивают
эффективность своего высказывания как фрагмента общего текста
коммуникации - это касается как содержательной стороны сообще­
ния, так и стороны оформления. Например, если в чате появляется
собеседник (или группа), более внимательно или наоборот наме­
ренно небрежно относящийся к пунктуационному или другому спе­
цифическому оформлению, то другие участники тоже начинают ис­
пользовать соотносимый с этим способ формального или языкового
представления. То же касается и общей смысловой или эмоциональ­
ной картины складывающегося текста.
Аудитория виртуальной коммуникации растет каждый день, в ней
формируются свои законы и правила, знания которых важны для
успешной коммуникации. Формируемая в виртуальной коммуника­
ции языковая личность обусловлена в первую очередь условиями, в ко­
торых она реализуется. В интернете есть возможность создать свой
образ с помощью формальных (никнейма, аватара), и содержа­
тельных (разножанровых текстов) средств. Особое место в виртуаль­
ном дискурсе занимает языковая игра - можно говорить о том, что
определяющим аспектом Интернет-коммуникации является игровой
аспект. Коммуниканты «играют» с формой слов и способов их реа­
лизации в речи, словообразованием и заимствованием -- так языковая
игра реализует гедонистическую, прагматическую, выразительную,
изобразительную и гностическую функции.
Вместе с тем, виртуальная коммуникация как общение в специ­
фических условиях новой информационно-коммуникационной
среды представляет собой сложный феномен, для которого, в об­
щем и целом, применимы способы и методы анализа традиционной
речевой коммуникации. Возможности цифрового пространства обу­
словливают реализацию иного речевого поведения и конструирова­
ние особой идентичности коммуниканта, которая может представ­
лять собой и вариант базовой идентичности коммуниканта, и край­
нюю (периферийную) ее репрезентацию, воплощенную в особом
языке.
При анализе дискурса виртуальной коммуникации важно не
ограничиваться анализом речевого события как такового, а выходить
за рамки фиксированного речевого события и обращать внимание
на развитие дискурса в его темпоральной динамике. С этой точки

47
 зрения интерес представляет образ коммуниканта, языковая личность
говорящего.
Человек говорящий для современной культурной парадигмы
максимально ценен даже тогда, когда он молчит. В актуальном для
XXI века антропоцентризме коммуникация как действие оказывается
важнее не только любого другого действия, но и самого результата
коммуникации, который есть текст.
Текст, в традиционном понимании этого феномена мысля­
щийся как нечто застывшее и формально косное, уже не интересен,
интересна его жизнь - как текст задумывался, складывался, форма­
лизовался, интерпретировался и переосмыслялся; как текст живет -
вот что актуально. Дискурсивный подход позволяет предположить в
каждом реальном тексте такое количество смысловых структур, кото­
рое обусловлено разнообразием воплощения всех возможных илло­
кутивных конструктов вариантами образов обоих коммуникантов, ре­
зультат общения которых и рассматривается как текст. В силу этого
дискурс предстает многомерной и динамичной системой актуали-
зованных и потенциальных смыслов, взаимообусловленность которых
навязана коммуникативно-интенциональным содержанием акта об­
щения, как его понимает адресант.
Такой подход позволяет рассматривать индивидуальный дискурс
в виде совокупности всех возможных текстов как результатов комму­
никации различных образов индивида с допускаемыми им к суще­
ствованию образами собеседника. Разнообразие образов собесед­
ника будет зависеть не только от количества реально существующих
в коммуникативном пространстве индивида потенциальных адреса­
тов, но и от специфичных для него способов когнитивно-концептуаль­
ного представления образа адресата коммуникации.
Реально существующему индивиду, как правило, не удается ре­
ализовать даже половину таких сочетаний, так как структура индиви­
дуального дискурса во многом является отражением социокультур­
ной среды, в которой существует индивид. Трансляция всех аспектов
своего ценностно-смыслового отношения к миру в этом случае ока­
зывается невозможной, потому что набор социолектов, характеризу­
ющих общественную речевую практику индивида, ограничивает его
индивидуальный дискурс через принятую в данной социальной группе
систему речевых практик. Затрудненность или невозможность реали­
зации всех возможных коммуникативных образов в разных видах и ти­
пах коммуникации в конечном итоге приводит к снижению уровня

48
общей коммуникативной компетенции, уменьшению коммуникатив­
ных потребностей, частичной личностной деградации или к внешне
немотивированным вспышками аффективного коммуникативного и
речевого поведения индивида.
Каждая реальная коммуникация как правило требует от инди­
вида полного отождествления с ней сообразно цели, ситуации обще­
ния и особенностям образа собеседника. Невозможно, находясь в
одной и той же точке пространства-времени, реализовать более двух
несоотносимых друг с другом реальных коммуникативных образов.
Можно представить себе ситуацию, когда ситуация общения и спе­
цифика связей между участниками общения заставляет одного из них
вести себя по-разному в отношении каждого из адресатов: образ та­
кого коммуниканта будет осознаваться остальными участниками
коммуникации комплексно, с выделением определенного поведен­
ческого аспекта, актуализованного для каждого собеседника от­
дельно.
Кроме того, необходимо отметить и такую особенность реаль­
ной коммуникации как зависимость полноты и детализации образа
коммуниканта от частоты и разнообразия общения с носителем ком­
муникативных образов.
Известно, что в зависимости от того, насколько часто приходится
общаться с тем или иным человеком, и от того, насколько разнооб­
разны сферы этого общения, образ коммуниканта как совокупный
образ всех коммуникативных и социальных ролей, исполнение кото­
рых согласуется с представлением о данном индивиде, оказывается
более или менее полным. И чем противоречивее этот образ, тем
больше вероятности в его соотносимости с внутренним образом са­
мого себя.
Совокупность реальных коммуникативных взаимодействий, в ко­
торые вступает конкретный индивид, как правило, ограничена его со­
циальным статусом, социальным положением, возрастными и ген­
дерными требованиями, традициями (от национальных до семей­
ных), - большинство коммуникативных взаимодействий человека обу­
словлены его социальной природой и могут быть рассмотрены как
вынужденные и привычные. Индивидуально-психологические, когни­
тивно-мировоззренческие и аффективно-личностные аспекты в этом
смысле подстраиваются под требования социума, мимикрируют или
прячутся, не находя реализации в обычной коммуникации. Реальная
коммуникация так или иначе ограничивает индивида одновременным

49
 существованием не более чем в одном коммуникативном образе
для своего адресата (индивида или группы индивидов, коммуникатив­
ное взаимодействие с которыми происходит в сходных условиях).
Более широкие возможности предлагает виртуальная коммуни­
кация. Возможность существовать в нескольких местах одновре­
менно, а также последовательно структурировать свой образ, накап­
ливая и редактируя коммуникативную информацию о себе в виде ре­
чевых и символических фактов, позволяет индивиду не только скор­
ректировать свой образ в глазах его визави по фактам реальной ком­
муникации, но и создать абсолютно новый, независимый образ в
рамках другой сферы общения, коммуникация в которой ограни­
чена для индивида реалиями его социального статуса; в рамках дру­
гого коллектива, для которых его образ в реальной коммуникации не
сформирован, или даже в рамках того же коллектива и сферы об­
щения, но в качестве образа другого человека (в этом случае на по­
мощь приходит такая сущностная черта виртуальной коммуникации
как потенциальная анонимность).
В этом смысле виртуальная коммуникация представляет широ­
кое поле возможностей для самореализации индивида, в том числе
и реализации парадоксальных интенций, достижение которых в ре­
альной коммуникации невозможно либо в силу неготовности инди­
вида к их успешной реализации, низкого уровня его эпистемологиче­
ской компетентности, либо в силу затрудненности эмпирического во­
площения соответствующей коммуникативной ситуации.
В каком-то смысле виртуальный дискурс для реализации такого
рода интенций в картине мира индивида представлен областью во­
ображаемого - мифология и устное народное творчество, произве­
дения искусства и игровая деятельность во все времена позволяли ин­
дивиду, отождествившись с тем или иным персонажем, получить раз­
нообразный опыт коммуникативных взаимодействий. Однако при та­
ком взаимодействии коммуникативная активность индивида оказыва­
лась ограниченной не только рамками сюжета и спецификой вооб­
ражаемого образа, но и неизбежностью коммуникативной реализа­
ции этого образа рамками коммуникации со своим альтер-эго. То
есть коммуникация оставалась замкнутой внутри представлений ин­
дивида о себе как об образе вымышленного коммуниканта и об ад­
ресате как об образе другого-себя (потому что понимание образа
Другого в любом случае может содержать только те сущностные ха­
рактеристики, которые способен себе представить индивид).

50
 Таким образом, возможности коррекции вымышленного образа
остаются ограниченными когнитивными, логическими и деятельност­
ными предпочтениями самого творца.
Виртуальная коммуникация, позволяя не только создать новый об­
раз, но и проверить адекватность интерпретации такого образа дру­
гими индивидами, способствует расширению коммуникативных воз­
можностей создаваемого образа, не ограниченных мировоззренче­
скими установками и эмпирическим опытом реального индивида.
Еще одной сущностной чертой реального образа коммуниканта
в отличие от образа виртуального является его целостность - реальный
человек вне зависимости от ситуации коммуникации (сферы обще­
ния, установок общения и т.д.) так или иначе транслирует весь свой
мировоззренческий опыт на адресата, что может проявляться как в по­
веденческих аспектах (трансляция статуса или роли), так и в избран­
ном способе речевого представления (речевая, коммуникативная
компетентность).
Виртуальный образ коммуниканта дискретен - в зависимости от
того, какая именно ситуация виртуальной коммуникация обусловила
выбор образа, можно говорить не просто об образах разных сторон
личности, но и о параллельном и часто несоотносимом существова­
нии образов разных личностей в виртуальном дискурсе, как их себе
представляет сам индивид.
Безусловно, пристальный анализ особенностей представления
таких образов личности все равно позволит найти узловые (инвариант­
ные) элементы указанных структур (что уже, надо сказать, умеют де­
лать нейронные сети), однако в рамках ключевой интенции - реали­
зовать ту или иную особенность своей реальной личности без ущерба
социальному образу в бесчисленном многообразии ресурсов и
профилей - возникающий минимальный риск быть разоблаченным
все же оправдан.
Реализуемая в этом случае парадоксальная интенция представ­
ляет собой необязательно желание быть хуже или лучше, но всегда
потребность побыть другим, иным, не собой.
Структурируя свой реальный образ и проецируя его на виртуаль­
ную реальность, индивид так или иначе старается выделить в проек­
ции те особенности образа, которые кажутся ему социально пред­
почтительными, что обусловливает появление виртуального варианта
его социального образа, который сам, в свою очередь, начинает вли­
ять на реальный образ. Такая особенность позволяет в рамках

51
 виртуального дискурса создавать коммуникативные образы, когни­
тивные, логические и поведенческие характеристики которых диссо­
нируют с реальным образом коммуниканта - его возрастом, полом,
профессией, сферой предпочтительного общения, преимуще­
ственным способом речевого поведения, внешним видом, привыч­
ками и.т п.
Отождествляясь с образом иного себя, коммуникант имеет воз­
можность не только получить новый опыт коммуникативного взаимо­
действия в рамках определенной ситуации общения или области во­
ображаемого, но и самостоятельно структурировать ход коммуника­
ции.
Так, вводные условия области воображаемого обусловливают
специфичность поведения - индивид, отождествляясь с персонажем,
может давать оценку действиям персонажа, однако изменить то или
иное слово, действие не имеет возможности. При этом критическая
оценка поведения персонажа самим индивидов и сюжетная оценка
могут не совпадать.
В виртуальной коммуникации происходит обратное - сам пер­
сонаж, сам образ диктует сюжет, а оценка его слов и поступков опо­
средована адресатом - тем сообществом, в котором происходит
коммуникация, теми виртуальными коммуникантами, которые всту­
пили в нее.
Разнообразие оценочных суждений участников коммуникации
провоцирует амбивалентность оценочных отношений виртуального
коммуниканта к своему поступку (речевому, коммуникативному, др.)
и образу в целом, в результате чего критическая оценка может те­
ряться. Однако вдумчивое и последовательное осознавание пережи­
ваемого в качестве виртуального образа коммуникантом, напротив,
создает иллюзию непосредственного восприятия, и позволяет принять
новый опыт и интегрировать полученную информацию в реальный об­
раз коммуниканта.
Если для воображаемой ситуации индивид волен выбирать ситу­
ацию и свою роль в ней, но ограничен рамками образа и сюжета, то
в виртуальной коммуникации индивид свободен в выборе образа и
хода самой коммуникации настолько, насколько ему позволяет ситу­
ация коммуникации. Виртуальный коммуникант уже не учится (по типу
«делай как персонаж») - он экспериментирует, что позволяет мето­
дом проб и ошибок одну и ту же ситуацию прожить несколькими раз­
ными способами, одну и ту же коммуникацию представить разными

52
результирующими и одной и той же коммуникативной цели добиться
применением разных стратегий и тактик в рамках одной рекурсив­
ной коммуникации. Воображаемый образ коммуниканта, таким об­
разом, более реален, содержателен, естественен и искренен, чем
виртуальный.
Виртуальный образ коммуниканта представлен не фактически,
а описательно, его образ презентационен и многопланов, что дает
богатую почву для манипуляций. Фикциональность коммуникативного
поведения виртуального коммуниканта делает эту дискурсивную лич­
ность несамостоятельной, а его коммуникацию фатической, когда
речевые поступки виртуального образа коммуниканта слабо соотне­
сены с действиями и фрагментами поведения самого индивида, а
обусловлены складывающейся коммуникативной ситуацией -
именно это позволяет индивиду реализовать в виртуальной коммуни­
кации свои парадоксальные интенции.
Парадоксальные интенции отличаются от других потенциальных
коммуникативных интенций, прежде всего, своей модальностью,
предполагающей контрадикторность стереотипных представлений о
тех или иных фрагментах окружающей действительности (в том числе
и о самом коммуниканте) и соответствующих аффективных пред­
ставлений. Зачастую такие представления аффективны лишь в той
мере, в какой не совпадают с представлениями о реальном образе
коммуниканта, однако это могут быть и дистанцированные от здра­
вого смысла представления о себе и мире.
В любом случае, проживая в виртуальной коммуникации те ситу­
ации, которые в реальной жизни вызывают смущение (инициировать
коммуникацию - задать очень личный или интимный вопрос - или про­
комментировать ее), страх (обвинить обидчика, обругать неугодного;
признаться в чем-либо; представить на суд общественности свое
творчество), или просто совершая коммуникативные поступки, не
позволительные или невозможные в рамках реального коммуникатив­
ного образа (авторитетный ученый участвует в коммуникации о горо­
скопах, брутальный мужчина интересуется вышивкой крестиком,
взрослый человек реализует потенцию наивной реакции «мими-
мишно», «шикарно», «обалдеть», молодой человек выступает в роли
эксперта в каких-то вопросах, неспециалист консультирует профес­
сионалов, т.п.) индивид деперсонализируется в этом новом образе.
По большому счету, во всех этих случаях коммуникант боится не раз­
облачения - он боится непонимания и неуспешности коммуникации

53
 только потому, что его стереотипное представление о коммуникан­
тах, подобных ему самому, не содержит образцов (сценариев,
фреймов, др.) такого аффективного поведения - у индивида просто
нет возможности научиться (как в случае с воображаемым образом
коммуниканта) - в условиях виртуальной коммуникации индивид
имеет простор для эксперимента, доводя свою неуверенность до аб­
сурда.
Таким образом, воображаемая коммуникация, ограниченная
рамками сюжета, может быть рассмотрена как элемент перфор­
мативного дискурса, когда высказывание превращается в действие,
а виртуальная коммуникация, в целом, приобретает черты импера­
тива, содержанием которого оказывается не действие, а состояние,
в котором возможности для самореализации индивида, в том числе
и реализации парадоксальных интенций, не ограничены.

54
Глава III. Коммуникативная среда и языковой ареал

Вопрос о взаимосвязи и взаимозависимости языка и культуры ак­

туален во все времена; попытки осмысления объективно существую­
щей корреляции этих двух феноменов - от платоновского эйдоса как
умопостигаемой формы, в которой отражается связь между мен­
тальным актом в процессе постижения объекта реальной действи­
тельности и самим объектом, развитое и переосмысленное Аристо­
телем и другими мыслителями древности, а затем и в наше время -
Гуссерлем уже в качестве наивысшей мыслительной абстракции,
данной нам конкретно, наглядно и вполне самостоятельно11, продол­
жают предприниматься в рамках новейших междисциплинарных ис­
следований этно-, психо-, нейролингвистики, когнитивной лингвистики,
лингвокультурологии и линвострановедения и др.
Традиционно в лингвистической науке взаимосвязь языка и куль­
туры эксплицируется посредством анализа основной функции языка
- коммуникативной и функционирующей только совместно с ней
функцией репрезентативной (или другими словами этнокультурной,
так как последняя рассматривается в качестве субъектной конструк­
ции языковой картины мира.
Однако эйдетическая суть связи между языком и мышлением
требует не столько комплексного подхода, который в обязательном
порядке предполагает рассмотрение и прагматической (в тесной
связи с коммуникативной), и когнитивной (в первую очередь связанной
с репрезентативной) функций, сколько подхода холистического, в
рамках которого исследования когнитивного аспекта взаимодей­
ствия языка и культуры выходят на передний план, хотя и не исчерпы­
вают проблему.
Основная сложность описания проблемы в любом случае оказы­
вается в том, что оперировать приходится, по терминологии Гуссерля,
чистыми сущностями, представляющими собой объекты интеллекту­
альной интуиции11 12. Вероятно поэтому, исследуя абстрактные

11 Философская Энциклопедия. В 5-х т. - М.: Советская энциклопедия. Под редак­

цией Ф. В. Константинова. 1960-1970
12 Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии, т. 1. - М., 1930

55
 феномены двух знаковых систем - языка и культуры, мы так или иначе
обращаемся к необходимости переопределить каждый из феноме­
нов не только по отношению друг к другу, но и по отношению к инди­
виду, личности как носителю одновременно и языка и культуры, про­
дуценту и интерпретатору культурных и языковых знаков.
Глобалистские основания современной научной парадигмы с
ее культурфилософским антропоцентризмом и тяготением к фило­
софскому натурализму (особенно в рамках западной научной па­
радигмы) закономерно подводят к такому пониманию взаимоотно­
шений между языком и культурой, между человеком как носителем
языка и культурой как его творением, при котором значимыми стано­
вится два разнонаправленных подхода - функционалистский и интен-
ционалистский. В рамках этих подходов антропоцентрическая пара­
дигма современности демонстрирует внутреннюю противоречивость
в своем стремлении к деонтологизации личности и одновременной
ее онтологизации в общем контексте развития философской антро­
пологии.
Попытка переосмыслить работу человеческого мозга и шире -
функционирование личности - посредством компьютерной мета­
форы или, к примеру, свести все своеобразие культуры только к био­
логическим аспектам человеческого существования и, в частности к
особенностям его языковой картины мира, может дать интересные
результаты в рамках отдельных наук - лингвистики, философии, ан­
тропологии, этнографии или культурологии, но для формулирования
общей концепции взаимоотношений языка и культуры в условиях со­
временного антропоцентризма необходим холистический подход.

Коммуникативная среда и речевой коллектив

(к вопросу о сущности коммуникации

В настоящее время широко разрабатываемыми направлениями

изучения поднятого выше вопроса в лингвистической науке выступают
проблемы соотношения языковой и культурной глобализации и этно­
культурной идентичности, межъязыковой и межкультурной коммуни­
кации в условиях многоязычного и поликультурного общества.
В связи с тем, что в вопросах взаимодействия и взаимовлияния
языка и культуры, языка и мышления, языка и социума в рамках антро­
поцентрической парадигмы современности максимально

56
актуализован именно компонент «взаимности» - исследователей в
меньшей степени интересуют механизмы протекания однонаправ­
ленных процессов внутри каждого из исследуемых феноменов.
Необходимо возникает третий член указанных взаимодействий - а
именно, личность - элемент, роль которого и раньше была обуслов­
лена значимостью носителя (части) для каждого из исследуемых вза­
имодействий, но не осознавалась как полноправная. Смещая акцент
с сущностных характеристик каждого из взаимодействующих фено­
менов на их объективные результирующие, исследователи вынуж­
дены дополнять линию взаимодействия, и этот компонент - «лич­
ность» - становится одновременно и условием, и результатом такого
взаимодействия.
Так, исследуя важный культурный компонент - познание - в рам­
ках антропоцентрической парадигмы, мы неизбежно переходим к
описанию взаимопонимания как единственной цели и условия бытия
человека в мире.
Кроме того, при рассмотрении взаимодействия языка и культуры
традиционно именно язык фигурировал в начале этой диады - рас­
сматривался ли этот вопрос в концепции языка как зеркала культуры
(С.А. Атановский, Г.А. Брутян, Е.И. Кукушкин, Э.С. Маркарян), где язык
представлен несамостоятельным элементом - инструментом куль­
туры; или культура и язык осознавались как симбиоз, при котором язык
«прорастает» в культуру, выражает ее, является обязательной предпо­
сылкой развития всей культуры в целом; рассматривалась ли актив­
ная роль языка в процессе мышления, влияние его на культуру. (Э. Се­
пир и Б. Уорф), когда языку отводится главенствующая, определяю­
щая роль; или даже в том случае, если обсуждалась третья точка зре­
ния на вопрос о взаимосвязи языка и культуры, в рамках которой язык
предстает одновременно и ее продуктом, и составной частью, и
условием ее существования, когда язык рассматривается как специ­
фический способ существования культуры13.
Неважно как соотносят исследователи язык и культуру по отноше­
нию друг к другу - как часть и целое или как автономные элементы,
традиционная диада должна быть переозначена и на первое место
стоит поместить понятие культура.
Культура и язык как проблема взаимодействия этих феноменов
не может быть ограничена представлениями о функционировании

13 Маслова В. А. Лингвокультурология: Учеб. пособие для студ. высш. учеб, заведе­

ний. - М.: Издательский центр «Академия», 2001. - 208с

57
 знаковых систем, в которых индивид как носитель языка, вместе с тем,
оказывается и носителем культуры, благодаря чему правомерно го­
ворить о том, что знаки языка становятся способными выполнять функ­
цию культурных знаков и таким образом выступать в роли значимых
установок культуры. Таким образом вопрос о соотношении языка и
культуры не только сущностно переосмысляется, но и переформули­
руется в виде триады культура - язык - личность.
При таком понимании условие необходимости комплексного
описания коммуникативной, репрезентативной, когнитивной и праг­
матической функций языка в его взаимодействии с культурой стано­
вится не просто необходимым, но уже недостаточным, так как подоб­
ное описание взаимодействия между тремя полноправными компо­
нентами триады не исчерпывается интерпретацией их функциональ­
ности. И тогда коммуникативная среда как совокупность всех, в том
числе потенциальных, коммуникативных сигналов, которые способен
принять и отправить человек говорящий и слушающий, пишущий и чи­
тающий, сознательно и бессознательно, непосредственно или опо­
средованно (что приобретает особую важность в условиях протека­
ния коммуникации в рамках интернет-пространства) начинает осо­
знаваться не просто как мир общения человека, но как способ его
воплощения, самореализации и самоидентификации.
Если коммуникацию понимать как взаимодействие, связь, обще­
ние между живыми существами (общее представление), или уже, с
психолингвистической точки зрения как обмен информацией между
живыми организмами (общение), или еще уже и структурнее - с
точки зрения теории коммуникации - как эффективное синхронное
и диахронное взаимодействие, цель которого состоит в передаче ин­
формации от одного субъекта к другому, то языковая способность вы­
ступает одной из основополагающих составных частей человеческой
природы. Человек говорящий есть личность, одним из видов деятель­
ности которой является речевая деятельность, реализуемая в рамках
социальной системности.
Так, по Никласу Луману, под коммуникацией следует понимать
некое исторически-конкретное протекающее, зависимое от контек­
ста событие» как совокупность действий, характерных только для со­
циальных систем, при осуществлении которых происходит перерас­
пределение знания и незнания, а не связь или передача

58
информации, или перенос «семантических» содержаний от одной
обладающей ими психической системы к другой14.
Основная ошибка при анализе коммуникации - это попытка
ограничить анализ коммуникации каналом связи, каналом передачи
информации, здесь как раз важен дискурсивный подход - то, что ини­
циировало начало воплощения коммуникации - смс, устная ре­
плика, письменное сообщение и т.д. (пресуппозиция), точно также и
в дальнейшем развертывании может быть реализовано разными ка­
налами связи. В этом смысле, кстати говоря, виртуальная коммуника­
ция - даже не фрагмент дискурсивной реализации того или иного
взаимодействия, ограничиваемого тематически, а совокупность
фрагментов различных вариантов коммуникации.
Безусловно, образ коммуниканта динамичен и неустойчив - он
постоянно корректируется, но в то же время он статичен и трудно под­
дается изменению, потому что обусловлен совокупностью представ­
лений о мире - тем его фрагментом, в который включен образ собе­
седника. Готовность коммуникантов к общению проявляется в настро­
енности на собеседника: при анализе коммуникации принято гово­
рить об успешной коммуникации, однако успешность взаимодей­
ствия может быть оценена только с точки зрения объектов - адресата
и адресанта, и то, что окажется успешно реализованным фрагмен­
том дискурса для одного, может быть расценено как неуспешное для
другого.
Имеет место обратная зависимость: чем меньше усилий затра­
чивает один из коммуникантов на продуцирование речевого сообще­
ния, тем больше усилий придется затратить его собеседнику при де­
кодировании сообщения. Вместе с тем, коммуниканты, как правило,
настроены на облегчение интерпретации своих речевых высказыва­
ний и стараются не создавать дополнительных коммуникативных ба­
рьеров.
Репертуар вербальных средств и их отбор, организация, ситуа-
тивность использования индивидом, во многом предопределяются ко­
гнитивными факторами: когнитивными пространствами и когнитив­
ной базой, пресуппозицией (как зоной пересечения индивидуальных
когнитивных пространств коммуникантов, которая формирует когни­
тивный аспект коммуникативного акта) и контекстом. Все это позво­
ляет отдельно рассматривать личность языковую как личность,

14 Луман Н. Общество как социальная система. - М: Издательство "Логос". 2004. -

232 с.

59
 обладающую определенной совокупностью знаний и представлений
и проявляющую себя в речевой деятельности, и личность речевую как
личность, выбирающую и осуществляющую ту или иную стратегию и
тактику общения, выбирающую и использующую тот или иной репер­
туар средств, как собственно лингвистических, так и экстралингвисти-
ческих и таким образом реализующую себя в коммуникации. Тогда
как коммуникативная личность выступает как конкретный участник
конкретного коммуникативного акта, реально действующий в реаль­
ной (даже если она виртуальная) коммуникации.
Подобные представления, реализованные в рамках современ­
ной антропоцентрической парадигмы гуманитарного знания как по­
пытка рассмотрения человека говорящего в качестве субъекта ком­
муникации, который при этом оказывается одновременно и субъек­
том языка и культуры, приводят к однобокости в понимании самой
коммуникации.
Ведь являясь субъектом коммуникативного процесса, человек
представляется своеобразным творцом коммуникации, и в любом
диалогическом взаимодействии оказывается ответственным и за про­
цесс протекания коммуникации и за ее результат. В этом случае осо­
бое внимание уделяется правильности отбора и организации соб­
ственно языковых средств с учетом всех экстралингвистических фак­
торов (функционально-стилистический аспект), национально-куль­
турных особенностей (этнокультурный аспект), личностных особенно­
стей собеседника (когнитивный аспект) и т.п.
Но не человек говорящий обусловливает выбор момента для во­
площения коммуникации, а сама коммуникация, в своем моменте
воплощения обусловливает определенный набор уникальных харак­
теристик всех ее составляющих, в том числе и самих коммуникантов.
Такое понимание выводит человека говорящего из разряда субъ­
ектов коммуникации; в таком понимании момента коммуникации че­
ловек говорящий уподобляется самой речи как способу воплощения
и самому языку как его механизму.
Невозможно анализировать собственно-лингвистический аспект
коммуникации как таковой, не обращая внимания на когнитивные
феномены, потому что в центре внимания всегда, прежде всего,
текст, дискурс, (вербальная) коммуникация в целом. Все попытки объ­
яснения успешности коммуникации высоким уровнем коммуника­
тивной и иных компетенций говорящих в конечном счете сводятся к пе­
речислению условий, количество которых экспоненциально растет с

60
каждым новым научным открытием в сферах лингвистики, когнитиви­
стики, психологии, социологии, нейробиологии, культурологии и т.д. И
такая постановка вопроса наводит на мысль о том, что сам подход -
обращения человека говорящего в субъекта коммуникации - неве­
рен.
В традиционной структуре коммуникативного акта коммуника­
тивная ситуация, как один из его компонентов, описывается экстра-
лингвистическими факторами и потому оказывается вне языкового
инструментария. Внешне все выглядит так, будто коммуникативная си­
туация, влияя на языковой инструментарий, оказывается внешней по
отношению к самой коммуникации. Коммуникант в коммуникации
не реализован как полнотностное явление - он представлен только
один из своих образов, то есть идеален по сути.
Коммуникативная ситуация в моменте общения также сущ­
ностно идеальна, потому что является отражением наших представ­
лений о ней, благодаря которым человек говорящий и делает выбор в
сторону того или иного своего коммуникативного образа.
И только сам процесс взаимодействия между коммуникантами
в большей или меньшей степени материализован, хотя та его ипо­
стась, которая реализуется представлениями о нем его участниками
также идеальна.
Таким образом, реален только результат коммуникации, и
только в тот момент, когда становится объектом внимания человека
говорящего и интерпретирующего. Но как только началась интерпре­
тация, результат одной коммуникации становится участником про­
цесса другой коммуникации и теряет свою материальность, потому
что реализуется как участник, как коммуникант.
Собственно речевой акт предполагает большую подготовитель­
ную работу - задействование когнитивных, психических, физических
механизмов, участвующих в речепорождении; его произносительная
часть оказывается воплощенной только потому, что именно для такого
его содержания, качества, типа, вида и т. п. в данной точке простран­
ства и времени все сложилось.
Процесс коммуникации начал результироваться, потому что для
этого настал момент. Код - естественный человеческий язык - начал
работать и реальность, в которой все это имеет место, начала транс­
формироваться. Человек не в состоянии полностью перейти на дру­
гую систему кодирования - но он владеет уникальным инструмента­
рием естественного языка, средствами которого может описать

61
 любую знаковую систему и таким образом реализовать соответству­
ющий аспект коммуникации.
Традиционная схема коммуникации рекурсивна и конечна
(коммуниканты замкнуты друг на друга). Дискурсивная схема комму­
никации линейна и бесконечна: на оси воплощения дискурсивной
схемы коммуникации может быть бесчисленное количество комму­
никантов, ситуаций общения и процессов протекания коммуника­
ции, объединенных в рамках коммуникативной ситуации общей ин­
тенцией воплощения результата коммуникации.
Замыкаясь в рамках антропоцентрического подхода на чело­
веке как субъекте, рассматривая его характеристики и пытаясь обу­
словить их особенностями результаты коммуникации, мы упускаем
возможность разглядеть метафизическую сущность коммуникации,
для которой способ реализации не замыкается в рамках естествен­
ного языка, но с помощью которого эта сущность может быть опи­
сана и познана, то есть воплощена.
Напротив, рассматривая саму коммуникацию как субъект, и
осознавая человека говорящего объектом коммуникации и частью
коммуникативной ситуации - своеобразного фона бытия, на кото­
ром разворачивается коммуникация, нельзя замыкаться в рамках
естественного языка как универсального кода, система и структура
которого является сущностной особенностью человека.
Разделение на субъект и объект в рамках традиционного пони­
мания коммуникации противоречит пониманию самой коммуника­
ции как перцепции, представленной в символическом виде. Комму­
никация и есть само восприятие, и только коммуникативная ситуация,
то есть те условия, при которых она реализуется, в которую входит че­
ловек говорящий как носитель механизма воплощения коммуника­
ции и реализатор способа ее воплощения, предлагающая свои си­
стемы кодирования информации, позволяет коммуникации результи-
роваться в отдельных текстах.

Коммуникативное сообщество и субъект коммуникативного действия

(к вопросу о национально-культурной идентичности)

Коммуникативная среда, определяемая как исторически и ло­

кально обусловленная этносоциоязыковая общность, складывающа­
яся как результат функционирования языковых образований в

62
совокупности их внутренних коммуникативных связей как явление со­
относима с понятием языковой общности в большей степени, нежели
с понятиями общности этнической или даже этноязыковой, потому что
в основание дефинирования этого понятия положены критерии поли­
культурности и полиязычия. Вместе с тем, границы распространенно­
сти языка (языков) также не ограничивают локализацию коммуникатив­
ной среды, важна лишь степень интенсивности внутрикоммуникатив-
ных связей, что в некотором смысле возвращает нас к необходимо­
сти остановиться на дополнительном обсуждении понятия речевой
коллектив.
Если выше мы в основном оперировали в рассуждениях поня­
тием элементарного отрезка реальной коммуникации, который реа­
лизуют диалоговую сущность человеческого общения, то теперь нам
необходимо увидеть весь комплекс переплетающихся, разрывающих
и обрывающихся под воздействием друг друга комплексных по сути
коммуникативных взаимодействий. В этом смысле при определении
речевого (языкового) коллектива важно не ограничиться указанием на
носителей (отправителей и получателей) этих коммуникативных взаи­
модействий, и акцентируя внимание на социально-коммуникативных
связях, скрепляющих речевой коллектив в определяемую совокуп­
ность, понимать речевой коллектив как особую область коммуника­
ции, потенциально готовую принимать определенные варианты ее
реализации.
То есть рассматривая, например, приднестровцев как речевой
коллектив, мы в первую очередь обращаем внимание на социальные
условия общения и коммуникативные потенции всех и каждого из
этой совокупности людей.
Понимание этих базовых оснований характеризации речевого
коллектива делает возможным идеализированное представление ти­
пичного представителя такого коллектива (или его более мелкой груп­
пировки) и его речевое портретирование как языковой личности, во­
площаемой в речи. При описании коммуникативной среды бытова­
ния такого представителя актуализируется значимость степени ком­
муникативной спаянности исследуемой языковой общности, обу­
словленные, в большей степени, национально-культурными и тради­
ционно-историческими, нежели социально-общественными связями,
даже при моделировании ее как совокупности более мелких соци­
альных групп.

63
 То есть, распространяя вышеприведенный пример, можно гово­
рить о том, что если номинация речевой коллектив приднестровцев
акцентирует значимость гражданской принадлежности каждого
представителя этого речевого коллектива и в определенной мере
обусловливает потенциальный набор тем, реализуемых участниками
такого социального взаимодействия, то номинация приднестровская
коммуникативная среда подчеркивает системность коммуникатив­
ных отношений внутри этой среды, обусловленных лингвокультурной
спецификой ее компонентов.
Так, к примеру, лингвокультурная ситуация в Приднестровье в
научной литературе часто характеризуется неравновесным нацио­
нально-русским билингвизмом, основной особенностью которого вы­
ступает его диглоссно-билингвальная сущность, обусловленная пре­
имущественным использованием русского языка как языка офици­
ально-делового и академического общения, а также языка межкуль­
турной коммуникации.
Сочетание национального разговорного языка (а то и вовсе язы­
ковой подсистемы просторечия) с русским литературным языком
предопределяет уже отмеченный нами диффузный характер языко­
вых процессов в регионе, в результате чего индивид все чаще пред­
стает как языковая личность с проблемной лингвокультурной иденти­
фикацией. В этих условиях би-(поли-)лингвизм и регулярный языковой
контакт выступают как неизбежные и необходимые условия интерфе­
ренции. Структурные расхождения языковых систем контактирующих
языков провоцируют нарушения речевых норм одного языка под влия­
нием другого практически на всех уровнях языковой системы: фоне­
мном, морфемном, лексическом и синтаксическом, что может про­
являться как в устной, так и в письменной речи.
Проявления языковой интерференции обусловлены структурным
вмешательством одной языковой системы в другую в языковом созна­
нии билингва - нарушая нормы и правила соотношения двух контак­
тирующих языков, билингв таким образом компенсирует элементы
или функции одной языковой системы соответствующими явлениями
другой, что может привести как к усилению, так и к ослаблению взаи­
модействия.
Акцент, буквализм или искажение смысла, неверное формо- и
словообразование, обусловленное неправомерным проецирова­
нием правил родного языка на грамматическую систему второго и
последующих языков, искажение общего смысла из-за деформации

64
синтаксических конструкций и другое - все это формальные показа­
тели отрицательного воздействия лингвистической интерференции.
Позитивное воздействие проявляется в обогащающем речевую и ком­
муникативную компетентность билингва переносе существующих
навыков на систему изучаемого языка, который обусловлен совпаде­
нием фонетико-фонологических, лексических, грамматических явле­
ний родного и официального как неродного языков. И если интерфе­
ренция репрезентируется в виде речевых коммуникативно значимых и
коммуникативно незначимых ошибок, то трансференция может ука­
зывать на дефектность или несформированность единой коммуни­
кативной компетенции.
Однако необходимо отметить, что подобное соотношение по­
следствий языкового контактирования и уровня сформированности
языковой, речевой и коммуникативной компетенций в пределах реги­
она может выступать как допустимое, социально нормативное и не
осознаваться как дефектное. В этом случае система образования
призвана вскрыть последствия межъязыковой и внутриязыковой интер­
ференции, закрепившиеся в узуальном использовании, которые мо­
гут проявляться, например, в намеренном или неосознаваемом из­
бегании употребления определенных форм или конструкций нерод­
ного языка, не имеющих прямого соответствия в родном языке инди­
вида. Такая косвенная интерференция может приводить к обеднению
речи, также как и регулярные нарушения системы и норм изучаемого
языка, что, в свою очередь, также не способствует взаимопониманию
между носителями национальных языков и соответствующих нацио­
нально-культурных особенностей, которые находятся в постоянном
взаимодействии.
Языком делопроизводства и документации принят в приднестров­
ском регионе русский язык, что требует достаточных навыков устного
и письменного общения в сфере официально-деловой коммуника­
ции, выступающих важным фактором успешной социализации.
Можно утверждать, что уровень владения русским языком нацио­
нально-русских билингвов Приднестровья достаточно высок: уровень
владения грамматикой можно соотнести со средним уровнем вла­
дения грамматикой русского языка нативными носителями (в рамках
курса средней школы), уровень способности понимать речь при чте­
нии и на слух также соотносим с соответствующим уровнем русско­
язычных монолингвов в тех случаях, когда речь не идет о сложных науч­
ных и специальных текстах. Такое положение вещей обеспечено

65
 функционированием системы образовательных институтов региона,
в рамках которых поддерживается специфичность речевого порт­
рета языковой личности Приднестровья, как обобщённого типа тран­
скультурной языковой личности.
В условиях взаимодействия и взаимопроникновения языков и куль­
тур осуществляется перенос некоторых стереотипов поведения, от­
дельных норм, идеологических представлений, а также языковых
средств общения, свойственных основной, базовой культуре - для ре­
гиона Приднестровья это, в первую очередь, русская культура (в силу
преобладания форм взаимодействия, обслуживаемых русским язы­
ком), а другие национальные культуры - в силу длительной истории
контактирования языков и народов на данной территориив силу сов­
падения территории с ареалом бытования языка.
Социализующаяся языковая личность, вбирая в себя яркие и со­
циально подтвержденные лингвокультурные и коммуникативно-праг­
матические элементы, в условиях размытости этнической картины ре­
гиона и формирования особой региональной национально-культур­
ной идентичности в рамках воспитательной и образовательной ра­
боты становится личностью нового типа.
Поликультурные элементы такой языковой личности оказываются
практически не вычленимыми из ее сложной структуры, что отличает
не только би- и полилингвов полиязычных и поликультурных регионов,
но и монолингвальную личность, формирование которой происхо­
дило в условиях многоязычия и поликультурности (псевдомонолингва).
Индивид, для которого основным и единственным языком остается
родной язык, формируясь в поликультурной и многоязычной среде,
так или иначе впитывает лингвокультурную специфику соседствую­
щих языков и культур. В этих условиях возникает транскультурный вари­
ант языковой личности, в структуре которой смешение различных
лингвокультурных элементов настолько органично, что попытка искус­
ственного разведения компонентов языковой личности по разным
национальным традициям приведет к разрушению самой структуры.
Возможность такого смешения изначально может быть обуслов­
лена недосформированностью отдельных систем в составе поли-
культурной личности, которая проявляется в языковой сфере - речевые
навыки и коммуникативная компетентность будут весьма своеобраз­
ными как для восприятия носителей той идентичности, с которой ас­
социирует себя индивид (базовой), так и для носителей иных

66
лингвокультурных традиций, к которым другие представители базовой
идентичности отнесут такую языковую личность.
Именно эта своеобразная деформированность (смещенность)
национально-культурного компонента в структуре формирующейся
личности в какой-то мере и до определенного предела позволяет ей
гибко реагировать на проявления изменчивости мира, но лишает та­
кую личность возможности отнести себя к какой-либо национальной
или даже социальной группе. Искаженное языковое сознание такого
индивида реализовано смешением языковых и концептуальных кар­
тин мира, которое происходит в условиях формирования и социали­
зации псевдо- или билингвальной и поликультурной личности в ситуа­
ции неполного и неглубокого погружения в лингвокультурную специ­
фику соответствующих языков. Фрагментарное знакомство языковой
личности с базовым русским или др. языком с элементами структуры
второго и последующих языков, контактирование с которыми неиз­
бежно приводит к размыванию национально-культурной идентично­
сти и складыванию особого типа русскоязычной (в основном) языко­
вой личности Приднестровья.
Национально-культурная идентичность в таком случае выступает
показателем особого переходного состояния сообщества, когда ис­
торически закрепленная за данной территорией этническая картина
становится достаточно размытой для того, чтобы можно было говорить
не о культурных особенностях конкретных этносов, проживающих на
данной территории, а о культурных параметрах нового лингвокультур­
ного социоэмерджента, в рамках которого обеспечивается взаимо­
действие и взаимопроникновение значимых культурных компонентов
этих этносов и культур.
Подобного рода переходное состояние характеризуется тран­
скультурностью репрезентации каждой (или, по крайней мере, боль­
шинства) языковой личности данного коммуникативного сообщества,
при этом самоидентификация личности остается национально или
религиозно, политически, др. ориентированной.
Вместе с тем, как было указано ранее, транскультурность нико­
гда не будет выступать осознаваемой идентичностностью, потому что,
будучи только знаком особого характера действия, процесса или
субъекта, сущностно реализована не столько формой или содержа­
нием, сколько связью между ними в структуре этого знака.

67
 Коммуникативное пространство формирования личности
(к вопросу о межкультурной компетенции)

Однако не стоит думать, что подобное состояние, имеющее важ­

ные социокультурные и территориально-исторические предпосылки,
может быть достаточно устойчивым без политической воли и своеоб­
разного национального проектирования. И хотя в текущем контексте
понятие нации используется как указание на совокупность индивидов,
проживающих на указанной территории и представляющих собой
социально-политическое объединение, для определения которого эт­
нические характеристики индивидов не важны, сами по себе этно­
культурный и национально-политический портреты сообщества
имеют огромное значение.
Налицо парадокс - для того, чтобы в рамках регионального дис­
курса глобализации обеспечить совпадение политического и нацио­
нального как основания формирования особого социоэмерджента
со своей особой комплексной национально-культурной идентично­
стью, необходимо обеспечить развитие каждой из составляющих
формируемую идентичность лингвокультур.
Различение понятий локальная и региональная идентичность как
социокультурных феноменов разной целостности базируется на
дискретности единого ментального и социокультурного простран­
ства.
Региональная идентичность как часть социальной идентичности
рассматривается как объективное состояние, характеризующее са-
моотождествленность носителя такой идентичности, и имеет иерар­
хическую структуру (например, страна, район, город; гуманитарий,
филолог...).
Локальная идентичность, в свою очередь, рассматривается как
результат трансграничных изменений, возникающих на периферии
региональной идентичности, Эти проявления вызваны воздействием на
систему региональной идентичности, и носят точечный характер.
Устойчивость и хронотопическая непрерывность социоэмер-
джента региональной идентичности оказывается противопоставлен­
ной дискретности и изменчивости во времени и пространстве социо-
эмерджента локальной идентичности как социокультурных феноме­
нов разной целостности. Локальная идентичность дискретна, неустой­
чива и открыта изменениям, что и обеспечило в свое время стойкий
интерес к такому феномену как национальная языковая личность.

68
 Воспитание особой национально-культурной идентичности как
персонифицированного представления складывающейся регио­
нальной ментальности происходит в системе образования и культуры,
функционирование которой обеспечено социально и политически.
Показательно, что стержневая для региональной модели Приднестро­
вья русскость, подкрепляется именно образовательным компонен­
том, и в нем же происходит формирование транскультурности,
обеспеченной изучением истории, культуры и языка народов, прожи­
вающих на территории Приднестровья.
Образование в Приднестровье формализовано по россий­
скому образцу, региональный компонент представлен не только обя­
зательным изучением национальных языков региона языков как родных
(при этом сегмент национальных классов и воспитательно-образова­
тельных учреждений предполагает изучение русского языка в статусе
официального языка межкультурного общения), но и приднестров­
ской литературы - произведений, написанных современными по­
этами и писателями Приднестровья. Каждое литературное произве­
дение - это не только интересный рассказ об истории, современно­
сти региона, его героях и обывателях или переосмысление вымыш­
ленной реальности в привычных образах и пейзажах, но и яркое об­
разное представление картины мира автора, которая обусловлена
национально-культурной спецификой этого поликультурного и муль-
тиязычного региона. И если, изучая неродной язык, обучающийся в
большей степени ориентирован на нормативный его вариант, то зна­
комясь с творчеством приднестровских авторов, герои и рассказчики
которых говорят также как все вокруг, индивид подтверждает разго­
ворно-бытовую языковую, речевую и коммуникативную компетент­
ность, вариантную по отношению к нормативной национальной.
Эта компетентность могла бы быть названной мультикультурной,
если бы обозначала комплексный компетентностный феномен вла­
дения разными языками и культурами. Однако некоторая размытость
этнической картины, характеризующей приднестровское территори­
альное сообщество, как говорилось ранее, и формирование осо­
бого национально-культурного феномена «приднестровец» позво­
ляет утверждать, что приднестровский лингвокультурный социоэмер-
джент, обеспечивающий взаимодействие и взаимопроникновение
значимых культурных компонентов разных этносов и культур, тран­
скультурен по сути. Транскультурность представляется неизбежной (в
силу социально-политических установок) билингвальностью (в

69
 широком понимании этого феномена) индивида и особенностями
его национально-культурной идентичности как психического свойства
его личности, приспосабливающейся к условиям бытования внутри
мультикультурного региона.
Знакомство с любым языком неразрывно связано с изучением
культурных особенностей народа, говорящего на этом языке: страно­
ведение, изучение традиций, обычаев народа всегда было важной ча­
стью формирования языковой и речевой компетентности при изуче­
нии неродного языка. В таком понимании в российской научной
школе представлено направление РКИ - когда русский язык препода­
ется представителям других этносов. Огромное количество литера­
туры по проблемам изучения русского языка как иностранного в раз­
личных лингвокультурных сообществах, а также преподавание рус­
ского языка как неродного (русский язык в национальной школе) опи­
рается, как правило на этнокультурный подход к образованию и со­
циализации учащихся общеобразовательных учреждений. Такая пе­
дагогическая стратегия, обеспечивает становление обучающегося
как гражданина своей страны, представителя соответствующего эт­
носа и, шире, мира, готового к успешной деятельности в этнокультур­
ной и поликультурной среде. Данная стратегия представляет собой
совокупность принципов этнокультурности, природосообразности,
культуротворчества, диалога культур, толерантности, реализующихся
в образовательном процессе15.
Однако соответствующие этому подходу методики формирова­
ния межкультурной компетентности не всегда необходимы и доста­
точны в условиях поликультурности и неравновесного полилингвизма,
особенно в ситуациях, когда состав и количество языков, составляю­
щих мультилингвальность как значимую характеристику того или
иного сообщества, непостоянен. Кроме того, современное состоя­
ние глобализованного мира заставляет в большей степени обращать
внимание не на отработку коммуникативных тактик при межкультур­
ном общении, которые базируются на страноведческих и этнокуль­
турных знаниях об изучаемом языке, а на формирование набора
лингвокультурных коммуникативных стратегий в стандартных ситуа­
циях общения с представителем любого этноса.

15 Карпушина Л. П. Этнокультурный подход как фактор социализации учащихся в

процессе музыкального образования // Современные проблемы науки и образо­
вания. 2013. № 2.; URL: http://www.science-education.ru/ru/article/view?id=8798 (дата
обращения: 06.01.2021).

70
 Формирование транскультурной компетентности, таким обра­
зом, не просто требование времени, но и неизбежное следствие ре­
ализации транскультурной модели глобализации, представленной в
нашем регионе.
Исторические, географические, социально-культурные, поли­
тико-экономические и др. аспекты языковой ситуации в Приднестро­
вье позволяют говорить об уникальности социально-коммуникативной
системы региона и ее базовым элементом определять русскоязыч-
ность и русскость как культурологическую и лингвоэтническую доми­
нанту. Закрепление русского как языка ведения делопроизводства, а
также использование его в качестве языка межкультурного общения
указывают на необходимость выработки особого подхода к препода­
ванию русского языка. Русский язык в нашей региональной модели не
может быть рассмотрен ни в рамках подхода РКИ (русский как ино­
странный), ни в рамках подхода РКН (русский как неродной), это дол­
жен быть новый взгляд на преподавание русского языка как офици­
ального языка межнационального общения в условиях базовой рус­
скости и нормативной русскоязычности.
Кратко охарактеризуем межкультурную коммуникацию как об­
щение, взаимодействие и взаимопонимание участников коммуника­
ции или культурных сообществ, которые являются носителями различ­
ных культур, реализуемые в форме межличностной коммуникации,
межкультурной коммуникации малых групп (как элементов коммуни­
кативной среды) и межкультурной коммуникации большой группы
(реализуемая на этническом и национальном подуровнях).
Участники межличностной коммуникации взаимодействуют в
рамках определенной системы правил, которые обусловлены соци­
окультурной принадлежностью. В этом аспекте важно, что участники
межкультурной коммуникации должны преодолевать не только языко­
вые барьеры, но трансформировать в процессе общения культурные
коды, отражающие этническую, национальную, социальную и куль­
турную специфику восприятия окружающего мира.
Важным в межкультурной коммуникации малых групп является
стремление всех участников общения к адаптации привычных
средств общения под конкретные условия группы, что в условиях меж­
культурного общения в рамках тех или иных социальных групп приоб­
ретает особое значение - на передний план выходят не столько линг­
вокультурные, сколько социопрагматические установки, влияющие и
на выбор кода, и на ведущие стратегии и тактики коммуникации,

71
 трансформирующие линвокультурную идентичность коммуникантов
с учетом ведущей (например, лидера малой группы).
Межкультурная коммуникация большой группы реализуется на
двух подуровнях: этническом (между локальными этносами или общ­
ностями) и национальном (между представителями национального
единства). В контексте взаимодействия культур необходимо не только
владение языком другой культуры, но и знание традиций, норм, меха­
низмов процесса общения, психологии, истории и правил поведения
партнеров по общению.
Значимым оказывается вопрос культурных различий, умение по­
нимать и учитывать их, ведь главной целью любого взаимодействия яв­
ляется умение донести до партнера коммуникации свою позицию и
получить адекватный своему запросу ответ. Другими словами, раз
эффективность общения зависит от взаимопонимания между собе­
седниками, то для его достижения необходим набор определенных
знаний, умений и навыков, который будет объединять собеседников.
Межкультурная коммуникация на этническом уровне реализу­
ется как трансляция базовой идентичностности, влияющей на пред­
ставителя локального этноса (то, что реализовано на уровне межлич­
ностной коммуникации и принимается как данность), а на нацио­
нальном уровне - как социально значимая гражданская идентичность
(например, идентичность «приднестровец»), в формировании кото­
рой участвуют и семья, и школа, и СМИ, и интернет, причем, зачастую
навязывая разнонаправленные стратегии поддержания (или отторже­
ния) такой идентичности.
С учетом того, что уже было сказано об особом транскультурном
социоэмердженте, сложившемся в приднестровском регионе, яр­
кой особенностью которого является наличие развитой системы об­
разования, обеспечивающей возможность продуктивной нацио­
нально-культурной самоидентификации личности, важно подчерк­
нуть необходимость направленного формирования национально­
культурной идентичности транскультурной личности в условиях учебно­
воспитательного процесса.
Намечая основные аспекты характеризации категории нацио­
нально-культурной идентичности как психического свойства личности,
формирующейся в условиях (либо приспосабливающейся к усло­
виям) поликультурного пространства, необходимо исходить из пони­
мания транскультурной региональной модели как процесса, харак­
теризующего лингвокультурную, социо-экономическую и историко­

72
политическую ситуацию в поликультурном регионе. Такой подход по­
может определить тенденции изменения национально-культурной
идентичности в поликультурном регионе современного глобализо­
ванного мира, обозначить проблемы и способы их разрешения в
рамках актуальной парадигмы образования как специфического со­
циального института формирования национально-культурной иден­
тичности (понятия, трактуемого и с точки зрения классического пони­
мания концепта «нация», и с точки зрения более широкого подхода,
появление которого обусловлено современными процессами глоба­
лизации).

73
 Часть II.
Социально-коммуникативная
система Приднестровья

Социально-коммуникативная система - понятие социолингви­

стики, которое может быть переосмыслено более широко как объект
исследования лингвокультурологии, психолингвистики и даже когни­
тивной лингвистики. Рассматривая связь между языком и социаль­
ными условиями его бытования (социолингвистика), мы неизбежно
сталкиваемся с необходимостью более глубокой трактовки социаль­
ной природы языка и речевой деятельности как способа материали­
зации и объективации мысли и речи как целенаправленной индиви­
дуальной человеческой деятельности (психолингвистика) и, в связи с
этим, исследования форм взаимодействия отдельных когнитивных
способностей индивида и языка (когнитивная лингвистика), отражен­
ных, в частности, в особенностях концептосферы индивида как пред­
ставителя этноса и носителя того или иного языка и культуры (лингво-
культурология).
В такой аспектации тезис о том, что общественная сущность
языка неотделима от индивидуального характера речи, выступает ос­
новополагающим при описании компонентов социально-коммуни­
кативной системы и отношений между ними.
Распределение функционала компонентов социально-комму­
никативной системы по общественным функциям позволяет выделить
элементы системы, значимость которых друг относительно друга и по
отношению к остальным компонентам варьируется. Можно выделить
базовую совокупность коммуникативных сфер, определяющую ми­
нимальные требования к языку, а также открытый перечень других
коммуникативных сфер и их вариантов, необходимый для определе­
ния степени функциональной развитости языка.

74
 Объем базовой совокупности будет определяться содержанием
понятия общество в его узком понимании в качестве исторически кон­
кретного типа социальной системы как целостного единства, обес­
печиваемого совместной деятельностью людей и характеризуемого
устойчивостью, воспроизводимостью и преемственностью отноше­
ний и связей между людьми в процессе взаимодействия.

Глава IV.Яыковая ситуация каккомпонент социально­

коммуникативной системы

Сопоставление процессов, смежных с билингвизмом, характе­

ризующих некоторые актуальные аспекты бытования языков и культур
в условиях поликультурности и многоязычия, заставляет обратить вни­
мание на транслингвизм и семилингвизм как явления, в рамках кото­
рых взаимодействие первичной, вторичной и последующих языковых
личностей в структуре полилингвального субъекта вызывает значимые
изменения его тезауруса.
Тезаурус билингвального языкового субъекта выступает как ком­
плексная, пронизывающая все уровни структуры языковой личности,
система единиц, посредством которых формализована специфика
национально-культурных и духовно-нравственных ценностей поли-
культурной личности. Базовой результирующей взаимодействия линг-
вокультур в структуре полилингвальной языковой личности и шире - во
взаимодействии разных лингвокультур, можно считать разницу потен­
циалов соотносимых элементов двух и более лингвокультур, которая
оказывается одновременно условием и причиной возникновения в од­
ной из них (как правило, неродной) новых элементов, что оценивается
либо как приращение, обогащение, либо как обеднение и деграда­
ция картины мира и ее отражения в культурно-языковой среде.
Потенциальная допустимость перенесения системы одних куль­
турных смыслов на другую, возможность успешного функционирова­
ния в родной лингвокультуре иноязычных и инокультурных смыслов воз­
можна при соблюдении принципа культуральной избыточности, опре­
деляемого как процесс обогащения одной лингвокультуры категори­
ями и смыслами другой, при котором принимающая лингвокультура
не просто прирастает качественно, но и вынуждена количественно

75
 увеличивать набор значимых структурных компонентов, что может тре­
бовать некоторых системно-структурных изменений.
Эффект культуральной недостаточности, при котором принима­
ющая культура не в состоянии принять проекцию смыслов интерфе­
рирующей культуры в силу несоответствия наборов значимых струк­
турных компонентов и систем связей между ними имеет место в
условиях семилингвизма, когда перенос в условиях общей дефор­
мации тезауруса выступает как языковая, речевая, коммуникативная
ошибка.
Таким образом, транслингвизм и семилингвизм оказываются
разнонаправленными сущностями, смешение форм материализа­
ции которых разрешается вопросом о нормативности функциониро­
вания этих форм, когда в рамках нормативного использования пере­
несенных лингвокультурных элементов правомерно говорить о транс­
лингвизме, а за этими рамками - о семилингвизме.

Языковая ситуация и языковое сознание би- (поли-) лингва

Лингвокультурная идентичность индивида выступает важной со­

ставляющей онто-изолята как относительно замкнутой онтологиче­
ской целостности. В рамках этой целостности может быть представ­
лено отражение нескольких национально специфичных картин
мира. Исходя из того, сколько отражений представлено, можно гово­
рить о монолингвах, билингвах, полилингвах как типичных онто-изоля-
тах. Языковое сознание би- и даже монолингва так или иначе будет
отражать те особенности и реалии соответствующей национальной
культуры, которые актуальны именно на этой территории. Трансфор­
мация региональной языковой личности как личности, в первую оче­
редь, поликультурной и при этом не всегда полиязычной, зависит от
понимания самоидентичности такой личности. Возникающий новый
социоэмерджент - псевдомонолингвизм, предстает таким явлением,
при котором индивиды (онто-изоляты, инициировавшие появление
феномена), активно использующие в своей когнитивной и коммуни­
кативной деятельности один язык, тем не менее оказываются потенци­
ально готовыми при необходимости к интенсивному освоению дру­
гого (других) языков, составляющих специфику их локальной идентич­
ности. Это возможно, в первую очередь, потому что культурные ас­
пекты, лежащие в основании их лингвокультурной идентичности, уже

76
освоены ими в рамках становления монолингвальной языковой кар­
тины мира языковой личности, формирующейся в многоязычном и по-
ликультурном регионе. Можно утверждать, что сущность псевдомоно­
лингвизма - в транскультурной природе этого лингвокультурного со-
циоэмерджента.
Феномен идентичности по своей природе социокультурен и
может быть представлен как актуальный результат некоторых, уже
произошедших, социокультурных и социоментальных трансформа­
ционных процессов, локализованных на определенной территории.
Хронотопически ограниченная среда, в рамках которой возникает
феномен, как правило, представляет собой более или менее одно­
родное образование, сформированное вокруг первичного источ­
ника идентичности, в качестве которого может выступать религиозный,
этнический, национальный, территориальный социоэмерджент как
более высокий план организации в отношении к индивидуальной
субъектности.
И в этом смысле необходимо говорить не только о би-(поли-)
лигвальной языковой личности, широко распространенной в полиязыч-
ных и поликультурных регионах, но и о одноязычной личности, форми­
рование которой происходило в условиях многоязычия и поликультур­
ности. Индивид, для которого основным и единственным языком оста­
ется родной язык, формируясь в поликультурной и многоязычной
среде, так или иначе впитывает лингвокультурную специфику сосед­
ствующих языков и культур. Возникает вариант той или иной нацио­
нальной языковой личности, в структуре которой смешение различных
лингвокультурных элементов органично и целостно.
Возможность такого смешения, как правило, обусловлена
недосформированностью отдельных систем в составе поликультур-
ной личности и реализована набором специфических деформаций
языковой картины мира, которая чаще всего проявляется двумя разно­
направленными тенденциями.
Первая характеризуется уверенным использованием мотиваци­
онно-прагматических установок в виде национально-специфических
стереотипов поведения, фреймов и сценарных структур, понимании
образно-символических элементов национальной картины мира при
слабом навыке их речевого представления.
Вторая - обратная - проявляется в широком владении едини­
цами вербально-семантического уровня при полной неспособности
их правильного отбора и организации в условиях изменения

77
 прагматических установок или использования собеседником эле­
ментов культурно-символического кода языка их взаимодействия.
Несформированность национально-культурного компонента в
структуре формирующейся личности в какой-то мере и до опреде­
ленного предела позволяет ей гибко реагировать на проявления из­
менчивости мира, но лишает такую личность возможности отнести
себя к какой-либо национальной или даже социальной группе.
Подобная глобализованная личность становится весьма рас­
пространённым феноменом «чужого везде», когда индивид, не при­
нимая своей региональной идентичности, в основе которой лежит та
или иная национально-культурная идентичность или ее вариант, стре­
мится обрести иную национально-культурную идентичность, избран­
ную им в качестве «своей». Однако обретая вожделенную вторичную
идентичность, не может подтвердить ее в соответствующем сообще­
стве в силу того, что ядерные или периферийные компоненты его лич­
ности, а чаще - и те и другие - оказываются деформированными.
Монолингвизм в мире, где глобальное информационное поле,
вбирая в себя этнокультурную специфичность разных народов и при­
чудливо сочетая эти элементы, не только способствует трансформа­
ции индивидуальных картин мира, но и оказывает заметное дефор­
мирующее влияние на национальные картины мира, оказывается аб­
страктным феноменом.

Языковая ситуация и речевая способность

(когнитивный аспект)

Интерес современной науки к метакогнитивным процессам

обусловлен не только теоретико-философским интересом к пони­
манию структуры и особенностям функционирования когнитивной
системы индивида, но и собственно прагматическим заданием, со­
стоящим в выработке рекомендаций по направленному использова­
нию метакогниций в деятельности.
В свете активных на современном этапе процессов гуманиза­
ции образования, которое, в свою очередь, мыслится как непрекра-
щающаяся деятельность индивида (образование в течение жизни) и, в
связи с этим, важности компетентностного подхода к результатам та­
кой деятельности актуальность обращения к анализу способов

78
умственной и практической деятельности несомненна. Внимание к
качественно-количественным параметрам интеллектуальных актов,
их последовательности, структуре и моделям вариабельности обу­
словливает необходимость выделения особых механизмов контроля и
проверки результатов умственной и практической деятельности, раз­
вития механизмов метарефлексии.
Познавательная деятельность человека, направленная на каче­
ственное и количественное преумножение всех видов человеческого
знания (чувственного и рационального; научного, художественного и
житейского; паранаучного, религиозного и мифологического), в ко­
нечном счете, обусловливается особенностями личностного позна­
ния, в свою очередь, определяющего характер материальной и духов­
ной деятельности человека и одновременно являющегося его неотъ­
емлемой частью.
Компетентностный подход позволяет осознавать процесс обуче­
ния органичной частью деятельностной сферы человека - образова­
ние как средство развития личности в условиях информационного
мира обеспечивает индивида навыками существования в этом ин­
формационном пространстве, умением поиска и отбора необходи­
мой информации, накопления базовых знаний и постоянного нара­
щивания гносеологического потенциала личности. Рефлексия инди­
вида, таким образом, выступает необходимым компонентом органи­
зации и корректировки процесса развития и саморазвития, обучения
и самообучения, и развитие рефлексивных способностей индивида
требует такого же пристального внимания, как и развитие памяти и
интеллекта.
Самопознание как постоянный процесс проверки и контроля
своих действий, их цели и результативности - во многом умение инту­
итивное, сущностно характеризующее человека: самонаблюдение,
самоанализ и сравнение призваны привести индивида к осознанию
необходимости личностного моделирования. Осознание и принятие
характерологических свойств своей личности так или иначе связано с
оценкой этих свойств обществом и самой личностью, и именно на
этом этапе очень важно развитие метарефлексии как инструмента
сдерживания рефлексии. Эта рефлективная по своей сути проце­
дура наблюдения над личностной рефлексией обеспечивает каче­
ство последней и представляет собой своеобразный экзистенци­
ально-феноменологический инструмент самопонимания и само-
приятия.

79
 Продуктивное мышление отмечается исследователями как ос­
нова обучаемости индивида - его направленность на создание но­
вого на основании выявленных на этапе критического осмысления не­
достатков, ошибок, т. п. предлагаемой для освоения информации, с
одной стороны, позволяет выделить этот вид мышления как более зна­
чимый для процесса обучения, а с другой стороны, обнажает его ка­
чественную зависимость от степени сформированности репродук­
тивного мышления: критическое мышление выступает как специфи­
ческий критерий мышления творческого16.
Процессы регуляции мышления (или, иными словами, метамыш­
ление) индивида сущностно рефлексивны - разворачивая мысль в
понятие или суждение, а затем категорируя свои суждения об этом
понятии, индивид проходит сложный рекурсивный путь кристаллиза­
ции знания. Континуальность рефлексии, с одной стороны, позволяет
реализовать проверку и контроль мыслительных операций, но, с дру­
гой стороны, может вызывать патологически рекурсивную рефлек­
сию, когда проверка истинности результата мыслительной операции
превращается в отдельный рекурсивный процесс рефлексии со
своим собственным уровнем метарефлексии, который в свою оче­
редь также потенциально может осознаваться такой высокорефлек­
сивной личностью как отдельный рекурсивный процесс рефлексии и
метарефлексии.
Таким образом рефлексивность (способность к рефлексии,
метарефлексии) рассматривается как метапознавательная способ­
ность личности, формирующаяся на основании сложного взаимо­
действия личностных и когнитивных свойств индивида и транслируе­
мая им посредством коммуникации. Эта значимая метакогнитивная
характеристика связана с общей характеристикой социально-психо­
логической адаптации личности и включает в себя такие рефлексив­
ные феномены как метапамять и метамышление.
Психические познавательные феномены - память как форма от­
ражения, мышление как процесс отражения, речь средство отраже­
ния действительности и регулятивные метапроцессы - метапамять как
знание об особенностях функционирования своей памяти, мета­
мышление как механизм регуляции мышления, а также метаречь как
своеобразная объективация языка/речи индивида - лежат в основе
обучения и развития любого индивида. Однако особый интерес пред­
ставляет анализ некоторых особенностей уровня развития

16 Холл К.С., Линдсей Г. Теории личности: Пер. с англ. - М.: КСП+, 1997. 720 с.

80
метамышления на речевую способность би-(поли-)лингва, понимае­
мого в самом широком значении этого термина как индивида, в той
или иной мере владеющего двумя и более языками.
Языковое сознание билингва представлено совокупностью зна­
ний и представлений о разных языках - так, например, национально­
русские билингвы постсоветских территорий, как правило, демон­
стрируют влияние двуязычия на мышление (проявляющееся в процес­
сах кодового переключения и двойного кодового переключения) и ме­
тамышления (в осознавании необходимости и причинности такой пе­
рекодировки).
Вместе с тем, нельзя рассматривать би-(поли-)лингва в отрыве от
той языковой ситуации, в рамках которой он формировался и про­
должает функционировать - так, например, русско-национальные
или национально-русские билингвы приднестровского региона (рус­
ско-национальный и обратный билингвизм, например, украинско-
русский и обратный билингвизм, русско-болгарский и обратный би­
лингвизм, и т. д. (возможны варианты сочетания русского языка с гага­
узским, польским, др.)) функционируют в условиях фактического
полиязычия (русский, украинский, румынский, болгарский, гагауз­
ский, польский, др.) и поликультурности региона (национальные
праздники, обряды, традиции, национальная кухня проживающих на
данной территории народов органично вплетены в базовую русскую
(или иную) культуру в зависимости от региона Приднестровья.
Языковое сознание би-(поли-)лингва (как, впрочем, и моно­
лингва, сформировавшегося в условиях многоязычия и поликультурно­
сти как важных характеристик региона) представляет собой совокуп­
ность образов сознания, овнешняемых при помощи языковых
средств - слов, свободных и устойчивых словосочетаний, предложе­
ний, текстов и ассоциативных полей17 двух (и более) языков.
Соответственно, при сравнении русского языкового сознания
(или украинского, болгарского) русско- (украинско-, болгарско-, др.)
национальных билингвов можно отметить определенные расхожде­
ния, продиктованные влиянием на формирование национального
языкового сознания соседствующих языков и культур при условии дли­
тельного культурно-исторического и социально-бытового

17 Тарасов Е.Ф. Языковое сознание / Вопросы психолингвистики, №2. 2004.

81
 контактирования указанных лингвокультурных сообществ, как это мы
можем наблюдать в полиязычных регионах, в частности в Приднестро-
вье.18
Авторы исследований проблемы способности и готовности би­
лингва к продуктивному мышлению сходятся во мнении о том, что би­
лингвизм стимулирует творчество, способствует развитию дивергент­
ного мышления, позволяющего рассматривать множество возмож­
ных решений одной и той же проблемы и вырабатывать, таким обра­
зом, креативные идеи. Знание двух языков расширяет ментальные
границы ребенка, который, с культурной и лингвистической точек зре­
ния, будет лучше подготовлен к вступлению в жизнь, чем его ровес-
ники19. Рефлексивность как важная характеристика социально-пси­
хологической адаптации личности материализуется в языковой (рече­
вой рефлексии) в виде метаязыковых высказываний или невербальных
реакций (их отсутствии), что, в свою очередь, обусловлено качествен­
ными показателями не только и не столько собственно языковой (ре­
чевой) компетентности, сколько культурно-коммуникативной компе­
тентности индивида.
Необходимость высокой степени развитости дивергентного
мышления очевидна в большей степени при межкультурной комму­
никации и би-(поли-)лингв в таком случае оказывается более успеш­
ным, нежели монолингв. Однако в реальной коммуникации индивид
часто оказывается заложником своих речевых привычек, сложившихся
под влиянием места и времени формирования его базовой языковой,
речевой и коммуникативной способности. При этом наличие в языко­
вом сознании би-(поли-)лингва нескольких лингвокультурных моделей
комфортного коммуникативно-речевого поведения позволяет ему,
конечно, выбрать оптимальный вариант поведения, но при этом
усложняет процесс мышления и метамышления, как будет показано
ниже.
Если монолингв при общении с другим индивидом - будь то мо­
нолингв или билингв, говорящие на одном с ним языке, - задается во­
просом - будет ли понятно мое высказывание собеседнику, имея
ввиду в основном только вариации способа речевого представления
суждения или умозаключения, то билингв как обладатель «расширен­
ного» языкового сознания (или разных структур языковых сознаний)

18 Подробнее о языковой ситуации в Приднестровье см.: [Щукина, Кривошапова, Лу-

говская: 2018, С.25-27
19 Соколова И.В. Влияние билингвизма на социо-когнитивное развитие личности / Об­
разование и наука. 2012

82
вынужден рефлексировать не только по поводу самих понятий, но и
контролировать правильность самих процессов мышления. Мета­
мышление таким образом становится необходимой составляющей в
структуре когнитивных процессов и способностей билингвальной лич­
ности. Однако оно по-разному будет проявляться в каждом конкрет­
ном случае, учитывающем не только индивидуально-психологические
и ситуативно-социальные факторы, но и лингвокультурные особенно­
сти и виды билингвизма.
Рассмотрим уже упомянутый нами случай национально-рус­
ского билингвизма при общении на русском или национальном
языке. В этом случае коммуникация потенциально должна иметь в
своей структуре этап диагностирования речевой (языковой) компе­
тентности собеседника, результаты которого позволят сделать заклю­
чение о том, какой код предпочтительнее использовать (имеется ввиду
не только выбор самого языка, но и выбор его подсистем, например,
бытовое общение национально-русских билингвов предпочтительно
ведется на национальном языке, а академическое в условиях обуче­
ния на русском языке (например, в высшей школе) - на русском).
Осмысление фактов действительности и осмысление этого
осмысления (регулятивная и проверочная функция метамышления) в
процессе коммуникации будет протекать достаточно органично и
непринужденно, так как коммуниканты «договорились о коде».
Вместе с тем, если в рамках данного условия общения рассмот­
реть процесс обучения, важно отметить, что если национально-рус­
ский билингв обучается на русском языке, когнитивный процесс
осмысления вводной информации, представленной на русском
языке, может протекать в рамках русской же языковой способности
(опознавание темы или вопросов по ключевым словам, структурам),
а вот метамышление, как правило, более тесно связанное с родным
языком, будет требовать от индивида сложной рекурсии: осмысление
инпута и проверка правильности этого осмысления, осмысление воз­
можных интерпретаций и выбор оптимальной (оптимальных) понятий
или суждений по поводу интерпретации, выход на осмысление ответа
и контроль адекватности суждения, осмысление способа вербализа­
ции, средств вербализации и контроль соответствия результата вер­
бализации суждению.
Как раз именно этот аспект - метамышление (о соответствии ре­
зультата вербализации мысли о самой мысли) - для билингва и ока­
зывается критическим. В случае плохо отлаженного процесса

83
 метамышления индивид может прибегать к речевым уловкам типа «на
моем языке это будет так...», «это сложно объяснить», «это неперево­
димо», др. Все это «работает» в случае координативного билингвизма
и некоторых случаях субординативного - при использовании тем под­
систем вторичной языковой личности, которые представлены в более
или менее структурно-системно оформленных лингвокультурных ва­
риантах. Несколько иначе могут проявляться дефекты метамышления
в условиях учебного билингвизма - при изучении иностранных языков,
если при этом иностранный язык изучается национально-русским или
русско-национальным билингвом, рекурсивность рефлексивных
процессов мышления возрастает на порядок.
Рассмотрим метамышление индивида, изучающего второй (и
далее) иностранный язык, при условии, что формирующийся билинг­
визм такого индивида остается в основном учебным - то есть резуль­
татом изучения иностранно языка не становится ежедневная практика
его использования в повседневной жизни.
Известен феномен актуализации знаний предыдущего усвоен­
ного иностранного языка в начале изучения каждого последующего
иностранного языка (причем степень актуализации с каждым новым
языком все ниже, а актуализируемая система все менее структури­
рована средствами одного только языка).
Например, студент вуза, освоивший английский язык на доста­
точно высоком уровне в курсе общеобразовательной школы, присту­
пая к изучению немецкого (французского или любого иного) языка в
вузе окажется заложником отлаженного за время изучения англий­
ского языка процесса метамышления в условиях необходимости пе­
реходить с родного языка на иностранный в коммуникации - устной
или письменной. Индивид столкнется с таким дефектом памяти и
мышления, когда когнитивная сфера будет подсказывать ему отрабо­
танные пути метамыслительных процессов и предлагать для вспоми­
нания и осмысления структурные элементы ранее изученного языка
вместо искомых вновь изучаемых.
На определенном этапе обучения, процессы метамышления
упорядочиваются и опыт формирования этих процессов как вариа­
тивных по отношению к основной схеме, отработанной для мышления
в рамках лингвокультурных феноменов и структур родного языка, по­
могает выстроить еще один вариант - для другого иностранного
языка, хотя смешение вариантных структур и когнитивные «подмены»
останутся характерологической особенностью полиязычного

84
индивида. Однако в том случае, если использование разных языков ин­
дивидов разведено по сферам и условиям использования - напри­
мер, английский язык используется только в научной коммуникации
(устной или письменной), немецкий язык используется только для це­
лей художественного чтения, а, например, польский только для учеб­
ного общения с учителем - такое разведение способов кодирования
коммуникативных и когнитивных процессов с ними связанных может
помочь качественно более «чистому» использованию ресурсов соот­
ветствующих лингвокультурных систем в зависимости от ситуации.
В общем и целом, каждый последующий изучаемый язык встра­
ивается в структуру языкового сознания его потенциального носителя
более органично, чем предыдущий; сложности возникают, в основ­
ном, с языками либо слишком разными по структуре и организации
(например, японский после любого европейского языка будет да­
ваться куда хуже, чем он же после освоения китайского, а турецкий
хорошо встроится на фоне предыдущего изучения гагаузского), либо
напротив родственных языков. Это другая крайность - изучение близ­
кого по структуре родному иностранного языка после изучения доста­
точно отличного от родного языка может вызывать попытки «усложне­
ния» - например, индивиду с родным русским языком, изучавшим в
качестве первого иностранного языка английский гораздо легче начи­
нать изучать следующий немецкий или французский, чем польский
или украинский, а индивиду с неродным русским после изучения ино­
странного русского легче изучать болгарский, чем, например, фран­
цузский.
Отработанные и закрепленные в сознании личности когнитивные
механизмы для функционирования в рамках иноязычной лингвокуль­
турной структуры первое время будут проецироваться им на соответ­
ствующие механизмы, нарабатываемые в рамках другой лингвокуль­
турной структуры - в этом случае особую важность приобретает не
только гибкость мышления индивида, но и его способность к мета­
мышлению.
Способность к продуктивному рекурсивному мышлению явля­
ется важным условием формирования речевой способности - кон­
тролирующая функция метамышления позволяет не только проверять
истинность своих суждений и формируемых понятий, осмысляя саму
мысль, но и оценивать верность и степень применимости самих схем
такого осмысления. Такая своеобразная процедура абстрагирова­
ния - осмысление не конкретных мыслей по поводу определенных

85
 фактов окружающей действительности (в данном случае - языка), а
осмысление схемы, процедуры самого осмысления, результата
мыслительных действий позволяет индивиду сформировать особую
ментально-когнитивную структуру, которая будет уточняться и совер­
шенствоваться по мере увеличения количества осмысляемых языко­
вых фактов.
Неразвитость метамышления будет тормозить формирование
такой структуры (схемы, формуляра) в контексте максимально аб­
страктного понимания языка, однако на уровне низкорефлексивно-
сти как когнитивной особенности личности, но хорошей памяти, инди­
вид может быть весьма успешен в использовании иностранного языка
на уровне трансляции заученных речевых и коммуникативно-ситуаци ­
онных паттернов. В этом случае даже условная однозначность интер­
претации таких паттернов (или низкая вариативность смыслов паттер­
нов, используемых понятий) не будет помехой для успешного комму-
ницирования на иностранном языке в рамках какой-либо его подси­
стемы или комплекса однотипных ситуаций.
Способность к продуктивному рекурсивному мышлению, од­
нако, может выступать сдерживающим фактором на пути формиро­
вания речевой способности билингва - во многом это будет зависеть
от индивидуально-психологических особенностей - высокая рефлек­
тивность индивида или, иными словами, рекурсивная перепроверка
мышления о мышлении и всех возможных вариантов интерпретации
мысли и мысли о мысли, как правило, приводит к тому, что индивиду
очень сложно добираться в своей метарефлексии до уровня верба­
лизации.
В случае с высокорефлексивным билингвом в условиях коорди­
нативного типа билингвизма это может приводить к неверному оцени­
ванию успешности использования тех или иных этноспецифичных ас­
социатов, лингвокультурем, др. в межкультурном общении (то есть не
в условиях коммуникации с таким же билингвом).
При учебном билингвизме или ярко выраженном типе суборди-
нативного билингвизма высокорефлексивный индивид не только за­
трачивает слишком много времени на обдумывание ответа собесед­
нику (его содержания и формы), но и оказывается во власти мета-
мыслительных процессов, имеющих социально-психологический ха­
рактер - мышление о мышлении (о том, как мое речевое (коммуни­
кативное) поведение соотносится с ситуацией, моим коммуникатив­
ным образом, статусом и т. д.)

86
 Высокорефлексивные типы склонны обдумывать не только саму
мысль о мысли, но и предполагаемые мысли о мысли своих собе­
седников - попытка настроиться на мир собеседника и представить
себя на его месте, чтобы выбрать наиболее адекватную форму пред­
ставления и содержание высказываемой мысли сама по себе не
плоха. Однако пытаясь максимально подробно и точно объяснить
своему визави что, зачем и по каким причинам индивид пытается до
него донести, но, не имея еще достаточно развитой языковой и рече­
вой способности, не может это сделать достаточно хорошо. В резуль­
тате этап оценивания в структуре метамышления снова и снова воз­
вращает высокорефлективного индивида к осмысливанию мысли,
попыткам ее упрощения или, напротив, своеобразного ее «облагора­
живания».
Оптимальным решением видится адекватная оценка своих язы­
ковых, речевых и коммуникативных способностей и попытка привести
проявление соответствующих компетенций к условному среднему -
так, если языковая компетенция в иностранном языка низка, то при
трансляции своей речевой компетенции необходимо использовать
только те структуры и механизмы, которые полностью обеспечива­
ются такой языковой способностью.
Высокая коммуникативная компетенция, структурированная
средствами родного языка, при плохо сформированной языковой и
речевой компетенции иностранного языка также может выступать
тормозящим фактором при метамышлении. Осмысление коммуни­
кативной стратегии и выбор тактик, а также способов их речевого во­
площения как формальная структура когнитивного поведения инди­
вида, отработанная в рамках одной лингвокультуры, высокорефлек­
сивным индивидом не отбрасывается сразу как неэффективная в си­
туации общения на иностранном языке - такой индивид осмысляет
возможности использования или варианты трансформации страте­
гий коммуникативного поведения, обдумывает адекватность возмож­
ных речевых тактик в рамках реализации выбранной стратегии в усло­
виях иной лингвокультуры, затем пробует вербализовать эти тактики
наличествующими скудными средствами, убеждается в неэффек­
тивности такого подхода и рекурсивно возвращается на первый или в
лучшем случае предыдущий уровень осмысления - осмысления не
стратегии, но выбора тактик...
Рекурсивное когнитивное поведение может в конечном итоге
привести индивида к выводу о неспособности усвоения языка

87
 (говорения на нем, др.) - здесь очень важна роль учителя, его терпе­
ние и такт при объяснении ученику очевидного, но психологически,
возможно, некомфортного, а потому избегаемого, приема - мета­
мышления не от мысли о содержании высказывания, а от мысли о тех
языковых средствах, которыми способен на данном этапе погруже­
ния в язык оперировать индивид.
Задавая такой вектор метамышления, можно добиться форми­
рования особого «снизу» формуляра метамышления, эффектив­
ность которого положительно коррелирует с уровнем языковой и ре­
чевой способностей индивида в иностранном языке, дает возмож­
ность повышения этого уровня, а вместе с ним и успешности комму­
никации без изменения структур метамыслительных процессов, ис­
пользуемых индивидом в рамках освоения иностранной лингвокуль-
туры. Таким способом может решаться важная задача обучения ино­
странному языку в современном глобализирующемся мире, совпа­
дающая с основной функцией языка/речи - обеспечивать возмож­
ность элементарной коммуникации, передать информацию. Ко­
нечно, слабо актуализованными окажутся другие языковые функции -
эстетическая, отчасти эмотивная и метаязыковая, однако коммуника­
ция будет обеспечена, контакт будет установлен и индивиды будут
способны к совместным действиям и решениям (социальный ас­
пект).
Таким образом, речевая способность би-(поли-)лингва может
влиять на скорость протекания процесса метамышления и наоборот
- уровень развитости метамышления влияет на речевую способность
билингва: низкий уровень развитости метамышления, как правило,
способствует быстрому но неглубокому освоению иностранной речи
в рамках отдельных подсистем или ситуаций, высокий уровень разви­
тости метамышления может оказаться тормозящим освоение ино­
странной речи фактором, обеспечивающим, вместе с тем, доста­
точно глубокое проникновение в структуру иностранного языка.
Для преодоления отрицательных последствий высокого уровня
развития метамышления при учебном билингвизме необходим отказ
от привычных метакогнитивных программ родной лингвокультуры, что
обеспечит высокую скорость их протекания в условиях учебного би­
лингвизма без погружения в языковую и культурную среду.

88
 Языковая ситуация и транслингвальность

Выше мы уже обращали внимание на явления языковой контакто-

логии, сущностно и функционально противопоставленные друг другу,
говоря о семилингвизме и транслингвизме как понятиях смежных с би­
лингвизмом, но, по нашему мнению, сущностно противопоставлен­
ных друг другу.
Актуальность такого сопоставления обусловлена повышенным
интересом современной лингвистики и смежных наук к транслинг­
визму как основанию существования, прежде всего, феномена кон­
тактной литературы20, специфика которого обусловлена формиро­
ванием трансграничных лингвокультурных моделей в рамках художе­
ственного текста и шире - художественно-эстетического дискурса
той языковой системы, в которой адаптированы иноязычные и инокуль­
турные элементы.
Вместе с тем, феномен семилингвизма, напротив, характеризу­
ется формированием такой лингвокультурной модели, в рамках ко­
торой формируются часто непересекающиеся и функционально
специализированные лингвокультурные подсистемы, соотносимые с
первичной и вторичной языковыми личностями в структуре билингваль-
ного языкового субъекта, что также требует особого рассмотрения.
Транслингвальность как способность двуязычного языкового субъ­
екта трансформировать языковые коды обоих языков в соответствии с
целями коммуникации (в самом широком смысле) и успешно
встраивать часто нарушающие норму и узус элементы одного кода в
другой, выступает и в качестве причины возникновения у языкового
субъекта, представленного как объект двух разных лингвокультур,
смешанного дискурса при сохранении его базовой лингвокультур­
ной идентичности. В таком понимании транслингвальность обеспечи­
вает не только вербально-невербальное приращение кода, но и мо­
жет вызвать эффект культуральной избыточности.
Под культуральной избыточностью мы имеем ввиду процесс обо­
гащения одной культуры категориями и смыслами другой, при кото­
ром принимающая культура не просто прирастает качественно, но и
вынуждена количественно увеличивать набор значимых структурных
компонентов, что может требовать некоторых системно-структурных
изменений. Ведь культура как информационно-семиотическая

20 Kachru B.B. The bilingual's creativity: Discoursal and stylistic strategies in contact litera­
tures in English. Studies in the Linguistic Sciences. 1983. Vol. 13. No. 2. C. 37-55

89
 система в своей этновариантности представлена специфическим
набором значимых элементов и связей между ними. Приращение
кода, безусловно, возникает в тех компонентах структуры, раскрытие
вариантностного потенциала которых не противоречит логике самой
структуры.
Исследователи проблемы транслингвальности подчеркивают,
что транслингвизм обеспечивает возникновение культурной синер­
гии - объединения культурно различных элементов, при котором воз­
никает качественно иное образование, превосходящее по эффекту
сумму элементов21, национальное воображаемое ищет адекватных
способов репрезентации в усвоенном языке, в результате чего этот
язык не только в определенной степени трансформируется, но и спо­
собствует обновлению «говорящей» через него культуры22; трансъязы-
чие имеет ярко выраженный деятельностный и речетворческий харак­
тер, представляя собой новое, творческое, трансформирующее и
интегрирующее использование всех имеющихся в распоряжении би­
лингва языковых ресурсов23, но при этом транслингвальность позво­
ляет успешно использовать языки, порою нарушая нормы24.
Именно на этой особенности транслингвизма необходимо
остановиться подробнее и задаться закономерным вопросом: есть
ли рамки нарушения норм лингвокультуры, за пределами которых
уже нецелесообразно говорить о транслингвизме; как можно оха­
рактеризовать то, что возникает в рамках транслингвальности как про­
цесса, но за пределами нормативности?
На первую часть вопроса ответ достаточно очевиден: безусловно,
допустимость нарушения нормы будет определяться степенью интер­
претируемости новой для данной лингвокультуры семантической еди­
ницы - чем понятнее элемент, тем правомернее нарушение (напом­
ним, что нарушения всегда будут контекстуальны, ситуативны).
Вместе с тем, понятность вновь созданного элемента обеспечи­
вается его системно-структурным, ассоциативным и*

21 Прошина З.Г. Проблемы и перспективы транслингвальных и транскультурных кон­

тактов // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. 2016. № 2 (50).
С. 6-9.
22 Бахтикиреева У.М., Валикова О.А. Транслингвизм и ревитализация культуры // Вест­
ник РУДН. Серия: Теория языка. Семиотика. Семантика. 2017. Выпуск 8, №1. С.57-63
23 Прошина З.Г. Проблемы и перспективы транслингвальных и транскультурных кон­
тактов // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. 2016. № 2 (50).
С. 6-9.
24 Canagarajah Suresh. Translingual Practice: Global Englishes and Cosmopolitan Rela­
tions. New York, NY: Routledge, 2013. URL: http://journal.urmia.ac.ir/article_20408

90
коммуникативно-когнитивным потенциалом - то есть транслингваль­
ная личность обладает достаточной языковой, речевой и коммуника­
тивной компетенциями, чтобы осознать реализованный в одной линг-
вокультуре потенциал и, проецируя его на иную лингвокультуру, акту-
ализовать релевантный для передачи нового смысла потенциал, не­
реализованный в другой лингвокультуре.
Чтобы не выводить вопрос в несколько иную плоскость - плос­
кость определения границ нормы и ошибки, так как такой вопрос
правомерен не только для транслингвальных процессов, но и процес­
сов речетворчества, протекающих внутри одного языка, определим
базовым принципом допустимости языкового (речевого, коммуника­
тивного) нарушения принцип избыточности.
Принцип избыточности при нарушении нормы заключается в том,
что разница потенциалов любых соотносимых элементов двух лингво-
культур обусловливает направленность перенесения одних смыслов
в другие от реализованных к нереализованным, но потенциально воз­
можным в данной лингвокультуре.
Их потенциальная допустимость, но нереализованность, как пра­
вило, свидетельствует о том, что в данной лингвокультуре соответству­
ющие фрагменты реальной действительности, материализуемые в
коммуникации, имеют другой набор средств и способов их реализа­
ции (или не имеют их вовсе, что также характеризует эти фрагменты
картины мира). Внедрение в лингвокультуру иноязычных и инокультур­
ных смыслов, таким образом, возможно только по принципу избыточ­
ности и при обязательном наличии разницы потенциалов между со­
относимыми элементами этих лингвокультур.
Таким образом, именно разница потенциалов разных лингво­
культур при транслингвализме оказывается одновременно условием
и причиной, по которой то новое, что возникает в инокультурной ком­
муникации благодаря транслингвальным процессам оценивается
нами как приращение, обогащение, творческий акт.
В противоположность транслингвизму в предложенном выше по­
нимании выступает явление семилингвизма как особый вид билинг­
визма, при котором происходит частичная утрата родного языка или
неполное владение им и одновременно неполное усвоение другого
языка25. Хотя традиционное понимание семилингвизма как характе­
ризующее социальные сообщества с низким культурным уровнем
требует переосмысления в условиях современных процессов

25 Словарь социолингвистических терминов, 2006.

91
 глобализации. Неполное владение родным языком может быть обу­
словлено не только изначальной деформированностью тезауруса
родного языка, как например, это может быть у детей эмигрантов или
самих эмигрантов, попавших в ситуацию иноязычия при полной невоз­
можности коммуникации на родном языке: в первом случае - языко­
вой субъект использует родную речь ситуативно, только в избранных
сферах своей деятельности, во втором - со временем новый язык вы­
тесняет родной из абсолютного большинства сфер деятельности, а
родной язык индивида (тезаурус), не имея возможности функциони­
ровать, перестает развиваться и постепенно деградирует.
Похожие процессы имеют место в случае неравновесного рас­
ширения тезауруса билингвального языкового субъекта поликультур-
ного и полиязычного региона, когда формирование и развитие той ча­
сти тезауруса, которая соотносится с родным языком, на определен­
ном этапе останавливается или значимо тормозится в связи с тем, что
обогащение картины мира происходит за счет приращения значи­
мой информации на другом языке (например, в случае професси­
онального обучения, когда новые понятия и слова, их означающие, а
также все возможные связи между ними изначально нарабатываются
на иностранном языке).
В связи с вышеизложенным можно сформулировать следующее
определение: семилингвизм представляет собой такую форму би­
лингвизма, при которой деформация тезауруса языковой личности,
условно содержащего две языковые составляющие, проявляется в за­
труднительности формирования смысловой потенции для продуци­
рования высказывания на одном из языков (или на обоих) в силу невоз­
можности ее формального выражения (в одних ситуациях это может
быть родной язык, в других - иностранный).
Несовпадение частей тезауруса в структуре первичной и вторич­
ной языковой личности в случае семилингвизма на уровне материа­
лизации будет характеризоваться неполнотой вербально-семантиче­
ского уровня вторичной языковой личности. Такая неполнота, являясь
результатом несформированности единиц глубинно-семантиче­
ского уровня билингвальной языковой личности, в свою очередь, ис­
ключает возможность оперирования средствами, предназначенными
для формализации этих единиц, известных языковому субъекту и су­
ществующих как потенциальные в той части тезауруса, которая соот­
носится с первичной языковой личностью. В результате, невостребо-
ванность части единиц приводит к выведению их из активного, а затем

92
и пассивного запаса, что существенно ухудшает не только языковую
и речевую способности языкового субъекта, но и деформирует его
коммуникативную и культурные компетенции.
Формально при семилингвизме также имеют место случаи пе­
реноса элементов одной лингвокультуры в другую - языковой субъект
пытается компенсировать деформированность одной части тезау­
руса элементами другой части - однако такой перенос, в условиях
общей деформации тезауруса, как правило, будет формализован
как нарушение нормы - ошибка.
Перенос элемента одной лингвокультуры в другую представля­
ется комплексным процессом: осмысление инокультурного эле­
мента происходит как объемный и многомерный процесс взаимо­
связанных и взаимообусловленных когнитивных и аффективных про­
цессов, протекание которых обусловлено сочетанием основных мо­
дальностей (визуальной, тактильной, аудиальной и когнитивной).
Осмысляя инокультурный элемент, билингв не может просто перене­
сти в другой язык формальное и содержательное отражение тех об­
разов, которые привычны для его родного языка и культуры. Ассоциа­
ции фонетические, словообразовательные, типологические, грамма­
тические, лексические и семиотические и т.п., которые характеризо­
вали переносимый образ в его родном языке, могут «не работать» (и
почти никогда не работают в том же объеме) в другом языке. Поэтому,
осуществляя перенос, билингв вынужден учитывать потенциальные
связи переносимого элемента, могущие возникнуть в другом языке -
звучание слова, актуальность, привычность словообразовательной
или грамматической модели, лексическую сочетаемость, коннота­
ции и ассоциации.
Транслингвальный языковой субъект вполне способен осуще­
ствить такой перенос в силу высокого уровня языковой, речевой и ком­
муникативной компетенции. Семилингвальный языковой субъект не
способен к такому переносу из-за деформаций тезауруса своей
языковой личности, проявляющихся на всех ее уровнях - то есть гово­
рить о возможности обогащения индивидуального тезауруса или при­
внесения в иную культуру новых смыслов не приходится. Возникает
эффект культуральной недостаточности, при котором принимаю­
щая культура не в состоянии принять проекцию смыслов интерфери­
рующей культуры в силу несоответствия наборов значимых структур­
ных компонентов и системных связей между ними.

93
 При нарушении нормы в условиях семилингвизма не выдержива­
ется принцип избыточности, он предстаёт в своей противоположности
- недостаточность соотносимых средств лингвокультуры, в которую
осуществляется перенос делает невозможным возникновение раз­
ницы потенциалов между элементами лингвокультур и, как след­
ствие, не представляется возможным обогащение принимающей
лингвокультуры и тем более не возникает эффекта обратной связи
для лингвокультуры отдающей.
Таким образом транслингвизм и семилингвизм как понятия,
смежные с билингвизмом, соотносимы на основании информации
об уровне культуры речи индивида, как отражения общей культуры че­
ловека в рамках субъективно-нормативного подхода, и на основании
исследования качественно-количественных характеристик разницы
потенциалов лингвокультур, составляющих специфику той или иной
трансграничной лингвокультурной модели, формализованной в тек­
сте или дискурсе.

94
Глава V. Моделирование социально-коммуникативной
системы полиязычного региона

Настоящее исследование реализовано в рамках разработки

научно-исследовательской тематики «Языковая среда и ее влияние на
формирование языковых особенностей приднестровцев» как лингви­
стического направления поиска по описанию историко-литератур ­
ного процесса в Приднестровье.
Исследуя природу и сущность историко-литературного про­
цесса в Приднестровье мы столкнулись с необходимостью создания
социального и художественного портрета приднестровца как лично­
сти, ценностный дискурс которой воплощается на трех языках в раз­
ностилевых и разножанровых текстах приднестровской литературы.
Основаниями рассмотрения социально-коммуникативной си­
стемы полиязычного региона в ее целостности выступает лингвокон­
цептуальное описание транскультурной модели глобализации в ре­
гиональном контексте Приднестровья, которое и обусловило содер­
жание следующих этапов моделирования исследуемого когнитивно­
дискурсивного пространства (пропозициональный анализ дискурса;
формально-содержательный и функциональный анализ языковых и
речевых структур, вербализующих локальные концепты, в динамике
формирования и развития когнитивно-дискурсивного пространства
транскультурной модели; прагматическая оценка реализации дан­
ной модели в конкретном региональном контексте по типу эффек­
тивности или неэффективности ее функционирования и развития26).
В частности, подчеркивалось, что макроинтенцией транскоммуника­
тивного процесса, характеризующего лингвокультурную, социоэко-
номическую и историко-политическую ситуацию в приднестровском
регионе, исторически являлась русскоцентричность; а отмеченный
диффузный характер языковых процессов обусловливает формиро­
вание социолингвокультурной ситуации в регионе как ситуации,
прежде всего, транскультурной - этим фактором обусловливается

26 Луговская Е.Г. Транскультурная лингвоконцептуальная модель глобализации в ре­

гиональном контексте // Полилингвальность и транскультурные практики. 2019; 16(2):
С.214-225 DOI 10.22363/2618-897X-2019-16-2.

95
 новизна подхода к моделированию социально-коммуникативной си­
стемы поликультурного и полиязычного региона.
Рассматривая социально-коммуникативную модель поликуль-
турного региона как специализированную информационную мо­
дель, можно говорить о реализации в приднестровском регионе ин­
формационной модели ценностного единства.
Набор элементов социальной системы, которые представлены
социальными процессами и явлениями, рассматриваемыми как
взаимодействия, обеспеченные возможностью использования есте­
ственного языка в рамках реализации им своих социальных функций,
может быть проанализирован с точки зрения качественной и количе­
ственной реализованности. При этом когнитивные (обусловленные
включением в рассмотрение и анализ модели когнитивной области
мышления человека, то есть воспринимаемость, интерпретируе­
мость, семантическая содержательность) и функциональные (функ­
циональность, целевая определенность, ситуационная определен­
ность, полнота, достоверность, точность, согласованность, надеж­
ность) характеристики модели.
Наблюдение функционирования компонентов социально-ком­
муникативной системы Приднестровья, включающей понятия типов
культуры, в рамках которой осуществляется функционирование того
или иного языка; статусных характеристик каждого из языков и совре­
менных форм их развития, а также специфики отражения русского
языка (как моделеобразующего) в региональном тексте и дискурсе
потребовало разработки комплексного теоретического описания
компонентов системы в их взаимосвязи и взаимообуслолвенности,
моделирования социально-коммуникативной системы как целост­
ной структуры.

Социально-коммуникативная система какмодель

Словарь социолингвистических терминов Российской академии

лингвистических наук, дефинируя понятие социально-коммуникатив­
ной системы, обозначает его отношение к терминосистеме, пред­
ставленной терминами общественные функции языка, речевой кол­
лектив, речевой / языковой репертуар, социальная роль, сфера об­
щения, функциональная дополнительность, языковая ситуация,

96
языковой коллектив, понятийный объем которой предопределил акту­
ализацию оснований для моделирования социально-коммуникатив­
ной системы полиязычного и поликультурного региона.
Во-первых, рассматривая связь между языком и социальными
условиями его бытования, мы неизбежно сталкиваемся с необходи­
мостью более глубокой трактовки социальной природы языка и рече­
вой деятельности как способа материализации и объективации
мысли (по концепции Выготского Л.С.), а также речи как целенаправ­
ленной индивидуальной человеческой деятельности (по концепции
Леонтьева А.А. и, в связи с этим, исследования связи с языком некото­
рых когнитивных способностей индивида, отраженных, в частности, в
особенностях концептосферы носителя того или иного языка и куль­
туры. В такой аспектации тезис о том, что общественная сущность
языка неотделима от индивидуального характера речи, выступает ос­
новополагающим при описании компонентов социально-коммуни­
кативной системы и отношений между ними.
Во-вторых, распределение функционала компонентов соци­
ально-коммуникативной системы по общественным функциям поз­
воляет выделить элементы системы, значимость которых друг относи­
тельно друга и по отношению к остальным компонентам варьируется.
Можно выделить базовую совокупность коммуникативных сфер,
определяющую минимальные требования к языку, а также открытый
перечень других коммуникативных сфер и их вариантов, необходи­
мый для определения степени функциональной развитости языка.
Объем базовой совокупности будет определен содержанием поня­
тия общество в его узком понимании в качестве исторически конкрет­
ного типа социальной системы (как целостного единства, обеспечи­
ваемого совместной деятельностью людей и характеризуемого
устойчивостью, воспроизводимостью и преемственностью отноше­
ний и связей между людьми в процессе взаимодействия27).
В этой аспектации базовым основанием моделирования высту­
пает целостность модели как такая характеристика социально-ком­
муникативной системы, которая позволяет говорить о ее эмерджент-
ности.
Актуальность моделирования социально-культурной системы по-
ликультурного региона с базовой русскоязычностью обусловлена
важностью максимально пристального внимания к процессам,

27 Луман Н. Общество как социальная система. - М: Издательство "Логос". 2004. -

232 с.

97
 происходящим в языке, региональные особенности которого могут
указать на проблемы и перспективы изменения языковой картины
мира, а вместе с ней и аксиологических и гносеологических аспек­
тов различных видов дискурса в полиязычных регионах, подобных при­
днестровскому.
Набор элементов социальной системы, которые представлены
социальными процессами и явлениями, рассматриваемыми как
взаимодействия, обеспеченные возможностью использования есте­
ственного языка в рамках реализации им своих социальных функций,
может быть проанализирован с точки зрения качественной и количе­
ственной реализованности. В свою очередь, структурная организация
общества, предполагающая дифференциацию по профессио­
нальному, гендерному и возрастному, территориальному, этниче­
скому, классовому и социально-стратификационному признакам,
позволяет выделять этнонациональный; мировоззренческий; религи­
озно-конфессиональный; образовательный; духовно-культурный; цен­
ностно-ориентационный; экономический; идейно-политический ас­
пекты.

Комплексное моделирование социально-коммуникативной системы

Предлагаем рассматривать социально-коммуникативную си­

стему как комплексную систему или систему систем, базовыми
компонентами которой выступают система Человек, система Язык,
система Социум. Каждая из этих подсистем реализуется в структур­
ном, концептуальном и функциональном представлениях, что явля­
ется сущностным свойством любой системы: структурное представ­
ление - это схема, модель, каркас системы; концептуальное пред­
ставление - ее содержательное наполнение, совокупность инфор­
мационных «пакетов»28 со знаниями о стереотипных ситуациях эпи-
стемического свойства; функциональное представление, в свою оче­
редь, реализовано как система способов упорядочивания входящей
и исходящей информации.
В семиотической интерпретации можно говорить, соответ­
ственно, о синтактике (области отношений между элементами

28 Болдырев Н.Н. Концепт и значение слова // Методологические проблемы когни­

тивной лингвистики / Под ред. И. А. Стернина. - Воронеж: Воронежский гос. ун-т,
2001. - С. 25-36.

98
структуры каркаса), семантике (характеристике отношений между
знаковой реализацией элементов структуры и их наполненностью) и
прагматике (моделировании отношений между формально-содер­
жательной структурой элементов системы и способами реализации
ее потенций).
Обратим внимание на то, что структурное представление языка
как элемента социально-коммуникативной системы невозможно, -
для описания этой системы определены инструментальная (описа­
ние языковой, речевой и коммуникативной личности) и функциональ­
ная (нормативный аспект бытийности языка, гносеологическая сущ­
ность речи и ценностное измерение формализации и ритуализации
взаимодействия между людьми в условиях коммуникации) аспекта­
ции, которые обеспечивает носитель - человек. Системно-структур ­
ное же представление о языке как условие и результат осмысления
этого феномена человеком не может быть включено в описание со­
циально-коммуникативной системы, потому что выступает своего
рода фоном языкового бытия для социально-коммуникативной си­
стемы как фигуры на нем (в терминах когнитологии).
Итак, система Человек - открытая, многоуровневая самооргани­
зующаяся функциональная система, характеризующаяся высокой
активностью при взаимодействии с окружающей средой. Составляю­
щими этой системы можно считать подсистему психической органи­
зации или систему внутреннего мира человека (с позиций структур­
ного представления), подсистему его биологической организации, в
том числе, органы чувств, обеспечивающие активное взаимодействие
с окружающей средой, прием и переработку информации (концеп­
туальное представление), подсистему социальной обусловленности
человека или систему внешних связей и отношений человека (функ­
циональное представление).
Подсистема внутреннего мира определяет основные узлы само­
идентичности и самореализации человека в социальной подсистеме
с помощью языка / речи (структурный аспект); в свою очередь, соци­
альная подсистема посредством языка / речи (функциональный ас­
пект) обеспечивает коррекцию количества и качества этих узлов; а
объем и содержание языка / речи (концептуальный аспект) обуслов­
ливает, с одной стороны, возможность взаимодействия с социумом,
а, с другой, полноту реализации индивида в качестве члена обще­
ства.

99
 Значимыми аспектами при таком определении системы высту­
пают психокогнитивный аспект, обеспечивающий самоорганизацию
системы Человек и возможность взаимодействия с внешней средой;
лингвокультурный, обеспечивающий активное освоение мира и взаи­
модействие с окружающей средой посредством языка / речи и со­
циолингвистический, обеспечивающий условия функционирования
системы Человек.
Психокогнитивная организация человека как системы имеет про­
странственно-знаковое представление, ограниченное типами распо­
ложения и направления знаковых (внутренний мир) движений в про­
странстве (внешний мир).
В таком виде психокогнитивная аспектация описания человека
как базового компонента социально-коммуникативной системы,
например, полиязычного региона позволяет представить каркас под­
системы человек в виде особой структуры - схемы мифомышления,
предстающего в пространстве мыслимой реальности как производ­
ная модель нашего существования, проявленная в плоскости логиче­
ских связей внутри когнитивного континуума: мысль - предмет (явле­
ние) - слово (понятие) - речь29.
Особенности восприятия окружающей действительности, усло­
вия выделения ее значимых элементов, способы категоризации и кон­
цептуализации действительности - все это образует структурную ор­
ганизацию системы Человек, содержательная реализация которой
образована совокупностью эмерджентного свойства элементов раз­
ных национально специфичных картин мира.
Структура мифомышления человека поликультурного общества
как самоорганизующаяся система представлений о мире содержа­
тельно реализована лингвокультурной организацией человека как си­
стемы и представляется нам в виде открытого множества лингвокуль­
турных концептов, значимых для системы и обеспечивающих содер­
жательную топологичность всей системы. Именно лингвокультурный
аспект, обеспечивающий активное освоение мира и взаимодей­
ствие с окружающей средой посредством языка / речи, позволяет
сущностно интерпретировать особенности социолингвистической
организации системы Человек. Социолингвистическая организация
обеспечивает адекватные условиям поликультурного сообщества

29 Мамонов М.А. Онтологический статус психокогнитивных структур и предпосылки

мифологизации мышления // Гуманитарный научный вестник. - 2020. - № 6. - С. 95­
99.

100
способы функционирования системы Человек и имеет временное
представление, базовым условием которого является последователь­
ность реализации содержательной топологичности с учетом про­
странственно-знакового представления системы.
Как видим, взаимообусловленность элементов системы Человек
зависит от того, как организована другая система - система Язык как
подсистема социально-коммуникативной системы.
Систему Язык мы рассматриваем как иерархически организо­
ванную совокупность языковых элементов, находящихся в более или
менее жестких структурных связях. Такая совокупность используется
для выполнения коммуникативной и когнитивной функций, но реали­
зуется как знаковая в совокупности внутриуровневых, межуровневых и
внутризнаковых отношений, в речи и коммуникации. Собственно язы­
ковая подсистема, таким образом, реализована в обобщённом опи­
сании языковой личности (структурно-языковая, вербально-семанти­
ческая и коммуникативно-прагматическая аспектации), речевая под­
система представлена в нормативной, коммуникативной и этиче­
ской аспектации, а коммуникативная подсистема в онтологической,
гносеологической и аксиологической аспектациях.
Как было отмечено выше, структурная характеристика языка как
системы, требующая описания способов представления операцио­
нальной информации, невозможна из-за ее сущностной синергий-
ности: язык как подсистема социально-коммуникативной системы
выступает самоорганизующейся системой разнонаправленных ин­
формационных потоков, упорядочение которых характеризует эту си­
стему, но не поддается описанию, кроме как в информационно-па-
кетном30 и динамическом виде. Попытка вычленения самих структур,
необходимых для упорядочивания информационных потоков, разру­
шает системность этой подсистемы социально-коммуникативной
системы, позволяя исследовать только разрозненные элементы.
Например, лингвостилистический анализ (на уровне структуры
языка) может дать представление о способе реализации операцио­
нальной информации, однако это представление не будет иметь
пространственно-контурного характера - мыслительный образец
стилистической организации языка не схватывается вне его функцио­
нального и содержательного описания.

30 См. об этом: Болдырев Н.Н. Концепт и значение слова // Методологические про­

блемы когнитивной лингвистики / Под ред. И. А. Стернина. - Воронеж: Воронежский
гос. ун-т, 2001. - С. 25-36; Никитин М.В. Развернутые тезисы о концептах // Вопросы
когнитивной лингвистики. - 2004. - № 1. - С. 53-64.

101
 Инструментальную характеристику языка как подсистемы соци­
ально-коммуникативной системы обеспечивает описание языковой,
речевой и коммуникативной личности, функционирование же обес­
печивается следующим образом:
- для языка как динамически изменяющегося системно-структур­
ного образования (структурно-языковой уровень языковой личности)
важен нормативный аспект его бытийности;
- для речи как исторически сложившейся формы общения (ком­
муникация) посредством языковых конструкций (вербально-семанти­
ческий уровень языковой личности), то есть системы сигналов, инстру­
мента мышления, важна ее гносеологическая сущность;
- для коммуникации как механизма обеспечения (коммуника­
тивно-прагматический уровень языковой личности) существования и
развития отношений между людьми значимо ценностное измерение
формализации и ритуализации взаимодействия между людьми.
И наконец, третья подсистема социально-коммуникативной си­
стемы - система Социум - общество как открытая, саморазвиваю-
щаяся система общения, взаимодействия индивидов, совокупность
всех способов и форм взаимодействия и объединения людей. Как ви­
дим, данное определение требует соотнесения системы Социум с
уже описанными выше системами Человек и Язык.
Значимыми для характеристики системы Социум в рамках опи­
сания элементов социально-коммуникативной системы с точки зре­
ния Человека предлагаем считать следующие аспекты.
Во-первых, это интенциональность - потенциальная способность
человека вступать во взаимодействие (в том числе с помощью языка -
речевая интенция) с другими. В рамках характеристики этой способ­
ности можно оперировать категорией, определяющей уровень языко­
вой компетентности и рассматривать, например, элементарное вла­
дение, самостоятельное владение, свободное владение языком.
Во-вторых, предлагается к рассмотрению субъектность - лич­
ностная реализация интенциональности человека как объекта соци­
ума. Для ее характеризации и описания удобно использовать сведе­
ния о степени владения культурой речи (полнофункциональный тип
речевой культуры, неполнофункциональный тип, среднелитератур­
ный тип, литературно-жаргонизирующий тип, обиходный тип31.

31 Сиротинина О.Б. Характеристика типов речевой культуры в сфере действия лите­

ратурного языка // Проблемы речевой коммуникации. - Саратов: изд-во Сарат. ун­
та, 2003. Вып. 2. - С. 3-20.

102
 И, наконец, в-третьих, модальность как способ бытия человека
или группы (онтологический аспект), способ понимания суждения об
объекте, явлении и событии (гносеологический аспект) и характер
этих суждений (аксиологический аспект) можно характеризовать по
степени развитости метаязыковой способности, что реализуется в
рамках нормативной, коммуникативной и этической аспектаций об­
щественной сущности языка.
Именно с позиций Языка значимыми характеристиками соци­
ума как подсистемы социально-коммуникативной системы высту­
пают нормативный аспект, который обеспечивается наличием лите­
ратурного языка (инварианта), коммуникативный аспект, который
обеспечивается функционированием социальных разновидностей
языка (вариантов) и этикетный аспект, который обеспечивается приня­
той в данном обществе системой коммуникативных стратегий и так­
тик (культура).
Все подсистемы (система Язык, система Человек и система Со­
циум) социально-коммуникативной системы и их аспекты реализуют
сложную взаимосвязь и взаимодействие своих элементов.

Человек как компонент социально-коммуникативной

системы в концептологической аспектации

Как видим, подсистемы социально-коммуникативной системы

связаны между собой сложной перекрещивающейся системой свя­
зей, которая, тем не менее, может быть организована для анализа в
соответствии с аспектами и функциями каждой из подсистем.
Скрепляющим элементом во всех случаях выступает культура как си­
стема деятельности, поведения и общения, обеспечивающих воспро­
изводство и изменение социальной жизни в её проявлениях (ценности
и нормы, традиции и этикет, эффективное общение и рациональное
поведение).
Моделирование как способ описания социально-коммуника­
тивной системы позволит в дальнейшем реализовать прагматическое
исследование лингвокогнитивных и культурно-языковых единиц соци­
ально-коммуникативной системы.

103
 С этой точки зрения наибольший интерес для исследования
представляет собой подсистема Человек как центральная, связанная
с другими подсистемами, связывающая их между собой и реализу­
ющаяся психокогнитивной, лингвокультурной и социолингвистической
аспектацией, что, в свою очередь, может быть представлено в терми­
нах концептологии и соответственно описано.
Как уже говорилось, психокогнитивная организация человека как
системы может иметь пространственно-знаковое представление,
ограниченное типами расположения и направления знаковых (внут­
ренний мир) движений в пространстве (внешний мир) - в таком виде
система может быть представлена как концепт-схема.
Лингвокультурная организация человека как системы представ­
ляется нам в виде открытого множества лингвокультурных концептов,
значимых для системы и обеспечивающих содержательную тополо-
гичность (результат коэволюции когнитивного, культурного, лингвисти­
ческого и дискурсивного содержания32 всей системы - в таком виде
система может быть представлена как концепт-фрейм.
Социолингвистическая организация человека как системы имеет
временное представление, базовым условием которого является по­
следовательность реализации содержательной топологичности с уче­
том пространственно-знакового представления системы - в таком
виде система может быть представлена как концепт-сценарий.
Представление этих типов концептов можно иллюстрировать
примерами речевой реализации в нормативной (обеспечивается ли­
тературным языком и в терминах концептологии представлен концеп­
том-схемой), коммуникативной (в большей степени, реализуется язы­
ковыми подсистемами и при таком понимании может быть описан с
помощью фреймовых структур) и этикетной (обеспечивается систе­
мой коммуникативных стратегий и тактик и, соответственно, требует
сценарных структур) аспектации.
Так, наблюдения показали, что в социальном портрете придне­
стровца, представленном в социальных сетях в жанре комментария,
преобладают следующие характеристики:
- стремление к самореализации (на языковом уровне проявля­
ется в языковом творчестве, использовании разнообразных способов
речевого и графического представления своей точки зрения; на

32 Дрожащих Н.В. Лингвосинергетика: истоки и перспективы // Вестник Тюменского

государственного университета. Гуманитарные исследования. - 2009. - № 1. - С.
227-234.

104
уровне прагматики реализуется высокой коммуникативной лабиль­
ностью - участник социальной сети легко вступает в коммуникацию,
активно предлагает оценочные суждения по любому вопросу);
- самоидентификация (реализуется на языковом уровне специ­
фикой словоупотреблений (элементы суржика, англицизмы, а также
сленг и инвектива)
и самоутверждение (сленг и инвектива, а также специальные
дискурсивные слова и выражения «могу ошибаться, только ленивый не
говорил об этом, могу поспорить, я точно знаю, ну, не знаю» и т.п.).
Из коммуникативных стратегий основными выступают
вопрос (поиск информации, мнения) и оценка (часто в виде
навязывания «единственного правильного» мнения), что обусловлено,
во-первых, спецификой интернет-дискурса вообще и социальных се­
тей, в частности, а во-вторых, жанровыми особенностями коммента­
рия, который реализуется в тематических постах, а также социально
острой тематикой. Кроме того, отмечается общекоммуникативная
интенция фатического общения, которая реализуется в виде страте­
гии комментирования «общими местами» или «тролленья»33 как про­
тивопоставленных друг другу по эмоциональной окраске.
Тематика интернет-общения, обусловленная региональной со­
циально-экономической и политико-экономической спецификой,
сводится к топикам поиска работы (а внутри этого топика - поиска
высокооплачиваемой работы и (намного меньше, но значимо) по­
иску работы по специальности, особенно для выпускников профес­
сиональных образовательных учреждений); обсуждения цен (стоимо­
сти услуг, товаров, др.), обсуждение качества обслуживания (врачи,
госучреждения, т.п.)
Вся эта тематика содержательно укладывается в потребностную
пирамиду и результаты анализа средств ее вербализации важно ис­
пользовать при моделировании компонента социально-коммуника­
тивной системы, имеющего отношение к человеку (человек-язык, че­
ловек-социум, язык-человек-культура).

33 от англ. troll ‘ловить на блесну’; ‘троллить’, ‘интернет-тролль’; изнач. - ‘гулять’, ‘бро­

дить’, ‘катать’, от ст.-франц. troller ‘бродить’ (совр. франц. troler), далее из герм.,
ср. ср.-в.-нем. trollen; связь с ловлей на блесну возникла, вероятно, под влиянием
англ. trawl ‘трал’ или trail ‘тянуть, волочить’; значение ‘троллить в Интернете’ возникло
по аналогии с рыболовной терминологией (ловить на провокацию), но впослед­
ствии также обрело связь с троллями - неприятными существами из скандинавской
мифологии (По мат.: Online Etymology Dictionary by Douglas Harper [Online Re­
source])

105
 Глава VI. Социально-коммуникативная система
Приднестровья

В многоязычном обществе социально-коммуникативную си­

стему образуют разные языки, и коммуникативные функции распре­
деляются между ними, при этом каждый из языков также может под­
разделяться на субкоды.
В ситуации Приднестровья как многоязычного и поликультурного
сообщества можно говорить о том, что ядерную часть социально­
коммуникативной системы образуют разные языковые системы - рус­
ская и национальные. Компоненты социально-коммуникативной си­
стемы Приднестровья, находятся друг с другом в достаточно стабиль­
ных отношениях на современном этапе существования приднестров­
ского языкового сообщества.
В соответствии с описанной в данном материале теоретической
моделью узловыми элементами социально-коммуникативной си­
стемы Приднестровья как поликультурного сообщества являются язы­
ковая личность, характеризуемая как транскультурная, речевая лич­
ность - как русскоязычная (в базовой аспектации) и коммуникативная
личность как региональная (приднестровская).
Понимая транскультурность не как характеристику личности,
растворившейся в разнообразии контактирующих культур и языков, а
как способ и путь формирования знаний о наиболее распростра­
ненных культурных традициях и соответствующих им языках во всем
комплексе лингвистических и экстралингвистических факторов их
функционирования, считаем важным подчеркнуть способность тран­
скультурной личности к национально-культурному самоопределе­
нию, что особенно важно в ситуации полиязычия и мультикультурности
региона.
Онтологическая аспектация описания коммуникативной лично­
сти приднестровца обусловлена территориально-историческими
(базовая топологичность) предпосылками формирования в придне­
стровском регионе особого лингвокультурного социоэмерджента;
гносеологическая аспектация реализована культурной и социально­
политической спецификой, проявляющейся в результатах речевой

106
деятельности (в частности, в родовидовом и тематическом разнооб­
разии текстов), а аксиологический аспект формирования региональ­
ной коммуникативной личности обусловлен социально-нравствен­
ными и морально-этическими установками коммуникативной реали­
зации индивида (выводы об их специфике можно делать, например,
на основании исследования манипулятивного дискурса в публици­
стике, Интернете, др.34
Характеристики типов речевой культуры и ограничений по сфе­
рам использования национального языка коррелируют с базовыми
характеристиками транскультурной языковой личности придне­
стровца: по соотнесенности речевых механизмов между собой есте­
ственный приднестровский билингвизм в общем может быть охарак­
теризован как смешанный национально-русский.
Языком межнационального общения, языком официального об­
щения и делопроизводства в Приднестровье является русский, соот­
ветственно, речевая личность национально-русского билингва харак­
теризуется неполнофункциональным типом речевой культуры
(сфера использования национального языка ограничена обиходно­
бытовым, художественным, частично публицистическим стилем); то
же можно сказать и об искусственном учебном билингвизме.
Транскультурность реализуется, в основном, на базе псевдомо­
нолингвизма, когда активное использование в когнитивной и коммуни­
кативной деятельности только одного языка (русского) дополняется по­
тенциальной готовностью освоения других языков, культурная аспекта­
ция которых уже встроена в картину мира языковой личности, форми­
рующейся в многоязычном и поликультурном регионе (лингвокультур­
ное влияние) - для псевдомонолингва характерен полнофункцио­
нальный тип речевой культуры[.
Таким образом, моделирование социально-коммуникативной
системы базируется на результатах описания языковой специфики
региона, включающего наблюдение и первичный анализ различных
компонентов социокультурной системы Приднестровья, причин и
факторов формирования языковой среды Приднестровья как

34 См. напр. Луговская Е.Г., Карапунарлы О.П. Когнитивная метафора в современ­

ном политическом дискурсе Приднестровья. Helena Lugowska, O.P.Karapunarly,
Cognitive metaphor in modern Pridnestrovian political discourse // От истоков к руси­
стике XXI века, международная научно-практическая конференция (2019; Тирас-
пол). От истоков к русистике XXI века: Материалы международной научно-практи­
ческой конференции, 28-29 ноября 2019 года / редкол.: Погорелая Е.А., Пузов Н.А.,
Луговская Е.Г. Тираспол: ПГУ, 2020. 260 с. С. 184-190, 244-246 7/10

107
 результата исторического воздействия славянского фактора и влия­
ния феномена русского мира.

Особенности моделирования социально-коммуникативной системы

При исследовании реальной речевой практики транслингваль­

ной личности необходимо понимать, насколько национально-культур­
ная специфика разных сторон такой языковой личности осознаваема
им в той мере, которая позволяет оперировать элементами разных
языковых картин мира, не смешивая их. В этом случае инвариантная
составляющая ее речевого репертуара будет представлена едини­
цами той системы представления, предпочтительное использование
которой продиктовано традицией, социальным договором и речевым
этикетом, а вариантная составляющая будет включать всевозможное
разнообразие средств тех языков, включение которых в практику рече­
вого использования предполагается конкретной ситуацией.
Универсальным условием предпочтительного использования
иноязычных элементов в речи, особенно в ситуации разговорно-быто­
вого общения, является более высокая экспрессивность именно ино­
язычных элементов (даже в деформированном виде). Это явление
можно объяснить как с точки зрения психолингвистического подхода к
этому вопросу, так и с точки зрения социолингвистического подхода:
переключение кода с базового языка на любой из контактных выделяет
такой элемент кода в речевой цепи и акцентирует на нем внимание
слушающего, помечает его как элемент, конструктивно, логически и
эмоционально важный для говорящего, соответственно требующий
дополнительной глубины интерпретации.
Кроме того, использование внутри русской речи вставных эле­
ментов других языков может быть указанием на стилистическое выде­
ление - как эмоционально-оценочного компонента отрезка высказы­
вания, выполненного в рамках другого кода, так и функционально­
стилистического компонента, маркирующего данный отрезок как
элемент сельской речи, которая традиционно изобилует подобными
вкраплениями или вообще представляет собой суржик.
В связи с этим необходимо отметить наметившуюся в последнее
время такую тенденцию, как некритическое отношение к ошибкам в
устной речи, а также письменной речи в тех случаях, когда ошибки не
затрудняют понимание.

108
 Качественное владение двумя и более языками может быть обес­
печено только при наличии условий для речевой и коммуникативной
практики, а постоянное обогащение второй языковой системы на
всех ее уровнях приводит к тому, что и система первого языка стано­
вится более самостоятельной, растет уровень культуры речи.
Напротив, неиспользование или нерегулярное, спорадическое
использование неродного языка, использование суржика в разго­
ворно-бытовом общении ведет к тому, что у формирующейся языко­
вой личности еще на этапе закладывания основ языковой системы или
ее формирования происходит искажение систем обоих языков -
родного и неродного (неродных). В этой ситуации важна работа всех
элементов системы образования, а также специализированных СМИ
по разъяснению преимуществ владения вторым языком, ведь глубина
его освоения качественно отличается от глубины освоения любого
другого иностранного языка, изучение которого может быть обеспе­
чено только искусственной средой и зачастую ею и ограничивается.
Успех усвоения языковой системы во всех ее структурных проявлениях
и формирования коммуникативных умений зависит от правильного
подбора лингвистического материала, необходимого для развития
речи и доступного для учащихся на определенном этапе обучение.
Нельзя не учитывать и специфику учебного билингвизма в поли-
культурных регионах, где поддерживается полиязычность, - транслинг­
вальная языковая личность изучает и родной и неродной языки в их нор­
мативном литературном варианте, однако при этом находится если
не в собственно языковой среде (в том случае, если в семье и/или
ближайшем окружении используют изучаемый язык в общении), то,
по крайней мере, в условно языковой среде и вследствие этого при­
сутствие нескольких языков в аудиальной и визуальной формах (ра­
дио и телевизионных трансляций, печатных и Интернет-СМИ, номен­
клатурных надписей, т.п.) достаточно значимо.
Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов и воздействие культур­
ной среды на языковую личность. Многое из того, что языковая личность
приднестровца вместе с освоением родного языка (русского) с пер­
вых дней рождения принимает как просторечные и разговорные эле­
менты общенародного русского языка (или своего родного), оказы­
вается на поверку элементами фонетики, грамматики, лексики и
фразеологии контактирующих языков поликультурного региона.
Для системы образования поликультурного региона важным явля­
ется понимание того, что обучающийся осваивает нормы неродного

109
 языка, не имея еще устоявшейся нормативной структуры своего род­
ного языка, который он тоже осваивает, последовательно изучая его
структурные особенности.
Школьная традиция изучения родного языка предполагает после­
довательное продвижение учащихся по изучению ярусной структуры
языка - вначале фонетика, затем словообразование и морфология,
лексика и синтаксис. Изучать второй язык по такой же системе непро­
дуктивно, потому что задачи изучения второго языка должны быть све­
дены к основной цели - успешная коммуникация на втором языке -
говорение и понимание, письмо и чтение. При изучении родного
языка такая цель представлена в уточненном виде - красивое говоре­
ние, глубокое понимание (в том числе разностилевых текстов), гра­
мотное письмо и продуктивное чтение.
Такая, казалось бы, небольшая, на первый взгляд, разница в целе­
полагании, на самом деле, представляет собой большую методоло­
гическую проблему. В то время как учащиеся, обладая базовыми ре­
чевыми и коммуникативными компетенциями в родном языке, после­
довательно углубляют знания о системе родного языка, постигая его
абстрактную сущность - изучая категории, способы формализации
и т.п., и в меньшей степени используя знание родного языка для про­
дуцирования речи и отработки коммуникативных навыков, на уроках
неродного языка они должны, напротив, задействовать свои речевые
знания и умения для продуцирования текстов, а свои когнитивные
навыки - для понимания текстов.
Происходит своеобразная подмена - отработка навыка обще­
ния происходит на неродном для ребенка языке, в результате чего
навык может не закрепиться ни для родного языка, ни для второго, но
по разным причинам; так, сложность закрепления коммуникативного
навыка при общении на неродном языке часто связана с тем, что не
происходит подкрепления первоначальных сведений о мире сред­
ствами родного языка.
Предыдущий лингвистический опыт не только помогает при овла­
дении вторым языком, но и служит причиной проявления интерферен­
ции, так как между родным и изучаемым вторым языком всегда есть
структурные различия. Перенося знания о структуре своего родного
языка на второй изучаемый (специфика школьного изучения родного
языка располагает именно к накоплению структурных знаний о языке),
а коммуникативные навыки, обретенные при изучении второго языка

110
на свой родной, учащиеся, в какой-то степени, стараются унифици­
ровать обе системы.
Для предупреждения интерференции и искоренения ее послед­
ствий мало использовать только комплексы тренировочных упражне­
ний, направленных на наблюдение и анализ языковых явлений, вызыва­
ющих наибольшие трудности. В процессе работы следует обращать
особое внимание на разъяснение важности соблюдения норм языка,
обеспечивающих адекватное понимание и интерпретацию устной и
письменной речи. Необходимо показывать учащимся красоту их род­
ного и второго изучаемого языков, объяснять ее специфичность и
неповторимость. Важно донести до обучающихся мысль о том, что
каждый новый язык, на котором они смогут коммуницировать - это
новый удивительный способ познания мира.
Однако даже межъязыковая трансференция может обеспечи­
вать коррекцию соответствующих навыков и умений, основанную на
сопоставительном анализе языковых явлений родного и неродного
языка. Так, например, при изучении украинского языка русскоязыч­
ными учащимися освоение грамматики (общей системы, основных
правил) происходит по аналогии с соответствующим материалом
русского языка. Вместе с тем, именно аналогичность системы грам­
матических норм русского и украинского языков приводит к тому, что
соответствующие нормы украинского языка остаются незадейство-
ванными учащимися при использовании в украинском речепроизвод­
стве из-за некритических расхождений с нормами русского языка.
Так, зачастую трансференция становится причиной предпочтитель­
ного выбора суржика при использовании украинского языка как
средства общения.
Развитие транскультурной личности включает в себя формирова­
ние знаний о наиболее распространенных культурных традициях, зна­
ния о языках представленных в регионе культур - как на бытовом
уровне (языковая или речевая компетенция), так и в виде сформиро­
ванной коммуникативной компетенции. Целью поликультурного и
полиязычного образования, в конечном итоге, должно стать воспита­
ние и развитие толерантного, высококультурного индивида; форми­
рование гармоничной транскультурной личности, структура которой
будет маркирована сложным взаимодействием узловых компонен­
тов национальных языковых и культурных личностей в соответствии с
лингвокультурными традициями, характеризующими тот или иной
национальный язык и его культуру.

111
 Гармоничность такой личности обеспечивается именно ком­
плексностью ее структурной организации, в противном случае не-
сформированность национально-культурной идентичности может
повлечь за собой сложности социализации и проблемы самоиденти­
фикации, а на языковом уровне - семилингвизм.
Глобализационные процессы в приднестровском регионе обу­
словили становление особой транскультурной модели этого куль­
турно специфического территориального образования, а его соци­
ально-политические институты обусловили возможность безкон-
фликтного контактирования различных языков и культур и способство­
вали формированию особого транскультурного социоэмерджента.
Обеспечить продуктивную самоидентификацию моно-, би-, по­
лилингва в таком случае призвана развитая образовательная пара­
дигма, обеспечивающая комплексность освоения лингвистических,
культурных, исторических и иных аспектов взаимодействия и взаимо­
проникновения контактирующих на данной территории языков и куль­
тур, ведь транскультурная личность не является личностью, растворив­
шейся в разнообразии контактирующих культур и языков - в условиях
формирования особого регионального транскультурного социо-
эмерджента такая личность вполне способна к национально-культур­
ному самоопределению.

Дескриптивная модель социально-коммуникативной системы

Наблюдение функционирования компонентов социально-ком­

муникативной системы Приднестровья, включающей понятия типов
культуры, в рамках которой осуществляется функционирование того
или иного официального языка; статусных характеристик каждого из
языков и современных форм их развития, а также специфики отра­
жения русского языка (как моделеобразующего) в региональном тек­
сте и дискурсе потребовало разработки комплексного теоретиче­
ского описания компонентов системы в их взаимосвязи и взаимообу­
словленности, моделирования социально-коммуникативной си­
стемы как целостной структуры.
Социально-коммуникативная система Приднестровья представ­
лена совокупностью языковых систем русского и др., в том числе изу­
чаемых иностранных языков, и подсистем этих языков, функциониру­
ющих как формы реализации соответствующих языковых систем в

112
той или иной сфере или ситуации общения или как элемента формы
реализации языковой системы в условиях естественного или учебного
билингвизма.
Специфика социально-коммуникативной системы Приднестро­
вья представлена в первую очередь тем, что
• существует в виде инварианта и вариантов, которые отличаются
от инварианта периферийной частью;
• периферийная часть более подвижна и достаточно агрессивна
в отношении ядра;
• базовая ядерная часть неравновесно представлена;
• социально-коммуникативная система региона может быть
рассмотрена только с точки зрения синхронии.
В то время как социально-коммуникативные системы могут варь­
ироваться на временной оси не только по структуре социальной мат­
рицы, но и по заполнению ее клеток теми или иными конкретными
формами существования языка или языками, социально-коммуника­
тивная система Приднестровья может быть рассмотрена как условно
устойчивая.

Общая характеристика социально-коммуникативной системы

Приднестровья

Компоненты социально-коммуникативной системы находятся в

отношениях функциональной дополнительности с точки зрения выпол­
няемых общественных функций.

Так, языком науки, культуры, образования и религии может высту­

пать любой национальный язык как базовый, но обеспечение эффек­
тивного функционирования соответствующих сфер будет помечено
приоритетным или дифференцированным использованием опреде­
ленных языков и подъязыков, которые будут выполнять определяющие
данную деятельностную сферу функции.
Наука - в основном обеспечена русскоязычным дискурсом и
текстами на русском языке, что обусловлено связью науки и образо­
вания и вхождением приднестровского образования российское об­
разовательное пространство. Однако есть компоненты обеспечен­
ные национальными, а также иностранными как изучаемыми (ан­
глийский, немецкий, французский) языками.

113
 Соотношение языков в сфере культуры также покажет приоритет
русского языка, но общая ценность других языков в дискурсивной ре­
ализации культуры Приднестровья возрастет, кроме того, увеличится
разнообразие иностранных языков - это будут уже не только изучае­
мые в образовательном сегменте СКС, но и иные иностранные языки
- например, языки диаспор или институциональных образований иных
лингвокультурных сообществ на территории Приднестровья - гагауз­
ский, болгарский, польский, иврит, белорусский, абхазский, осетин­
ский, др.; шведский (реализованный Днями шведского кино), китай­
ский (онлайн курсы) и т.п.
Ситуация в сфере образования может быть представлена прио­
ритетным использованием русского языка (что, в первую очередь, свя­
зано с включенностью приднестровского образования в российское
образовательное пространство) и более или менее равновесной
представленностью двух других языков. Вместе с тем, если в рамках
сферы образования выделить сегмент обучения иностранным язы­
кам, то в нем распределение иностранных языков по выполняемым
общественным функциям будет во многом совпадать с ситуацией в
культуре.
Наибольший интерес представляет социально детерминирован­
ное распределение сосуществующих языковых систем и подсистем
по сферам использования.

Книжно-письменная речь представлена текстами публицистиче­

скими - устными и письменными; текстами художественными - есть
своя специфика (литература Приднестровья); текстами научными (тя­
готеют к русскоязычному научному дискурсу, но имеют некоторую
специфику формальной реализации, которая нивелируется во
внешнем представлении, но закрепляется во внутреннем научном
дискурсе), текстами официально-делового характера (канцеляр­
ский дискурс специфичен и является ярким отражением языковой и
речевой специфики социокультурной системы Приднестровья, хотя
жанровая реализация и стилевые черты универсальны для русского
языка в его нормативном варианте, канцелярский подстиль специфи­
чен типичными нарушениями нормативного способа речевой реали­
зации.
Бытовое общение реализовано разговорными вариантами
национальных языков и языков диаспор, а также элементами суржика
и проявлениями семилингвизма

114
 Для современной ситуации важно выделить еще одну сферу ис­
пользования языковых систем и подсистем - сферу устно-письмен­
ного общения (чаты, комментирование в блогах и социальных сетях,
смс-сообщения). По своим характеристикам она является отраже­
нием структуры социальной матрицы, в связи с чем важной задачей
выступает исследование содержательного наполнения клеток этой
матрицы конкретными формами существования языка или языков.

Приднестровская художественная литература в структуре

социально-коммуникативной системы

Рассматривая социально детерминированное распределение

сосуществующих в рамках структуры социально-коммуникативной
системы Приднестровья языковых систем и подсистем по сферам
использования, особо обратим внимание на такой значимый компо­
нент представления книжно-письменной язык художественной лите­
ратуры.
Традиционно (в рамках историко-литературной русскоязычной
традиции) к текстам художественной литературы Приднестровья при­
мыкают и художественно-публицистические произведения, но их
объем невелик, а тематика коррелирует с основными темами граж­
данской поэзии и прозы.
Необходимость комплексного литературно-языкового научного
исследования историко-литературного процесса Приднестровья,
направленного на изучение функционирования языков Приднестровья
в художественном дискурсе, выявления и описания региональной спе­
цифики жанрово-тематического разнообразия творчества придне­
стровских авторов обусловлена тем, что будучи базовым условием
эффективного функционирования языков Приднестровья, культурно­
образовательная традиция региона фиксируется и транслируется в
текстах, в том числе и художественной литературы как части придне­
стровского дискурса.
Существование особого феномена Приднестровской литера­
туры, представленного национальными компонентами, подтвержда­
ется не только результатами лингвистических исследований особен­
ностей регионального варианта национального русского языка, быту­
ющего на данной территории и получившего отражение в текстах ху­
дожественных произведений приднестровских авторов.

115
 Факты истории и типологии литературных направлений, стилей,
жанров художественных текстов авторов региона, вопросы форми­
рования устойчивых образов прозы, поэзии, драмы и публицистики,
критически осмысленные в целостности регионального художе­
ственно-публицистического дискурса, позволяют не только отметить
жанрово-тематическое и языковым своеобразие текстов, но и наме­
тить пути описания современных форм развития каждого из наибо­
лее распространенных языков Приднестровья и специфики их отра­
жения в текстах приднестровской литературы.
Художественный текст выступает как комплексное явление, реа­
лизующее лингвокультурные особенности базовой структуры языко­
вой личности приднестровца, и воплощающее особую приднестров­
скую ментальность, что соотносится с современными положениями
о лингвопсихокогнитивной природе содержания и формы текста, ос­
нованными на представлениях о связи языковых проявлений с обла­
стью социально-психологического бытия человека35.
Такое активное критическое осмысление прозы и поэзии края
как региональной литературы актуально именно на настоящем этапе
развития в регионе науки, образования, искусства. Значимость иссле­
дования специфики текстов приднестровской литературы и публици­
стики, равно как и изучение лингвистической репрезентации комму­
никативного поля ее текстов обусловлена необходимостью макси­
мально пристального внимания к процессам, происходящим в языке,
региональные особенности которого могут указать на проблемы и
перспективы изменения языковой картины мира, а вместе с ней и ак­
сиологических и гносеологических аспектов различных видов дис­
курса в регионе.
Региональная специфика текстов и жанров многоязычной худо­
жественной литературы Приднестровья исследуется на фоне обще­
русского духовного наследия, а лингвистическое измерение комму­
никативного поля текстов приднестровской литературы осознается
как особая сфера опосредованного литературно-критическим и
публицистическим творчеством общения автора и читателя, в кото­
ром языковая личность автора реализует свою речевую интенцию в со­
ответствии с лингвокультурными особенностями того языкового сооб­
щества, к которому принадлежат и автор, и читатель.

35 Ильинова Е.Ю. Художественный вымысел в жанровом пространстве текста // Вест­

ник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология.
2008. Том 7. Выпуск 2: Филология. - С. 27-31

116
 В таких условиях представление модели национальной личности
через систему концептов или коммуникативных элементов, специ­
фику категориального членения мира или типологических особенно­
стей языка может считаться вполне успешным именно на уровне мо­
дели, то есть в рамках обобщенно-инвариантного представления.
Однако при наличии широкого разнообразия вариантов такой мо­
дели и степеней ее сложности, зачастую возникают трудности с опре­
делением лингвокультурной модели языковой личности - и при по­
строении модели языковой личности возникает необходимость вы­
хода на глобальный уровень обобщения и построения региональной
модели языковой личности - необходимость ощущается при попытках
описания языковых личностей полиязычных и поликультурных регионов.

Как утверждают исследователи проблем реализации транслинг-

вальности в художественных текстах: Русскоязычие - широкий канал
доступа к национальным литературам для всех, кто владеет языком.
Это энергетически незатратный (резистентность здесь не настолько
значительна, как в случае с иностранным языком) способ приоб­
щиться к инонациональным образам мира. На этом ординарность
заканчивается и начинается собственно «чудо». Мы получаем возмож­
ность посмотреть на мир в новом культурном ракурсе. Наше вооб­
ражаемое трансформируется и обогащается под воздействием ра­
нее не известных форм передачи мысли. Горизонт восприятия рас­
ширяется за счет неоднократного - и множественного - приращения
смыслов, интенсивной этнокультурной амплификации, которая неиз­
бежна при вхождении в транскультурный текст36.
Период становления литературы Приднестровья как социокуль­
турного феномена приходится на начало нового века, с которого
начинается и новый этап в развитии литературной теории. Настоящий
этап развития литературы Приднестровья как этап качественных изме­
нений предмета, критически осмысляемого с помощью научного
подхода, не может быть рассмотрен вне глобальных культурных и со­
циальных изменений - на наших глазах происходит процесс декано­
низации и деиерархизации постмодернистской эпохи, требующий
нового взгляда и на литературные образцы.
Знакомство с литературой родного края в школе не может быть
оторвано от исследования истории и культуры родного края, -

36 Валикова О.А., Демченко А.С. Транслингвальный художественный текст: про­

блемы восприятия // Полилингвиальность и транскультурные практики. 2020.

117
 дидактическая направленность совместной деятельности учителя и
ученика в сфере изучения и описания специфики языковой среды
родного края очевидна. Пересмотр учебных программ по литера­
туре в школе и вузе, внедрение новых стандартов образования тре­
бует четкого понимания того, что литературный канон не только обра­
зец художественного творчества, но и опознавательный знак эпохи, что
он имеет не только эстетическое, но и социально-политическое изме­
рение. Задача исследователя - вычленить значимые фрагменты, от­
раженные в произведениях искусства, введя их в образовательное
пространство, где происходит формирование личности.
Разнонаправленность развития литературы родного края, пред­
ставляющая особенность, характеризующую не только приднестров­
скую, но и другие транслингвальные литературы постсоветского пе­
риода формирования, обусловлена эффектом качественного
скачка - историко-литературный процесс Приднестровья проходит
этап превращения старого качества в новое. При этом общее коли­
чество всех литературно-публицистических, художественных и крити­
ческих произведений авторов нашего края переходит в иное по со­
ставу и объему количество организованных и отобранных как значи­
мые содержательно и типических в формально-языковом представ­
лении региональных особенностей вариантов национальных языков
Приднестровья.
Репрезентация культурного феномена триязычия в художествен­
ной литературе Приднестровья представлена и в общетеоретиче­
ском описании формальной и содержательной реализации родов и
видов литературы - жанров, стилей, устойчивых образов прозы, поэ­
зии, драмы и публицистики, - изучение языкового ландшафта37 При­
днестровья, отраженного в текстах писателей и поэтов нашего края,
позволяет выделять культурно значимые для картины мира придне­
стровца образы.
Изучение истории произведения как часть текстологической и ли­
тературно-критической работы, необходимой при отборе и органи­
зации текстов и их групп, предваряющая их категоризацию и класси­
фикацию, исследование изобразительно-выразительных средств в
рамках литературоведческого, лингвостилистического, филологиче­
ского и герменевтического анализов, позволяет рассматривать поэ­
тическое, публицистическое, прозаическое и литературно­

37 Курлат (Гурски) Г.Б. Амплификация термина «приднестровская литература» - ас-

пектуальность феномена // Интернаука: электрон. научн. журн. 2020. № 36(165).

118
критическое творчество писателей и поэтов Приднестровья в общем
контексте уникального феномена приднестровской литературы.
Приднестровские писатели обращают особое внимание на
проблематику исторической памяти, формирующей человека как
личность; в патриотической лирике поэты развивают мотив любви к
родному краю, воспевают его красоту и величие, страдания и непо-
коренность приднестровского многонационального народа; в духов­
ной лирике приднестровских писателей доминируют мотивы конеч­
ности человеческого существования, осмысление прошлого, настоя­
щего и будущего; авторы разрабатывают образы времени, движения,
жизни, смерти - такая глубоко философская проблематика тради­
ционна для русской литературно-художественной традиции, что, без­
условно, значимо для сохранения маркеров ценностной шкалы Рус­
ского мира в формировании социального и художественного порт­
рета приднестровца.
Творчество украиноязычных авторов Приднестровья представляет
собой сложное сочетание влияний украинского языкового сознания,
реализованного, в большей степени, в способах речевого представ­
ления региональной языковой картины мира и формах реализации
творческих потенций украиноязычных авторов. Особая объемность и
мягкость украинского языка обусловливает и специфику выбора жан­
ровых форм украиноязычными авторами, и отбор средств речевой
организации художественных текстов.
Однако можно выделить отличительные признаки, общие для
национальных литератур Приднестровья - доверительная интонация,
подлинная любовь к миру и человеку, простота выражения мысли, об­
ращение к народнопоэтической традиции.
Русскоязычный компонент приднестровской литературы, разра­
батывающий схожую тематику и базирующийся на тех же морально­
нравственных основаниях, в большей степени тяготеет к сдержанно­
сти и назидательности, хотя, безусловно, также базируется на народ­
нопоэтической традиции и ее вариациях, представленных творче­
ством русских классиков.
Перейти от параллельного анализа сложнейших тайн бытия в
рамках описания лингвокультурных компонентов приднестровской
литературы к комплексным исследованиям в рамках трансдисципли-
нарности - не просто требование времени, но живая реальность. По­
добные эпистемологические проявления метамодернистского этапа
в современной научной парадигме, в частности лингвистической,

119
 обусловлены трансформацией субъективности как всего того, что от­
носится к субъекту и представляет его уникальность.
Осознание себя как части фона бытия (коммуникативной ситуа­
ции) в ипостаси носителя языковой системы и одновременно части
самой воплощенной коммуникации в ипостаси человека говоря­
щего, обеспечивающего функционирование системы языка, пере­
осмысление уникальности и неизбежной пресуппозитивности каж­
дого коммуникативного акта, заложенной самой языковой системой,
обратит человека не к миру, а в мир, частью которого он и является. И
эта простая истина откроется человеку невероятными открытиями во
всех сферах знания и чувствования в их метафизической онтологич­
ности.
Объективирование сознания в языковом знаке, которое в резуль­
тате творческой, преобразовательной деятельности создает социо­
культурную традицию, исторические и социальные особенности зна­
чимостей различных объектов, позволяет подходить к анализу особен­
ностей региональной языковой личности и специфики социально­
коммуникативной системы региона не только с собственно лингви­
стической, но и с аксиологической точки зрения.
Лучшие образцы художественных произведений приднестров­
ских авторов, имеющих познавательное и воспитательное значение,
открывающих новые возможности для формирования духовных и
нравственно-этических ценностей, а также способствующих актив­
ному личностному росту и становлению мировоззрения учащихся,
должны изучаться в школах и вузах региона. Ведь глубокое изучение
национальной литературы - это не только приобщение подрастаю­
щего поколения к традициям, ценностям культуры многонациональ­
ного региона и необходимое условие минимизации межнациональ­
ной напряженности, профилактики конфликтных ситуаций, способ­
ствующее формированию толерантности и уважения к различным
формам проявления национального характера и этнических осо­
бенностей, но и необходимое условие формирования лингвистиче­
ски компетентной языковой личности, способной к самоидентифика­
ции речевой личности и ценностно-ориентированной коммуникатив­
ной личности.
Узнавая свою транслингвальность в транслингвальности автора
регионального текста, обучающийся легко вычленит в тексте значи­
мые элементы, а затем под руководством педагога аспектирует их
друг по отношению к другу и к реальной действительности,

120
превращая эти связи в гиперссылки. В результате сам текст, его ана­
лиз и вербализованная рефлексия обучающегося становятся гипер­
текстом, целостность которого обеспечивается его системностью и
иерархичностью, с одной стороны, наличием актуальных связей с дру­
гими текстами и самой реальной действительностью (понимаемой в
её социокультурной аспектации как текст), с другой, что благотворно
сказывается на социализации обучающегося.
Включая изучение литературы Приднестровья в образовательный
процесс, необходимо использовать не только традиционные методы
интерпретации художественного текста, но и новейшие подходы к
прочтению регионального художественного текста в рамках синерге­
тического направления развития современной лингвистики. Филоло­
гический, герменевтический анализ текстов художественных произве­
дений приднестровских авторов позволяет отслеживать специфиче­
ские способы отражения процессов русско-национального и наци­
онально-русского двуязычия в текстовой культуре Приднестровья.
Язык, фиксируя различные ценностные отношения к действитель­
ности, к социальной жизни, которые неизбежно вытекают из различ­
ного социального положения, жизненного опыта, выступает особым
системно-структурным феноменом, содержащим в себе объекти­
вацию познавательно-оценочно-преобразовательной деятельности. И
в этом смысле литература, художественные произведения представ­
ляют собой как раз то уникальное пространство, в пределах которого
осуществляется межкультурное взаимодействие всех народов, про­
живающих в рамках полиэтнического сообщества.
Коммуникативное поле текстов приднестровской литературы
представляет собой особую сферу опосредованного литературно­
критическим и публицистическим творчеством общения автора и чи­
тателя, в котором языковая личность автора реализует свою речевую
интенцию в соответствии с лингвокультурными особенностями того
языкового сообщества, к которому принадлежат и автор, и читатель.
При этом читатель осознается как обобщенный образ, включающий в
себя такое авторское понимание читателя, которое в базовой своей
части лингвокультурно специфично. Другими словами, в структуре
образа коммуниканта как коммуниканта русскоязычного, актуализу-
ются периферийные компоненты, в первую очередь, имеющие иден-
тичностное содержание концептуального поля «приднестровскости»,
а во вторую очередь, относящиеся к концептосфере «русскости».

121
 Экстралингвистические и собственно языковые маркеры «при-
днестровскости» обеспечивают специфику базовой части образа
коммуниканта (автора и читателя), являющегося субъектом художе­
ственной коммуникации, по сравнению с обобщенным образом
русскоязычного коммуниканта, реализованного в современной (и
классической) литературе, написанной на русском языке.
Региональная транскультурная языковая личность автора, пишу­
щего на русском языке, аксиологически обусловлена стержневой
для ее модели «русскостью», представляющей собой макроинтен­
цию всей совокупности дискурсивных процессов, в которых реализо­
вана языковая личность автора.
При этом определение объема и содержания концептов «рус­
скость, российскость, русский мир» в художественном дискурсе язы­
ковой личности Приднестровья дает очень интересные результаты - с
одной стороны, собственно лингвистическое содержание лексико­
семантического поля вербализации концепта русскость содержит в
себе значимый объем, если можно так выразиться, внешне символи­
ческих элементов, которые маркируют поле русскости для инофона,
а с другой стороны, в структуре поля концепта есть внутрикультурно-
специфичные знаки, которые могут быть понятны только русской
национальной языковой личности.
Поясним на примере концептуальной модели, ядро и перифе­
рия которой имеют лексико-семантическую репрезентацию.
Ядро художественного концепта русскость, российскость в худо­
жественном творчестве приднестровских авторов может быть репре­
зентировано топонимом Россия, однокоренными словами и его кон­
текстуальными синонимами родина, отчизна, держава.
В ближайшее окружение ядра входят слова, синтагматически
тесно связанные с указанными лексемами, дополнения, приложения
и эпитеты, репрезентирующие оценочные когнитивные признаки
ядерного компонента. Важной особенностью приядерной зоны для
приднестровского художественного дискурса выступает то, что со­
ставляющие ее элементы могут функционировать самостоятельно
при нулевой вербализации ядерного компонента, то есть репрезен­
тации оценочных когнитивных признаков ядерного компонента может
быть достаточно для реализации концепта в художественном дис­
курсе. Так может быть только в том случае, если макроинтенция всех
дискурсивных процессов, в том числе и в художественной сфере,
априорна и определена как русскость, российскость.

122
 Ближайшая периферия концепта русскость в художественном
творчестве приднестровских авторов представлена именами соб­
ственными и перифрастическими обозначениями аксиологически
значимых объектов с дифференциальным признаком русскости. Это
и имена собственные реальных исторических деятелей, и общие,
описательные обозначения исторических персонажей (А.В.Суворов,
Пётр Первый, маршал Жуков, Ломоносов, Пушкин, Герои историче­
ских баталий, славяне, др.), топонимы и урбанонимы (Тирасполь
СССР, Днестр, Санкт-Петербург, Нева, Москва, Волга-матушка -
река, Сибирь, Кремль, Обь, Ока, др.), значимые культурные объекты
(Всадник медный, главная площадь Москвы, на днестровском берегу,
Царь-Колокол, др.), т.п.
Дальняя периферия представлена лексемами, выступающими в
роли имен символов, семантика которых реализует субъектно-мо­
дальные смыслы, включенные в концептуальное поле русскости. Она
представлена как отдельными лексемами, так и словосочетаниями,
при этом, как правило, определительный компонент сочетания усили­
вает или конкретизирует модальную семантику главного слова слово­
сочетания (белоснежные березы, мороз, зимняя стужа, грусть на
душе, румяный каравай из печки блины, пельмени, водка, щи, баня,
медведи, белки, крещенские морозы, "тройка", честь и жизнь, со­
боры, церкви, русская душа).
Дальнюю периферию образуют лексемы, семемы которых со­
держат слабую дифференциальную сему имени поля, наличие ко­
торой обусловлено тем, что указанные словосочетания относятся к
уникальным именно для русского языка идиомам. То есть в данном
случае русскость реализуется за счет компонента значения «относя­
щийся к русскому языку»: говорить на русском языке осознается как
аксиологически значимый субконцепт. В его поле входят русские по­
говорки, крылатые фразы и пословицы, прецедентные высказывания,
устойчивые сочетания (в том числе штампы и клише, а также слен-
гизмы и специфическая для любого языка бранная лексика).
Крайняя периферия представлена языковыми единицами, в ко­
торых находим скрытые семы, указывающие на отношение к имени
поля, — это, как правило, лингвокультурно специфические номинации
объектов советской (как правило, для авторов 40+) и российской дей­
ствительности.
Онимно-прецедентное пространство может быть представлено
еще более широко. Так, например, историческая память

123
 тематически выражается по отношению к значимым событиям, таким
как основание г. Тирасполя, пребывание А.С. Пушкина в Кишиневе,
Великая Отечественная война 1941-1945 гг., а также репрезентацией
особых сценарных конструкций смыслового поля «память об СССР».
Наличие подобных концептуальных конструктов, репрезентирую­
щих феноменальность исторической памяти, сохраняет и оберегает
национальную идентичность носителей русского языка и русской
культуры. Вербализация феномена побуждает читателя помнить свои
корни, традиции, уважать и любить историю своей страны. Часто об­
ращаются приднестровские авторы к прославлению России, со сло­
вами благодарности к ней за помощь и защиту Приднестровья.
Сравнение объема и содержания концепта русскость в художе­
ственном дискурсе приднестровских авторов и результатов анализа
языковой объективации указанного концепта по данным лексикогра­
фических источников, фразеологии и паремиологии, а также пара­
дигматических, синтагматических и деривационных особенностей
лексем - репрезентантов концепта «русскость» по Глебовой Н.Г.38, по­
казало, что концептосфера русскости в художественном творчестве
приднестровских авторов аспектируется соотносимым с нацио­
нально русским представлением о русскости, хотя значимость выде­
ляемых когнитивных признаков и объем лексико-семантического поля
вербализации концепта по этим признакам разнится.
Таким образом, в художественном дискурсе приднестровских
авторов отмечена как аксиологически определяющая установка на
идеи патриотизма и в связи с ней значимыми выступают аспекты «рус­
ского мира» - русская история, образ жизни и традиции и связь эт­
носа с Россией. Признаки, в своем прямом, номинативном содер­
жании отражающие этническую самоидентификацию русских лю­
дей и признаки, характеризующие исторически сложившуюся связь
этнического самосознания с православной религией, реализуются, в
основном на фоне или посредством выражения неразрывной связи
народа и его родного языка, что призвано обеспечить сохранение
маркеров ценностной шкалы Русского мира в формировании соци­
ального и художественного портрета приднестровца.
Учитывая базовую русскоязычность (и одновременно сущност­
ную полиязычность) нашего региона, важной задачей науки и

38 Глебова Н.Г. Когнитивные признаки концепта «русскость» в национальной концеп-

тосфере и его объективация в русском языке / Диссертация на соискание ученой
степени кандидата филологических наук. - Нижний Новгород. - 2018. - 224 с.

124
образования выступает необходимость грамотного отбора и адекват­
ного описания лингвокультурного материала, содержащего мар­
керы специфичности языка и культуры региона, а также организация
систематического и последовательного воспитательного воздействия
на обучающегося с помощью текстов художественной и критической
литературы края.
Историко-литературный процесс в Приднестровье представ­
ляет собой уникальный феномен, включающий в себя полиэтниче­
скую языковую модель, в которой взаимодействуют культурные тради­
ции народов, населяющих Приднестровский регион.
Воспитательное значение и дидактический потенциал литера­
туры родного края обусловливают огромную значимость и актуаль­
ность исследований в этой сфере, такая работа призвана сформи­
ровать общее представление о региональной специфике русско­
язычной языковой личности приднестровца и дать описание языковой
среды Приднестровья, важным элементом которой выступает куль­
турно-образовательная традиция.
Литература Приднестровья новейшего периода (ХХ -XXI вв.)
имеет фундаментальное значение для понимания специфики поли­
культурности Приднестровья. Изучение ее региональной специфики,
реализованной в жанрово-тематическом своеобразии и в концепту­
ально-содержательной реализации, тяготеющей к экспликации об­
щерусских смыслов и общерусского духовного наследия, позволяет
рассматривать приднестровский историко-литературный процесс в
его динамике и логике без отрыва от тенденций развития культурного
поля современной России как совокупности разнообразных культур­
ных текстов, созданных в рамках многочисленных направлений и сти­
лей искусства, а также его форм - живописи, архитектуры, кино и ли­
тературы.

125
 Литература

1. Агеева, Е. С. Институт образования как фактор модерниза­

ции российского общества: социально-философский анализ / Е. С.
Агеева. - Текст : непосредственный. - Автореферат диссертации на
соискание ученой степени кандидата философских наук. - Москва.
- 2011.
2. Апресян, Ю. Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная
модель мира / Ю. Д. Апресян. - Текст : непосредственный // Семио­
тика и информатика: Сб. научн. статей. - М.: Наука, 1986. Вып.28.
3. Бабушкин, А. П. Типы концептов в лексикофразеологической
семантике языка / А. П. Бабушкин. - Текст : непосредственный. - Во­
ронеж: Изд-во Воронежского ГУ, 1996. - 220 с.
4. Баскакова, В. П. Лингвистические средства выражения реги­
ональной самоидентификации автора в тексте / В. П. Баскакова //
Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 2:
Языкознание. - 2012. url:
https://cyberleninka.ru/article/n/lingvisticheskie-sredstva-vyrazheniya-
regionalnoy-samoidentifikatsii-avtora-v-tekste (дата обращения
11.10.2022). - Текст : электронный.
5. Бахтикиреева, У. М. Проект «Современные тенденции би-
лингвального образования в России и мире»: вместо послесловия / У.
М. Бахтикиреева. - Текст : непосредственный // Вестник РУДН. Поли-
лингвальность и транскультурные практики. - 2015. - С. 366 -373
6. Бахтикиреева У. М., Валикова О. А. Транслингвизм и ревита-
лизация культуры / У. М. Бахтикиреева и др. - Текст : непосредствен­
ный // Вестник РУДН. Серия: Теория языка. Семиотика. Семантика. -
2017. - Выпуск 8, №1. - С.57-63.
7. Болдырев Н.Н. Концепт и значение слова // Методологиче­
ские проблемы когнитивной лингвистики / Под ред. И. А. Стернина. -
Текст : непосредственный. - Воронеж: Воронежский гос. ун-т, 2001. -
С. 25-36.
8. Бройи, Дж. Подходы к исследованию национализма //
Нации и национализм / Ред. Б. Андерсон, О. Бауэр, М. Хрох и др. М.,
2002. - Текст : непосредственный.

126
 9. Вайнрайх, У. Языковые контакты: состояние и проблемы ис­
следования / У. Вайнрайх. - Киев, 1979. - 265 с. - Текст : непосредствен­
ный.
10. Валикова, О.А., Демченко, А.С. Транслингвальный художе­
ственный текст: проблемы восприятия / О. С. Валикова и др. // Вестник
РУДН. Полилингвиальность и транскультурные практики. - 2020. url:
https://cyberleninka.ru/article/n/translingvalnyy-hudozhestvennyy-tekst-
problemy-vospriyatiya (дата обращения 11.10.2022). - Текст : электрон­
ный.
11. Вишневская, Г. М. Билингвизм и его аспекты: Учебное посо­
бие / Г. М. Вишневская. - Иваново, 1997. - 98 с. - Текст : непосредствен­
ный.
12. Галимьянова, В. Р. Взаимодействие языков как одна из харак­
теристик языкового пространства (среднестатистическая динамика
компонентов гетерогенных социально-коммуникативных систем) / В.
Р. Галимьянова // Вестник Челябинского государственного универси­
тета, 2011. url: https://cyberleninka.ru/article/n/vzaimodeystvie-yazykov-
kak-odna-iz-harakteristik-yazykovogo-prostranstva-
srednestatisticheskaya-dinamika-komponentov-geterogennyh (дата об­
ращения 11.10.2022). - Текст : электронный.
13. Гальченко, И. Е. Северокавказские регионализмы в лексике
современного русского языка / И. Е. Гальченко. - Текст : непосред­
ственный / Автореферат диссертации на соискание ученой степени
доктора филологических наук. - М., 1980.
14. Герд, А. С. Введение в этнолингвистику / А. С. Герд. - СПб.,
2001. - 457 с. - Текст : непосредственный
15. Глебова, Н. Г. Когнитивные признаки концепта «русскость» в
национальной концептосфере и его объективация в русском языке /
Н. Г. Глебова. - Текст : непосредственный / Диссертация на соискание
ученой степени кандидата филологических наук. - Нижний Новгород.
- 2018. - 224 с.
16. Голикова, Т. А. Сущность регионального языка (этнопсихо-
лингвистический аспект) / Т. А. Голикова. - Текст : непосредственный
// Наука, культура, образование. Горно-Алтайск. - 2000. - № 4/5. - С.
117-120.
17. Гоулман, Д. Эмоциональный интеллект / Д. Гоулман. - М. -
2009. - 478 с. - Текст : непосредственный.
18. Грушевицкая, Т. Г. Национальная и этнокультурная идентич­
ность в современном обществе / Т. Г. Грушевицкая. - Текст :

127
 непосредственный // Международный научно-исследовательский
журнал. - 2016. - № 12 (54) Часть 2. - С. 137-139. DOI:
10.18454/IRJ.2016.54.008
19. Гюльмагомедов, Г. А. Дагестанские регионализмы в русско­
язычной художественной литературе и их лексикографическая прак­
тика / Г. А. Гюльмагомедов. - Текст : непосредственный / Авторефе­
рат диссертации на соискание ученой степени кандидата филоло­
гических наук. - Махачкала, 1995. - 186 с.
20. Деррида, Ж. Глобализация, мир и космополитизм / Ж. Дер­
рида. - Текст : непосредственный // Космополис. - 2004. - №2(8). - С.
125-140.
21. Дианова, Л. П. Культура в транспозиции: отзыв на статью У. М.
Бахтикиреевой, О. А. Валиковой, Ж. Кинг «Транслингвизм: коммуника­
тивный мост или "культурная бомба?"» / Л. П. Дианова. - Текст : непо­
средственный // Вестник Российского университета дружбы народов.
Серия: Вопросы образования: языки и специальность, 2017. - Т. 14. -
№ 3. - С. 521-525.
22. Дрожащих, Н. В. Лингвосинергетика: истоки и перспективы /
Н. В. Дорожащих. - Текст : непосредственный // Вестник Тюменского
государственного университета. Гуманитарные исследования. - 2009.
- № 1. - С. 227-234.
23. Дружинин, А. М. От диалога к манипуляции: критический
анализ современных медиапрактик / А. М. Дружинин. - Текст : непо­
средственный // Философская мысль. - 2017. - № 1. - С.1-16. doi:
10.7256/2409-8728.2017.1.18534.
24. Жангожа, Р. Мультикультурал1зм: pro et contra / Р. Жангожа.
- Текст : непосредственный. - ДУ «1нститут всесвггньоТ 1сторн НАН
УкраТни». - КиТв, 2016. - 208 с.
25. Жеребило, Т. В. Термины и понятия лингвистики: Общее язы­
кознание. Социолингвистика: Словарь-справочник / Т. В. Жеребило. -
Текст : непосредственный. - Назрань, 2011. - 280 с.
26. Ильинова, Е. Ю. Художественный вымысел в жанровом про­
странстве текста / Е. Ю. Ильинова. - Текст : непосредственный // Вест­
ник Новосибирского государственного университета. Серия: Исто­
рия, филология. - 2008. - Том 7. - Выпуск 2: Филология. - С. 27-31.
27. Карасик, В. И. Язык послеписьменной эры / В. И. Карасик. -
Текст : непосредственный // Языковая личность: проблемы семантики
и прагматики: сб. науч. тр. - Волгоград: РИО, 1997. - С. 141-154.

128
 28. Карасик, В. И. Дискурсивная персонология / В. И. Карасик. -
Текст : непосредственный // Язык, коммуникация и социальная среда.
Выпуск 7. - Воронеж: ВГУ, 2007. - С. 78 -86.
29. Караулов, Ю. Н. Русский язык и языковая личность / Ю. Н. Ка­
раулов. - Текст : непосредственный. - Изд. 7-е. Москва. Издательство
ЛКИ. - 2010. - 264 с.
30. Карпов, А. В. Специфика взаимосвязи мышления и мета­
мышления / А. В. Карпов // Вестник ЯрГУ. Серия Гуманитарные науки.
2015. № 2 (32) url: https://www.uniyar.ac.ru/science/scientific-jour-
nals/series-the-humanities/archive/2015-2-32/ (дата обращения
11.10.2022) . - Текст : электронный.
31. Карпушина, Л. П. Этнокультурный подход как фактор соци­
ализации учащихся общеобразовательных учреждений в процессе
музыкального образования: монография / Л. П. Карпушина. - Текст :
непосредственный. - Мордов. гос. пед. ин-т. - Саранск, 2013. - 256 c.
32. Кириллова, Н. Б. Медиакультура: теория, история, практика.
Учебное пособие для вузов / Н. Б. Кириллова. - Текст : непосредствен­
ный. - М.: Академический Проект; Культура, 2008. - 496 с.
33. Колшанский, Г. В. Объективная картина мира в познании и
языке / Г. В. Колшанский. - Текст : непосредственный. - М.: Наука, 1990.
- 108 с.
34. Коротеева, В. В. Существуют ли общепризнанные истины о
национализме? / В. В. Коротеева. - Текст : непосредственный // Pro et
Contra. -1997. - Т. 2. - № 3. - С. 26-39.
35. Коротин, В. О. Национальная идентичность и устойчивая гос­
ударственность / В. О. Коротин. - Текст : непосредственный // Вестник
Поволжского института управления. - 2015. -№ 2(47). - С. 109-113.
36. Кубрякова, Е. С. Категоризация мира: пространство и время:
вступительное слово // Категоризация мира: пространство и время:
мат-лы науч. конф / Под ред. Е. С. Кубряковой, О. В. Александровой. -
Текст : непосредственный. - М.: Диалог-МГУ, 1997. - С. 3-14.
37. Курлат (Гурски) Г. Б. Амплификация термина «приднестров­
ская литература» - аспектуальность феномена / Г. Б. Курлат // Интер­
наука: электрон. научн. журн. - 2020. - № 36(165). - Текст : электронный.
38. Лапкин, В. В. Модернизация, глобализация, идентичность.
Общие проблемы и российские особенности / В. В. Лапкин. - Текст :
непосредственный // Полис. Политические исследования. - 2008. - №
3. - С. 40-47.

129
 39. Лебедько, М. Г. Когнитивные аспекты взаимодействия языка и
культуры: Сопоставление американской и русской темпоральных
концептосфер / М. Г. Лебедько. - Текст : непосредственный. Диссер­
тация на соискание ученой степени доктора филологических наук. -
2012. - Томск. - 364 с.
40. Левин, З. И. Менталитет диаспоры (Системный и социокуль­
турный анализ) / З. И. Левин. - М: Ин-т востоковедения. - 2001. - 170 с.
- Текст : непосредственный
41. Леонтьев, А. А. Психология общения / А. А. Леонтьев. - М.,
1997. - 365 с. - Текст : непосредственный.
42. Леонтьев, А. А. Язык, речь, речевая деятельность / А. А. Леон­
тьев. - М., Просвещение», 1969. - 214 с. - Текст : непосредственный.
43. Лосев, А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии, т.
1 / А. Ф. Лосев. - М., 1930. - 962 с. - Текст : непосредственный.
44. Луман, Н. Общество как социальная система / Н. Луман -
М: Издательство "Логос". 2004. - 232 с. - Текст : непосредственный
45. Любимова, Т. М., Данилова А. А. Лингвистическая безопас­
ность личности, общества и государства в модусе лингвоконфликто-
логии / Т. М. Любимова и др. - Текст : непосредственный // Националь­
ная безопасность / nota bene. - 2014. - № 2. - C. 328-337. doi:
10.7256/2073-8560.2014.2.10937.
46. Малыгина, И. В. Этнокультурная идентичность: Онтология,
морфология, динамика / И. В. Малыгина. - Текст : непосредственный
/ Диссертация на соискание степени доктора философских наук. -
М.: МГУКИ, 2005. - 305 с.
47. Мамонов, М. А. Онтологический статус психокогнитивных
структур и предпосылки мифологизации мышления / М. А. Мамонов.
- Текст : непосредственный // Гуманитарный научный вестник. - 2020.
- № 6. - С. 95-99.
48. Марков, Б. В. Л. Витгенштейн: язык - это «форма жизни» / Б. В.
Марков. - Текст : непосредственный // Серия «Мыслители», История
философии, культура и мировоззрение. Выпуск 3 / К 60-летию про­
фессора А.С. Колесникова Санкт-Петербург: Санкт-Петербургское
философское общество, 2000. C.85-102.
49. Маслова, В. А. Когнитивная лингвистика: Учеб. пособие / В.А.
Маслова. - Минск: ТетраСистемс, - 2004. - 256 с. - Текст : непосред­
ственный.

130
 50. Маслова, В.А. Лингвокультурология: Учеб. пособие для студ.
высш. учеб. заведений / В. А. Маслова. М.: Издательский центр «Ака­
демия», - 2001. - 208с.
51. Миллер, А. М. Вместо введения. Национализм как теорети­
ческая проблема // Национализм и формирование наций. М., 1994.
52. Миллер, А. М. Теория национализма Эрнеста Геллнера и ее
место в литературе вопроса // Национализм и формирование
наций. М., 1994.
53. Михеева Л.Н. Лингвокультурная ситуация в современной
России : речевая культура студенчества: монография / Л. Н. Михеева,
И. В. Долинина, Ю. Н. Здорикова. - Текст : непосредственный ; под ред.
д-ра филол. наук Л. Н. Михеевой. - 3., - М. : ФЛИНТА, 2016. - 216 с.
54. Моисеев, В. И. Образы онто-социологии: онто-изоляты и со-
цио-эмердженты / В. И. Моисеев. - Текст : непосредственный // Credo
New. - № 3(83), 2015.
55. Моисеев, В. И. Философия неовсеединства: квантовая мета­
физика Абсолютного / В. И. Моисеев. - Текст : непосредственный //
Соловьевские исследования. - 2016. №3(51)- С. 99-107.
56. Молчанова, М. М. Дагестанские регионализмы в РР русских
жителей города Махачкалы и местной периодике / М. М. Молчанова.
- Текст : непосредственный / Автореферат диссертации на соиска­
ние ученой степени кандидата филологических наук. Л., 1984.
57. Нагорная, А. В. Грани и границы лингвокреативности: Языко­
вые эксперименты Стивена Кинга / А. В. Нагорная. - Текст : непосред­
ственный. - М.: ЛЕНАНД, 2019. - 312 с.
58. Никитин, М. В. Развернутые тезисы о концептах / М. В. Ники­
тин. - Текст : непосредственный // Вопросы когнитивной лингвистики. -
2004. - № 1. - С. 53-64.
59. Новый словарь методических терминов и понятий (теория и
практика обучения языкам) / Э. Г. Азимов, А. Н. Щукин. - Текст : непо­
средственный. - М.: Издательство ИКАР. - 2009.
60. Основы духовной культуры (энциклопедический словарь пе­
дагога) / Составитель: В.С. Безрукова. - Текст : непосредственный. -
Екатеринбург. - 2000. - 937 с.
61. Осокина, С. А. Индивидуальный тезаурус как система зна­
ний: соотношение понятий «индивидуальный тезаурус» и «языковая
личность» / С. А. Осокина. - Текст : непосредственный // Знание. По­
нимание. Умение. - №4, 2011. - С. 1 78-183.

131
 62. Пантин, В. И. Национально-цивилизационная идентичность:
специфика России / В. И. Пантин. - Текст : непосредственный // По­
литическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. - 2011. - Т.7. - № 2. - С. 42-51.
63. Парасуцкая, М. И. Манипуляция и «манипулятивный дискурс»
в лингвистике: принципы исследования / М. И. Парасуцкая. - Текст :
непосредственный // Вестник Удмуртского университета. Серия «Ис­
тория и филология». - 2011. - №2. - С. 124-129.
64. Попова, З. Д., Стернин, И. А. Очерки по когнитивной лингви­
стике / З. Д. Попова, И. А. Стернин. - Воронеж: Изд-во Воронежского
ГУ, 2002. - 191 с. - Текст : непосредственный.
65. Прошина, З. Г. Проблемы и перспективы транслингвальных и
транскультурных контактов / З. Г. Прошина. - Текст : непосредственный
// Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. - 2016. -
№ 2 (50). - С. 6-9.
66. Прошина, З. Г. Транслингвизм и его прикладное значение/ З.
Г. Прошина. - Текст : непосредственный // Вестник РУДН. Серия: Во­
просы образования: языки и специальность. - 2017. - Выпуск 14. - № 2.
- С. 155-170.
67. Рудяков, А. Н. Георусистика - русистика xxi века / А. Н. Рудя­
ков. - Текст : непосредственный // Георусистика. Первое приближе­
ние. - Симферополь: Антиква, 2010. - С. 8-21.
68. Сахарова, А. В. Формирование языковой личности: соци­
ально-философский аспект / А. В. Сахарова. - Текст : непосред­
ственный / Диссертация на соискание ученой степени кандидата
философских наук. - Иваново. - 2017. -180 с.
69. Семененко, И. С. Национализм, сепаратизм, демократия...
Метаморфозы национальной идентичности в «старой» Европе / И. С.
Семененко. - Текст : непосредственный // Полис. Политические ис­
следования. - 2018. - № 5. - С. 70-87. doi: 10.17976/jpps/2018.05.07.
70. Сепир, Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии
/ Э. Сепир. - М.: Прогресс, 1993. - Текст : непосредственный
71. Синельникова, Л. Н. Контрадикторные аномалии сквозь
призму процесса вербализации / Л. Н. Синельникова // url:
http://www.experts.in.ua/baza/analitic (дата обращения 22.10.2022) -
Текст : электронный.
72. Синельникова, Л. Н. О научной легитимности понятия «дис­
курсивная личность» / Л. Н. Синельникова. - Текст : непосредственный
// Ученые записки Таврического национального университета

132
им. В.И. Вернадского. Серия «Филология. Социальные коммуника­
ции». Том 24 (63). - 2011 г. - №2. Часть 1. - С. 454-463.
73. Сиротинина, О. Б. Характеристика типов речевой культуры в
сфере действия литературного языка / О. Б. Сиротинина. - Текст :
непосредственный // Проблемы речевой коммуникации. - Саратов :
изд-во Сарат. ун-та, 2003. - Вып. 2. - С. 3-20.
74. Скворцов, Н. Г. Проблема этничности в социальной антропо­
логии / Н. Г. Скворцов. - Текст : непосредственный. - СПб.: Издатель­
ство С.Петербургского университета, 1997.
75. Словарь лингвистических терминов / Т. В. Жеребило. - Текст
: непосредственный. - Изд. 5-е, испр-е и дополн. - Назрань: Изд-во "Пи­
лигрим". - 2010.
76. Словарь социолингвистических терминов / В. А. Кожемя­
кина, Н. Г. Колесник, Т. Б. Крючкова [и др.]. - Москва : Федеральное
государственное бюджетное учреждение науки Институт языкознания
Российской академии наук, 2006. - 312 с. - Текст : непосредственный.
77. Словарь социолингвистических терминов / Отв. ред. В. Ю.
Михальченко. - М.: Российская академия наук. Институт языкознания.
Российская академия лингвистических наук. - 2006. url: https://socio-
linguistics.academic.ru/ (дата обращения 22.10.2022) - Текст : электрон­
ный.
78. Национализм и модернизм: Критический обзор современ­
ных теорий наций и национализма / Пер. с англ. А. В. Смирнова, Ю.
М. Филиппова, Э. С. Загашвили и др. - М.: Праксис, 2004. - 464 с. -
(Серия «Новая наука политики») - Текст : непосредственный.
79. Смокотин, В. М. Язык всемирного общения и этнокультурная
идентичность: комплементарность в условиях глобализации / В. М.
Смокотин. - Текст : непосредственный. Диссертация на соискание
ученой степени доктора философских наук. - 2012: Томск. - 365 с.
80. Соколова, И. В. Влияние билингвизма на социо-когнитивное
развитие личности / И. В. Соколова // Образование и наука. - 2012.
URL: https://cyberleninka.ru/article/n/vliyanie-bilingvizma-na-sotsio-kogni-
tivnoe-razvitie-lichnosti (дата обращения 22.10.2022) - Текст : электрон­
ный.
81. Соколянская, Н. Н. Проблемы региональной лингвистики
(лексикологический аспект) / Н.Н. Соколянская. - Магадан: Изд-во
СМУ, 2006. -85 с. - Текст : непосредственный.
82. Соколянская Н.Н. Региональная лексика в литературе о
Крайнем Северо-Востоке Сибири XVIII - начала ХХ веков. / Н.Н.

133
 Соколянская. - Текст : непосредственный / Автореферат диссерта­
ции на соискание ученой степени кандидата наук. М., 1998.
83. Соссюр, Ф. Курс общей лингвистики. - В кн.: Ф. Соссюр
Труды по языкознанию. - М., 1977. - С. 66. - Текст : непосредственный.
84. Степанов, Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт
исследования / Ю. С. Степанов. - М.: Школа «Языки русской культуры»,
1997. - 824 с. - Текст : непосредственный.
85. Тарасов, Е. Ф. Языковое сознание / Е. Ф. Тарасов // Вопросы
психолингвистики, №2. - 2004. url: http://iling-ran.ru/library/vo-
prosy/2.pdf (дата обращения 22.10.2022) - Текст : электронный.
86. Теркулов, В. И. Региолект или национальный вариант: к поста­
новке проблемы / В.И. Теркулов. - Текст : непосредственный // Фило­
логия и культура. - Казань, 2012. № 2(28). - С. 117-120.
87. Тер-Минасова, С. Г. Язык и межкультурная коммуникация /
С. Г. Тер-Минасова. - М.: Слово, 2000. - Текст : непосредственный.
88. Торохова, Е. А. Региональный вариант русского литератур­
ного языка, функционирующий на территории Удмуртии (социолинг­
вистический аспект) / Е. А. Торохова. - Текст : непосредственный / Ав­
тореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата
филологических наук. Ижевск, 2005.
89. Трубинский, В. И. Современные русские региолекты: при­
меры становления / В. И. Трубинский. - Текст : непосредственный //
Псковские говоры в их окружении. - Псков, 1991. - С. 156-162.
90. Урсул, А. Д. Природа информации: философский очерк /
А. Д. Урсул. Челяб. гос. акад. культуры и искусств; Науч.-образоват.
центр «Информационное общество»; Рос. гос. торгово-эконом. ун-т;
Центр исслед. глоб. процессов и устойчивого развития. - 2-е изд. - Че­
лябинск, 2010. - 231 с. - Текст : непосредственный.
91. Философская Энциклопедия: Советская энциклопедия /
Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960-1970. Электронный ресурс:
https://dic.academic.ru/
92. Фрумкина, Р. М. Психолингвистика: Учеб. пособие для студ.
высш. учеб. заведений. - М.: Издательский центр «Академия», 2003. -
320 с. - Текст : непосредственный.
93. Хабермас, Ю. Производительная сила коммуникации / Ю.
Хабермас. Демократия, разум, нравственность. Московские лекции
и интервью. - М.: ACADEMIA, 1995. - Текст : непосредственный.

134
 94. Холл, К. С., Линдсей, Г. Теории личности / К. С. Холл, Г.
Линдсей: Пер. с англ. - М.: КСП+, 1997. - 720 с. - Текст : непосредствен­
ный.
95. Шабалова, О. А. Формирование подходов к изучению фено­
мена «Региональная идентичность» в российском дискурсе / О. А.
Шабалова. - Текст : непосредственный // «Magister Dixit» - научно-пе­
дагогический журнал Восточной Сибири, №2 (14). - С.139-145
96. Шаклеин, В. М. Лингвокультурология: традиции и инновации /
В. М. Шаклеин. - Текст : непосредственный. - Москва : Флинта, 2012. -
301 с.
97. Шамне, Н. Л., Шовгенин А. Н. Теоретические основы изучения
языковых контактов / Н. Л. Шамне, А. Н. Шовгенин // Вестник Волгоград­
ского государственного университета. Серия 2: Языкознание. 2008.
URL: https://cyberleninka.ru/article/n/teoreticheskie-osnovy-izucheniya-
yazykovyh-kontaktov (дата обращения 22.10.2022) - Текст : электрон­
ный.
98. Шкловский, В. О теории прозы / В. О. Шкловский. - Издатель­
ство «Федерация» Москва-1929. url:https://monoskop.org/im-
ages/7/75/shklovsky_viktor_o_teorii_prozy_1929.pdf (дата обращения
22.10.2022) - Текст : электронный.
99. Шовгенин, А. Н. Лингвокультурная напряженность как атрибу­
тивное свойство социолингвистического пространства многоязычного
региона / А. Н. Шкловский // Вестник Волгоградского государствен­
ного университета. - Серия 2: Языкознание. - 2011. url: https://cyber-
leninka.ru/article/n/lingvokulturnaya-napryazhennost-kak-atributivnoe-
svoystvo-sotsiolingvisticheskogo-prostranstva-mnogoyazychnogo-regiona
(дата обращения 22.10.2022) - Текст : электронный.
100. Щукина, О. В., Фонетическая и грамматическая интерфе­
ренция при обучении русскому и иностранному языкам билингвов в
Приднестровье: Монография. / Щукина О.В., Кривошапова Н.В., Лу-
говская Е.Г. - Тирасполь: Изд-во Приднестр. ун-та, 2018. - 116 с. - Текст
: непосредственный.
101. Эльбекьян, К. С., Пажитнева, Е. В., Маркарова, Е. В., Муравь­
ева А. Б. Особенности клипового мышления современного студента
/ К. С. Эльбекьян и др. - Текст : непосредственный // Международный
журнал прикладных и фундаментальных исследований. - 2017. - № 4­
1. - С. 289-292.
102. Юдина, В. И. Региональный текст в контексте художественной
корреляции / В. И. Юдина. - Текст : непосредственный // Вестник

135
 Томского государственного университета // Культурология и искус­
ствоведение. - 2013. - №3 (11)
103. Якобсон, Р. О. К языковедческой проблематике сознания и
бессознательности / Р. О. Якобсон // Бессознательное: Природа.
Функционирование. Методы исследования. Т. 3. Тбилиси, 1978. - С.
156-167. - Текст : непосредственный.
104. Brennan, T. The National Longing for Form // Nation and Nar­
ration. London; NewYork, 1990.
105. Canagarajah, Suresh. Translingual Practice: Global Englishes
and Cosmopolitan Relations. New York, NY: Routledge, 2013. URL:
http://journal.urmia.ac.ir/article_20408_
463037192a059b7dc3ac5eb3af49720b.pdf
106. Carnine, Julia. « The impact on national identity of transna­
tional relationships during international student mobility », Journal of inter­
national Mobility, vol. 3, no. 1, 2015, pp. 11-30.
https://doi.org/10.3917/jim.001.0011
107. Kachru, B.B. The bilingual's creativity: Discoursal and stylistic
strategies in contact literatures in English. Studies in the Linguistic Sciences.
1983. Vol. 13. No. 2. C. 37-55 URL: https://www.cambridge.org/core/jour-
nals/annual-review-of-applied-linguistics/article/bilinguals-creativ-
ity/9B6AAC2964020910B43058A4EDF3B147
108. Loden, Hans (2010) National identity, inclusion and exclusion
An empirical investigation // Cultural diversity, Multilingualism and Ethnic
minorities in Sweden. In Sens Public. Retrieved from http://www.sens-pub-
lic.org/article769.html
109. Miscevic, Nenad. Chapter fourteen. Is national identity essen­
tial for the identity of persons? In: Nationalism and Beyond: Introducing
Moral Debate about Values [en ligne]. Budapest: Central European Uni­
versity Press, 2001 (genere le 12 septembre 2019). Disponible sur Internet:
http://books.openedition.org/ceup/474. ISBN: 9789633860083, p.217-237
110. Moore, M. Mill’s Ode to National Homogeneity // Symposium
on David Miller’s «On Nationality». Nations and Nationalism, v. 2, pt. 3, 1996.
111. Pederson, Eric, Nuyts, Jan. Overview: On the Relationship be­
tween Language and Conceptualization. // Language and Conceptual­
ization. Cambridge: Cambridge University Press, 1997. pp. 1-12. Е.
Pederson, Y. Nuyts 1997.
112. Varun, Uberoi (2018) National Identity - A Multiculturalist’s Ap­
proach, Critical Review of International Social and Political Philosophy, 21,
1, p.46-64, DOI: 10.1080/13698230.2017.1398475

136
 113. Warvik, B. What is foregrounded in narratives? Hypotheses for
the cognitive basis of foregrounding // Approaches to Cognition through
Text and Discourse / Ed. by T. Virtanen. - Berlin; New York: Mouton de Gruy-
ter, 2004. - P. 99-122.

Публикации автора

1. Луговская, Е. Г. «Остранение языка» как поэтический стиль / Е. Г. Лу-

говская. - Текст : непосредственный // Славянские чтения: научно­
теоретический журнал / Славян. ун-т; ред.-изд. совет: Бабенко О.А.,
Жаравина Л.В. [et al.]; отв. ред. Сирота Е.В.; пер. на англ. яз.:
Плешко А.И.; пер. на рум. яз.: Дубровский А.Д. K.: Славян. ун-т, 2021.
- 2021. - 224 p. - С. 86-102.
2. Луговская, Е. Г. Введение в мирологию художественного образа / Е.
Г. Луговская. - Текст : непосредственный // Интегральная филосо­
фия, № 11, 2021 г. - 135 с. - С.79-86
3. Луговская, Е. Г. Взгляд на социопротокод с точки зрения диаспори-
зации мира как глобального процесса современности / Е. Г. Лу-
говская. - Текст : непосредственный // Образы постнеклассиче­
ской интегральной философии. Вып. 2: Материалы 2-й летней
школы по интегральной философии и философии неовсеедин­
ства: сборник статей. М. : ИД «Навигатор», 2015. - 104 с.
4. Луговская, Е. Г. Виртуальная коммуникация как способ реализации
парадоксальных интенций / Е. Г. Луговская. - Текст : непосредствен­
ный // Язык и речь в Интернете: личность, общество, коммуникация,
культура: сборник статей II Международной научно-практической
конференции. Москва, РУДН, 29-30 марта 2018 г.: в 2 т./ под общ.
ред. А. В. Должиковой, В. В. Барабаша. - Москва: РУДН, 2018. - Т.2.
470 с. - С.52-61.
5. Луговская, Е. Г. Виртуальная коммуникация как способ реализации
парадоксальных интенций / Е. Г. Луговская. - Текст : непосредствен­
ный // Язык и речь в Интернете: личность, общество, коммуникация,
культура: сборник статей II Международной научно-практической
конференции. Москва, РУДН, 29-30 марта 2018а г.: в 2 т. / под общ.
ред. А.В. Должиковой, В.В. Барабаша. - Москва: РУДН, 2018. - Т.2. -
470 с. - С. 52-61.
6. Луговская, Е. Г. Влияние национально-русского билингвизма сту­
дентов на их речевую компетентность при обучении на русском
языке / Е. Г. Луговская. - Текст : непосредственный // Вестник

137
 Российского университета дружбы народов. Серия: Вопросы об­
разования: Языки и специальность. - Том 15 № 2 (2018). - С. 263-267.
DOI 10.22363/2312-8011-2018-15-2
7. Луговская, Е. Г. Влияние уровня развития метамышления на речевую
способность билингва / Е. Г. Луговская. - Текст : непосредственный
// Интеллект. Культура. Образование: материалы Международной
научной конференции, посвященной 85-летию со дня рождения
академика РАО И.С. Ладенко, с элементами научной школы для
молодежи (Новосибирск, 16-18 сентября 2018 г.) / М-во образова­
ния и науки РФ, Новосиб. гос. пед.ун-т, Омск. гос. ун-т им. Ф.М. До­
стоевского, Сиб. ин-т управления - филиал РАНХиГС, Обр. ком­
плекс школа-сад «Наша Школа». - Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2018.
156 с. - С.117-124
8. Луговская, Е. Г. Игровые способы актуализации метаязыковой ре­
флексии студентов нефилологических специальностей / Е. Г. Лу-
говская. - Текст : непосредственный // Инновационные технологии
в современном образовании: Материалы конф., г.Тирасполь, 23
ноября 2018 г. - Тирасполь: Изд-во Приднестр. ун-та, 2018. - 236 с.
9. Луговская, Е. Г. Интенция и антиинтенция как сущностные характе­
ристики субъект-субъектной модели коммуникации / Е. Г. Лугов-
ская. - Текст : непосредственный // Образы постнеклассической
интегральной философии: Материалы 3- й летней школы по инте­
гральной философии и философии неовсеединства. - Тверь:
Твер. гос.ун-т, 2016. - 140 с. - С.126-135
10. Луговская, Е. Г. Информационный факт и речевая манипуляция в
лингвистическом и юридическом аспектах / Е. Г. Луговская. - Текст
: непосредственный // Литература и журналистика в иерархии
культурного пространства современной личности: Материалы
научно-практической конференции с международным участием
/ Ред.кол.: В. В. Тулупов, С. Л. Распопова, Н. В. Кривошапова, С. В.
Олейников, Ю. В. Ткаченко. - Тирасполь: Изд-во Приднестр. Ун-та,
2017. - 184 с. - С.111-118.
11. Луговская, Е. Г. К вопросу о влиянии билингвизма на формирова­
ние языковой компетентности в отношении родного (русского)
языка в Приднестровье / Е. Г. Луговская. - Текст : непосредственный
// Актуальные проблемы русского языка и методики его препода­
вания: Сборник статей XVI Всероссийской научно- практической
конференций молодых ученых с международным участием.
РУДН, 22 апреля 2016 года. М.: Изд-во РУДН, 2016. - 317 с. - С.43-51.

138
12. Луговская, Е. Г. К вопросу о влиянии билингвизма на формирова­
ние языковой компетентности в отношении родного (русского)
языка в Приднестровье / Е. Г. Луговская. - Текст : непосредственный
// Актуальные проблемы русского языка и методики его препода­
вания: Сборник статей XVI Всероссийской научно-практической
конференций молодых ученых с международным участием.
РУДН, 22 апреля 2016 года. М.: Изд-во РУДН, 2016. - С. 43-50.
13. Луговская, Е. Г. К вопросу о соотношении устной и письменной
речи в условиях виртуальной коммуникации / Е. Г. Луговская. - Текст
: непосредственный // Русский язык в Интернете: личность, обще­
ство, коммуникация, культура : сборник статей I Международной
научно-практической конференции. Москва, РУДН, 8-9 февраля
2017 г. / под общ. ред. А.В.Должиковой, В.В.Барабаша; ред.кол.
Г.Н.Трофимова, С.С.Микова, С.А.Дерябина. - Москва: РУДН, 2017.
- 544 с. ил. - С.292-302.
14. Луговская, Е. Г. К вопросу об изучении литературы родного края и
анализе художественного текста / Е. Г. Луговская. - Текст : непо­
средственный // Функциональная грамматика: теория и практика :
сб. научных статей по итогам Всероссийской с международным
участием научно-практической конференции, посвященной 70-
летию со дня рождения доктора филологических наук, профес­
сора Л. Н. Оркиной / отв. ред. А. Д. Ахвандерова, О. А. Димитриева,
З. Н. Якушкина. - Чебоксары : Чуваш. гос. пед. ун-т, 2021. - 664 с. -
С.498-504.
15. Луговская, Е. Г. К вопросу об особенностях формирования тезау­
руса языкового субъекта при субординативном билингвизме
взрослых // Многоязычие в образовательном пространстве / Е. Г.
Луговская. - Текст : непосредственный // Научный журнал. - Выпуск
10. - ФГБОУ ВО «Удмуртский государственный университет». -
Ижевск: 2018. - С. 17-28.
16. Луговская, Е. Г. К вопросу об отражении действительности в есте­
ственном языке и коммуникации с точки зрения логики и филосо­
фии мироподобия / Е. Г. Луговская. - Текст : непосредственный //
XX всероссийская научно-практическая конференция «Дни науки
- 2020». 75-летию атомной отрасли: Материалы конференции.
Озерск, 20-23 апреля 2020 г. - Озерск: ОТИ НИЯУ МИФИ, 2020. - 266
с. - С.221-225.
17. Луговская, Е. Г. Коммуникация как способ воплощения. К вопросу
об истинности и ложности в языке и философии / Е. Г. Луговская. -

139
 Текст : непосредственный // От всеединства к неовсеединству. Раз­
мышления о...: Философский альманах. - Озерск: Изд-во ОТИ
НИЯУ МИФИ, 2011. - Вып. 12 - 118 с. - С.66-77
18. Луговская, Е. Г. Коммуникация как способ воплощения: квантовая
природа понимания / Е. Г. Луговская // Журнал «Интегральная фи­
лософия» № 6, 2016 г. http://allunity.ru/journals/J6.pdf. - Текст : элек­
тронный.
19. Луговская, Е. Г. Коммуникация как субъект / Е. Г. Луговская. - Текст :
непосредственный // XVIII всероссийская научно-практическая
конференция «Дни науки - 2018». 70 лет ФГУП «ПО «МАЯК»: Том 2.
Материалы конференции. - Озерск, 18 -22 апреля 2018 г. Озерск:
ОТИ НИЯУ МИФИ, 2018 г. - 164 с. - С.112-116.
20. Луговская, Е. Г. Культура anthropo - язык / Е. Г. Луговская. - Текст :
непосредственный // Казанская наука. - №9. - 2019. - Казань: Изда­
тельство Рашин Сайнс, 2019. - 158 с. - С. 125-129.
21. Луговская, Е. Г. Место традиционализма в формировании социо-
эмерджента / Е. Г. Луговская // Журнал «Интегральная филосо­
фия» № 6, 2016 г. http://allunity.ru/joumals/J6.pdf- Текст : электрон­
ный.
22. Луговская, Е. Г. Механизм формирования социоэмерджента: линг­
вокультурные основания и коммуникативный потенциал. Раздел
монографии / Е. Г. Луговская. - Текст : непосредственный // Теория
собственных форм: образы социального протокода: [моногра­
фия] / [В. И. Моисеев, В. Г. Буданов, В. Э. Войцехович и др.; редкол­
легия: Моисеев В. И., д. филос. н., профессор (главный редактор),
Луговская Е. Г., к. филол. н.; Российский гуманитарный научный
фонд. - Москва : Навигатор, 2016. - 187 с.
23. Луговская, Е. Г. Некоторые когнитивные и психоэмоциональные ас­
пекты информационной безопасности в условиях дистанционного
обучения / Е. Г. Луговская. - Текст : непосредственный // Информа­
ционная безопасность личности субъектов образовательного про­
цесса в цифровой информационно-образовательной среде: сб.
науч. тр. / Авторы-составители: В. Г. Мартынов, И. В. Роберт, И. Г.
Алехина. - М.: Издательский центр РГУ нефти и газа (НИУ) имени
И.М. Губкина, 2021. - 406 с. - С. 87-98 10.
24. Луговская Е.Г. Нет ни рек, ни пути в том, кто растворился в других. /
Е. Г. Луговская. - Текст : непосредственный / Один, но рядом с кем-
то: сборник номинантов на Премию имени Сергея Довлатова.

140
 Выпуск 1/ Составитель О. Якк. Москва: Интернациональный Союз
писателей, 2020. - 440 с. (Отражение. XXI век). - С.327-331
25. Луговская, Е. Г. Образование как социальный институт формиро­
вания национально-культурной идентичности / Е. Г. Луговская. -
Текст : непосредственный // Изучение и преподавание русского
языка в разных лингвокультурных средах: сборник статей Междуна­
родной научно-практической конференции молодых ученых.
Москва, РУДН, 23-24 сентября 2019 года / Под общ.ред. В.М.Шакле-
ина. - Москва: РУДН, 2019. - 684 с. - С.419-437.
26. Луговская, Е. Г. Образование как социальный институт формиро­
вания национально-культурной идентичности / Е. Г. Луговская. -
Текст : непосредственный // Изучение и преподавание русского
языка в разных лингвокультурных средах: сборник статей Междуна­
родной научно-практической конференции молодых ученых.
Москва, 2019б. - 684 с. - С. 419-437
27. Луговская, Е. Г. Особенности рефлексии в виртуальной коммуни­
кации // Актуальные проблемы русского языка и методики его пре­
подавания: традиции и инновации: сборник статей XVIII Всерос­
сийской научно-практической конференции молодых ученых с
международным участием. - Москва, РУДН, 17 апреля 2020 г. -
Москва: РУДН, 2020. - 256 с. - С. 136-142 7.
28. Луговская, Е. Г. От постмодерна к метамодерну: к вопросу о
смене парадигм / Е. Г. Луговская. - Текст : непосредственный //
Медиапространство и литературный процесс Приднестровья и
стран СНГ в новых геополитических условиях. Материалы круглого
стола (с международным участием) / Отв.ред. С.Л. Распопова,
С.В. Олейников. Тирасполь: Изд-во Приднестр. Ун-та, 2019. - 108 с.
29. Луговская, Е. Г., Полежаева, С. С. Особенности нейминговой экс­
пертизы патронимов в условиях национально-русской интерфе­
ренции / Е. Г. Луговская. - Текст : непосредственный // Материалы
международной научно-практической конференции «Вопросы
русского языка в юридических делах и процедурах» // Вопросы
русского языка в юридических делах и процедурах. Международ­
ная научно-практическая конференция. - СПб.: Первый класс,
2021. - 544 с. - С.389-405.
30. Луговская Е.Г., Проблема понимания при коммуникации / Е. Г. Лу-
говская. - Текст : непосредственный // Образы постнеклассиче­
ской интегральной философии. Вып. 1: Материалы 1-й летней

141
 школы по интегральной философии и философии неовсеедин­
ства: сборник статей. М.: ИД «Навигатор», 2014. - 98 с.
31. Луговская, Е. Г. Психолингвистические и социолингвистические ас­
пекты двуязычного переключения кодов / Е. Г. Луговская. - Текст :
непосредственный // Приднестровский государственный универ­
ситет им. Т.Г. Шевченко. Вестник Приднестровского государствен­
ного университета / Приднестровский гос. ун-т. - Тирасполь: Изд-во
Приднестр. ун-та, 2017. - Сер.: Гуманитарные науки: № 1 (55), 2017.
- 228 с. - С.19-23.
32. Луговская, Е. Г. Пунктуационно-графическое оформление речи vs
эффективность чат-коммуникации / Е. Г. Луговская. - Текст : непо­
средственный // Язык и речь в Интернете: личность, общество, ком­
муникация, культура: сборник статей IV Международной научно­
практической конференции. Москва, РУДН, 29 апреля 2020 г.: в 2 т.
/ под общ. ред. А. В. Должиковой, В. В. Барабаша. - Москва: РУДН,
2020. - Т. 2. 374 с.: ил. - С.120-126.
33. Луговская, Е. Г. Репрезентация когнитивно-коммуникативной кате­
гории Друговости в структуре сознания как мироподобной си­
стемы / Е. Г. Луговская // Интегральная философия, № 10, 2020 г. -
С.78-88 https://allunity.ru/journals/J10.pdf - Текст : электронный
34. Луговская, Е. Г. Транскультурация и псевдомонолингвизм в аспек­
тации этнической и территориальной идентичностей / Е. Г. Лугов-
ская. - Текст : непосредственный // От билингвизма к транслинг­
визму: про и контра = From Bilingualism to Translingua: Pro and Contra:
материалы III Международной научно-практической конферен­
ции под эгидой МАПРЯЛ. - Москва, 1-2 декабря 2017 г. /сост. У. М.
Бахтикиреева, О. А. Валикова, С. В. Дмитрюк. - Москва: РУДН, 2017.
- 562 с.:ил. - С. 227-236.
35. Луговская, Е. Г. Транскультурная лингвоконцептуальная модель гло­
бализации в региональном контексте / Е. Г. Луговская. - Текст :
непосредственный // Полилингвальность и транскультурные прак­
тики. - 2019; 16(2): - С.214-225 doi 10.22363/2618-897X-2019-16-2.
36. Луговская, Е. Г. Транслингвизм и семилингвизм как разнонаправ­
ленные сущности / Е. Г. Луговская. - Текст : непосредственный //
Би-, поли-, транслингвизм и языковое образование: посвящается
нашим Учителям. Материалы IV Международной научно-практиче­
ской конференции под эгидой МАПРЯЛ. Российский университет
дружбы народов. - 2018. - С.178-184.

142
37. Луговская, Е.Г. Теоретические основания моделирования соци­
ально-коммуникативной системы полиязычного сообщества //
38. Луговская, Е.Г. Теоретические основания моделирования соци­
ально-коммуникативной системы полиязычного сообщества // Че­
ловек: образ и сущность. Гуманитарные аспекты. 2023. № 2 (54). С.
205-222.
39. Луговская, Е. Г., Берман, А. В. Коммуникация как основная форма
существования / Е. Г. Луговская // Интегральная философия. Жур­
нал Интегрального сообщества Выпуск №1, 2012
http://allunity.ru/journals/J1.pdf - Текст : электронный
40. Луговская, Е. Г., Берман, А. В. Мифотворчество как акт познания ре­
альности / Е. Г. Луговская. - Текст : непосредственный // Метафи­
зика и история философии в свете неовсеединства. Размышления
о...: Философский альманах. - Озерск: Изд-во ОТИ НИЯУ МИФИ,
2013. - Вып.13 - 148 с.
41. Луговская, Е. Г., Карапунарлы, О. П. Когнитивная метафора в со­
временном политическом дискурсе Приднестровья. / Е. Г. Лугов-
ская. - Текст : непосредственный // От истоков к русистике XXI века,
международная научно-практическая конференция (2019; Тирас-
пол). От истоков к русистике XXI века: Материалы международной
научно-практической конференции, 28-29 ноября 2019 года / ред-
кол.: Погорелая Е. А., Пузов Н. А., Луговская Е. Г. - Тираспол: ПГУ,
2020. - 260 с. - С. 184-190, 244-246.
42. Луговская, Е. Г., Орлова, А. С. Трансформация субъективности в
метамодернистском дискурсе как основа трансдисциплинарно-
сти современной лингвистики / Е. Г. Луговская. - Текст : непосред­
ственный // От истоков к русистике XXI века, международная
научно-практическая конференция (2019; Тираспол). От истоков к
русистике XXI века: Материалы международной научно-практиче­
ской конференции, 28-29 ноября 2019 года / редкол.: Погорелая Е.
А., Пузов Н. А., Луговская Е. Г. - Тираспол: ПГУ, 2020. - 260 с. - С. 159­
163, 239-240.
43. Луговская, Е. Г., Полежаева, С. С. Особенности нейминговой экс­
пертизы патронимов в условиях национально-русской интерфе­
ренции / Е. Г. Луговская. - Текст : непосредственный // Материалы
международной научно-практической конференции «Вопросы
русского языка в юридических делах и процедурах» // Вопросы
русского языка в юридических делах и процедурах.

143
 Международная научно-практическая конференция. - СПб.: Пер­
вый класс, 2021. - 544 с. - С.389-405.
44. Луговская Е. Г., Ухова М. О. Теоретические основания изучения спо­
собов формирования транскультурной компетентности / Е. Г. Лу-
говская. - Текст : непосредственный // Актуальные проблемы рече­
вой культуры будущего специалиста: Материалы I Международ­
ной студенческой научно-практической конференции (17-21 мая
2021 г.) - Донецк: ДонНТУ, 2021. - 216 с. - С.107-110.
45. Луговская Е. Г., Харитоненко Д. В. Виды коммуникативных помех в
условиях полиязычного общения / Е. Г. Луговская. - Текст : непосред­
ственный // Актуальные вопросы филологии, лингвистики и журна­
листики: Материалы научно-практической конференции профес­
сорско-преподавательского состава филологического факуль­
тета ПГУ им. Т.Г. Шевченко по итогам НИР 2017 года / отв. редактор
Н.В. Кривошапова. - Тирасполь: Изд-во Приднестр. ун-та, 2018. - 548
с.
46. Lugowska, Helena (Луговская Е.Г.) Региональная (локальная) иден­
тичность как форма сохранения культурно символического кода
единства личности и этноса, 2018, 11 с. // url:
https://www.аcаdemiа.edu/s/7bc52ed9fа/тезисы_региональная-
локальная-идентичность-как-форма-сохранения-культурно-сим-
волического-кода-единства-личности-и-этноса - Текст : электрон­
ный
47. Lugowska, Helena, Revisiting human’s place and role in humanitarian
anthropocentric research of language and communication // 5th In­
ternational Conference on Contemporary Education, Social Sciences
and Humanities - Philosophy of Being Human as the Core of Interdisci­
plinary Research (ICCESSH 2020): Advances in Social Science, Educa­
tion and Humanities Research. - 2020. - P. 39-43. doi
https://doi.org/10.2991 /assehr.k.200901.009

144
 Научное издание

Языковая среда
полиязычного региона:
теоретические основания описания

МОНОГРАФИЯ

Автор: Е.Г. Луговская, доцент кафедры русского языка и межкультурной

коммуникации Приднестровского государственного университета им. Т.Г. Шевченко,
к. филол. н., доцент