Современник (журнал)

«Современник» — русский литературный и общественно-политический журнал, основанный Александром Пушкиным в 1836 году, но задуманный ещё в 1825 (в 1831—32 он готовил издание газеты «Дневник», но разочаровался). 28 мая 1866 года Александр II распорядился закрыть «Современник».

О журнале А. Пушкина и П. Плетнёва

	… Пушкину уже было разрешено издавать журнал, вроде «Эдинбургского трёхмесячного обозрения», он будет называться «Современником». Цензором нового журнала попечитель назначил Крылова, самого трусливого, а следовательно, и самого строгого из нашей братии. Хотел меня назначить, но я убедительно просил уволить меня от этого: с Пушкиным слишком тяжело иметь дело.
	— Александр Никитенко, дневник, 20 января 1836

• см. Осип Сенковский, «Вообще нет ничего нового в политическом свете…» (вышло 30 марта 1836)

	Наш первоклассный писатель <…> хочет ещё показать нам образец европейского периодического издания, научить писать книжные разборы без грубости, без оскорбляющей таланты язвительности.
	— Александр Воейков

• см. Николай Чернышевский, начало статьи четвёртой «Очерков гоголевского периода русской литературы», март 1856

	В конце 1831 года, вознамерившись издавать «Современник», он приезжал ко мне и предлагал мне участие в новом журнале. Я отвечал, что принял бы его предложение с величайшим удовольствием, так не знаю, как освободиться от моего польского пса. — сомнительно
	— Николай Греч, «Записки о моей жизни» (гл. 12), 1860-е

	«Современник» был журнал изобретательский. Он искал перехода к новой прозе, к установке на материал. Нельзя даже сказать, что прозаические документальные отрывки, даваемые в «Современнике», тематически были другие, чем тогдашняя сюжетная проза. Скорее, они тематически с ней совпадали и её предупреждали.
	— Виктор Шкловский, «Какую литературу считал настоящей А. Пушкин», 1927

	Пушкинский «Современник» был безнадёжной попыткой заставить себя слушать; его просто не читали; его не замечали; спокойный голос «Современника» 1836 года не был слышен среди криков торгующих мещан и рядом с трубными звуками приговоров Белинского. Это не мог не почувствовать сам Пушкин. И, решившись заключить союз с Белинским, он признал новую эпоху в её самом передовом проявлении.
	— Григорий Гуковский, «Реализм Гоголя» (гл. I), 1948

Александр Пушкин

	Смирдин уже предлагает мне 15000, чтоб я только от своего предприятия отступился и стал бы снова сотрудником его «Библиотеки». Но хотя это было бы и выгодно, но не могу на это согласиться.
	— письмо П. В. Нащокину октября 1835

1836

	Приемля журнальный жезл, собираясь проповедовать истинную критику, весьма достохвально поступили бы вы, м. г., если б перед стадом своих подписчиков изложили предварительно свои мысли о должности критика и журналиста и принесли искреннее покаяние в слабостях, нераздельных с природою человека вообще и журналиста в особенности.
	— «Письмо к издателю», 23 апреля

	Вижу, что непременно нужно иметь мне 80 000 доходу. И буду их иметь. Недаром же пустился в журнальную спекуляцию — а ведь это всё равно, что золотарство: очищать русскую литературу есть чистить нужники и зависеть от полиции.
	— письмо Н. Н. Пушкиной 6 мая

	Издатель «Современника» не печатал никакой программы своего журнала, полагая, что слова: литературный журнал — уже заключают в себе достаточное объяснение.
	— «От редакции» (том третий, ценз. разр. 28 сентября)

	Мой журнал и мой Пётр Великий отнимают у меня много времени;..
	Mon journal et mon Pierre le Grand me prennent bien du temps;..
	— письмо С. Л. Пушкину конца декабря

Виссарион Белинский

	… пока в «Современнике» будет хотя одна строка Пушкина, хотя не доконченные полстиха, он не перестанет быть для нас явлением примечательным, в хорошем значении этого слова.
	— «Литературная хроника», апрель 1838

	«Современник» всегда богат хорошими оригинальными статьями…
	— «Русские журналы», февраль 1839

… это больше альманах, чем журнал: он не держит голоса на арене современной литературы, не желая иметь с нею никакого дела. И хорошо поступает! Правда, в своих кратких, но чрезвычайно характеристических отзывах о новых произведениях поделом пренебрегаемой им современной литературы, он подает голос, но этот голос доходит не до публики, а до сердца только некоторых из его журнальных собратий. — И странное дело! — он говорит тихо, скромно, прилично, без всякой, по-видимому, резкости, а между тем ужасно сердит некоторых из своих журнальных собратий: он даже и не упоминает о них, как бы не замечает их существования, а они разбирают по слову каждую его строку и за каждую сердятся, как за личную обиду…

— «Репертуар русского театра. Третья книжка», апрель 1840

	Хотя этот полужу риал и полуальманах только год издавался Пушкиным, но как в нём долго печатались посмертные произведения его основателя, то «Современник» и долго ещё был единственным убежищем поэзии, скрывшейся из периодических изданий с началом «Библиотеки для чтения».
	— «Герой нашего времени», июнь 1840

Из всех наших журналов «Современник» самый почтенный, самый безукоризненный. Он напоминает собою то блаженное время русской литературы и русской журналистики, о котором осталось теперь одно предание, как о золотом веке, и в котором люди любили литературу для литературы, видя в ней сколько невинное, столько же и благородное препровождение времени. <…> И по наружности и по внутреннему содержанию, между всеми другими журналами «Современник» — то же, что аристократ между плебеями. Он ни с кем не бранится, ни с кем не спорит, ни на кого не нападает (разве только изредка на какой-нибудь иностранный журнал, не умеющий ценить сочинений такого-то или такой-то), ни против кого не защищается. О нём многие говорят, иные порицая, другие хваля его, но он ни о ком не говорит, кроме «Звёздочки», журнала для детей, тоже почтенного и безукоризненного. У него свой круг предметов, свой мир ведения, — в особенности Финляндия и её литература, — и по этой части г. Грот снабжает его поистине превосходными статьями. <…> У него всё своё — поэты тоже. <…> постоянно являются розовые мечты, радужные фантазии и сладостные чувства, облечённые в неподражаемый стих.

— рецензия на «Семейство» Ф. Бремер, декабрь 1843

1840-е

Да, ваш журнал не должен заниматься тем, чем занимается торопящийся шумный современный свет. Его цель другая. Это благоуханье цветов, растущих уединённо на могиле Пушкина. Рыночная толпа не должна знать к ней дороги, с неё довольно славного имени поэта. Но только одни сердечные друзья должны сюда сходиться с тем, чтобы безмолвно пожать друг другу руку и предаться хоть раз в год тихому размышлению.

— Николай Гоголь, письмо Плетнёву 17 марта 1842

Как друг я <…> знаю себе цену. Когда умер Пушкин, для прочих друзей всё умерло лучшее его: стремление к совершенствованию идей в нашей литературе, управа с эгоисмом и невежеством, вера в единство истинной церкви, которую должны из своего круга образовать благородные люди, понимающие дело и ни для чего не кривящие душой. Всё это под конец жизни сосредоточил он в «Современнике». Я взял его не из корысти. Ни Пушкину не приносил он, ни мне не приносит других выгод, кроме средства отстаивать любовь души своей, по выражению Шиллера. Шесть лет я жертвую ежегодно по пяти тысяч рублей на поддержание «Современника», только в одном убеждении, что для чести Пушкина и истины не должен погибнуть орган их, не должен обратиться в глумление противникам истины и Пушкина.

— Пётр Плетнёв, письмо Гоголю 27 октября 1844

Плетнёву <…> вообразилось, что он, по смерти Пушкина, должен защищать его могилу изданьем Современника, к которому сам Пушкин и при жизни своей не питал большой привязанности, хотя издавал его собственными руками, и хотя я тоже с своей стороны подзадоривал его на это дело. Журнал определённой цели не имел никакой даже и при нём, а теперь и подавно. Плетнёв связывает с ним какую-то пространную идею, которую имеет всякий и толкует по-своему, впрочем и сам он этой идеи в статьях своего Современника никому не дал понять. Но тем не менее он считает, что один только идёт по прямой дороге, по которой должен идти всякий литератор, и всех, кто не помещает статей в Современнике, считает людьми отшатнувшимися и чуть не врагами тени Пушкина.

— Николай Гоголь, письмо А. О. Смирновой 9 января — 15 марта 1845

Сохраняя постоянно достоинство своей спокойной независимости, Современник не вступает в запальчивые полемики, не позволяет себе заманивать читателей преувеличенными обещаниями, не забавляет их праздность своею шутливостью, не ищет блеснуть мишурой чужих, непонятых систем, не гоняется тревожно за новостью мнений и не основывает своих убеждений на авторитете моды; но свободно и твёрдо идёт своей дорогой, не сгибаясь перед наружным успехом. От того, со времени Пушкина до сих пор, остаётся он постоянным вместилищем самых знаменитых имён нашей словесности; от того для писателей менее известных, помещение статей в Современнике есть уже некоторое право на уважение публики.

— Иван Киреевский, «Обозрение современного состояния литературы», 1845

• см. Николай Гоголь, «О Современнике», 4 декабря 1846

Пушкин <…> не имел ни достойных качеств, ни погрешностей, свойственных и даже нужных присяжному журналисту. Он, по крайней мере во втором периоде жизни и дарования своего, не искал популярности. Он отрезвился и познал всю суетность и, можно сказать, горечь этого упоения. Журналист — поставщик и слуга публики. А Пушкин не мог быть ничьим слугою. Срочная работа была не по нём. Он принялся за журнал вовсе не из литературных видов, а из экономических. <…> он ошибся и обчёлся и в литературном и в денежном отношении. Пушкин тогда не был уже повелителем и кумиром двадцатых годов. По мере созревания и усиливающейся мужественности таланта своего он соразмерно утрачивал чары, коими опаивал молодые поколения и нашу бессознательную и слабоголовую критику. <…> Пушкин не только не заботился о своём журнале с родительскою нежностью: он почти пренебрегал им. Однажды прочёл он мне своё новое поэтическое произведение. Что же, спросил я, ты напечатаешь его в следующей книжке? Да, как бы не так, отвечал он, <…> подписчиков баловать нечего. Нет, я приберегу стихотворение для нового тома сочинений своих.

— Пётр Вяземский, «Взгляд на литературу нашу в десятилетие после смерти Пушкина», 1847, 1874

Об отдельных томах

• см. Белинский, «Вторая книжка „Современника“», август 1836

Первый номер «Современника» нынешнего года <…> — это лучший памятник, каким до сих пор словесность наша почтила покойного Пушкина; это литературная тризна, которую избранные писатели наши по нём совершают, принося дань своих произведений! В то время, когда одна корысть, почти один двигатель журнальной литературы у нас, <…> приятно видеть, что одна бескорыстная, чистая мысль соединяет в один круг лучших писателей наших. Мы уверены, что ещё многие принесут «Современнику» дань свою. <…> Но при этом грустно подумать: неужели надобно было совершиться такой ужасной, такой незаменимой утрате для того, чтобы родилось столь благородное, новое соединение в избранном сословии наших литераторов?

— Степан Шевырёв, «Перечень Наблюдателя», июнь 1837

	Заключим наш разбор IX тома «Современника» замечанием, что он значительно улучшился в типографическом отношении и теперь стал одним из красивейших повременных изданий.
	— Белинский, «Литературная хроника», апрель 1838

О первом

Столь давно и столь нетерпеливо ожиданная просвещёнными любителями отечественного слова первая книжка «Современника», литературного журнала, издаваемого А. С. Пушкиным, вышла в свет <…>. Она вполне оправдала наши ожидания. Это журнал европейский, такой, какого не было на святой Руси после 1802 и 1803 годов «Вестника Европы», изданного Карамзиным, и 1808 и 1809-го, изданного Жуковским. В этой первой книжке не тиснуто ни одной вставочной зауряд пьесы, ни одной статьи посредственного писателя. <…> составляет характеристическую черту «Современника» честная и дельная критика, которая <…> подаёт светозарную светоч для освещения тёмных и позорных мест нашей журналистики.

— вероятно, Александр Воейков

• см. Белинский, «Несколько слов о „Современнике“», апрель 1836

• см. Фаддей Булгарин, «Мнение о литературном журнале «Современник», издаваемом Александром Сергеевичем Пушкиным, на 1836 год», июнь 1836

О журнале Н. Некрасова и И. Панаева

	… объявление в 11-м № «Отечественных записок» (где означены заготовленными статьи многих наших сотрудников, самых капитальных и на которых основывался перевес нашего журнала) нас чрезвычайно сконфузило. Я ещё понемногу креплюсь, но Белинский впал в совершенное уныние…
	— Некрасов, письмо Н. X. Кетчеру 4 ноября 1847

	Только в двух журналах, заметно какое-то единство мысли при разнородности литературных произведений и серьёзное стремление достичь задуманного идеала, каков бы он ни был. Вот почему одни они и могут подпасть дельному обсуждению критики <…>. Литературная часть в других наших журналах большею частию была делом случая…
	— Павел Анненков, «Заметки о русской литературе прошлого года», январь 1849

• см. 2-ю половину письма Павла Анненкова А. Н. Пыпину 12 июля 1874

Виссарион Белинский

… скажем несколько слов об отделе «Критики и библиографии» нашего журнала. Почти во всех других журналах критика составляет особый от библиографии отдел. <…> Замечательных книг, подлежащих ведомству серьёзной критики, у нас выходит так мало, что обязанность писать по критике каждый месяц поневоле делается чем-то вроде тяжёлой поставки, ибо много замечательного печатается в журналах. Поэтому, представляя отчёты наши публике о всех более или менее примечательных явлениях русской литературы, мы не будем нисколько заботиться, что выйдет из нашего разбора — критика или рецензия. Пусть сами читатели наши решают это, каждый по своему вкусу и разумению. Этим мы надеемся доставить им услугу, избавив журнал наш от балласта многословия и надутости, неизбежного иногда при двойном разделении критики <…>. Мы даже будем считать нашею обязанностию, из уважения к публике и самим себе, проходить молчанием дюжинные произведения дюжинных писак, которые успели уже приобрести себе позорную известность…

— «Взгляд на русскую литературу 1846 года», декабрь

	Сердце моё говорит мне: затея кончится вздором. Кто ближе всех к «Современнику»? Н-в, и он-то не обнаруживает ни малейшего к нему усердия. Я всех ретивее, хотя и вовсе не ретив. <…> «Современник» — журнал без редактора, без главы. Первый год, благодаря случайному огромному запасу статей для моего альманаха, первый год сгоряча пройдёт как-нибудь ещё недурно; но о 2-м страшно мне и подумать.
	— письмо И. С. Тургеневу 1 марта 1847

«Современник» нравственно процветает, т. е. авторитет его велик, у нас в Петербурге на него все смотрит, как на первый, т. е. лучший русский журнал. Об «Отечественных записках» и «Библиотеке для чтения» никто не говорит, а между тем нам достоверно известно, что у Кр-го нынешний год не убавилось, а, напротив, прибавилось подписчиков. <…> Должно быть, причина та, что потребность чтения год от году усиливается в России. Новинки же русский человек дичится, всё выжидает, будет ли толк.

— письмо В. П. Боткину 17 марта 1847

• см. письмо В. П. Боткину 4—8 ноября 1847

	Исключительное участие москвичей в «Современнике» мы понимаем, как главную силу нашего журнала, и, основываясь на ней, начали действовать широко и размашисто в надежде будущих благ. Оттого первый год принёс убыток. Знай мы заранее, что Вы поддержите Краевского в тяжёлую для него годину, мы повели бы дело иначе, поскромнее, т. е. платили бы хорошие деньги только немногим…
	— письмо К. Д. Кавелину 22 ноября 1847

Дневник Александра Никитенко

… Булгарин, Калашников и Борис Фёдоров не устают распространять самые чёрные клеветы на «Современник». Булгарин каждую неделю разными намёками даёт знать в «Северной пчеле», что «Современник» зловредный журнал, так же как и «Отечественные записки». Пора заклеймить, наконец, этих шпионов! Я пишу статью и хочу напечатать её в академической газете «С.-Петербургских ведомостях», чтобы не вводить в полемику «Современника». — 22 января 1848

По мере того как в Европе решаются вопросы всемирной важности, у нас тоже разыгрывается драма, нелепая и дикая, жалкая для человеческого достоинства <…>. Несколько убогих литераторов, с Булгариным, Калашниковым и Борисом Фёдоровым во главе, ещё до европейских событий пытались очернить в глазах правительства многие из наших журналов, особенно «Отечественные записки» и «Современник». Но едва раздался гром европейских переворотов, как в качестве доносчиков выступили и лица, гораздо более сильные и опасные. <…> И вот в городе вдруг узнают, что вследствие этих доносов учреждён комитет под председательством морского министра, князя Меншикова <…>. Распространились слухи, что комитет особенно занят отыскиванием вредных идей коммунизма, социализма, всякого либерализма, истолкованием их и измышлением жестоких наказаний лицам, которые излагали их печатно или с ведома которых они проникли в публику. «Отечественные записки» и «Современник», как водится, поставлены были во главе виновников распространения этих идей. — 25 апреля 1848

Рассказ Панаева о Плетнёве, который отдал ему и Некрасову в аренду «Современник», когда новые журналы не разрешались, и получал с них 3000 рублей ассигнациями и по 4% после 1400 экземпляров. В деле этом участвовал и я <…> — редактором. Теперь времена переменились; право издания журнала ничего не значит, потому что его может получить всякий, а Плетнёв всё-таки требует с Некрасова и Панаева денег, и теперь уже по 3000 рублей серебром в год. Они старались его усовестить тем, что за тень, за имя журнала это дорогая плата. <…> Надо знать, что издатели «Современника» ничего, кроме имени журнала, в сущности, от Плетнёва не получили: у него тогда было всего двести подписчиков, они же имеют их теперь пять тысяч пятьсот. Но тогда тут был смысл: это было право, а теперь ничто. Это юридический казус. Кто-то советовал им переменить заглавие журнала и просить позволения издавать его как новый. Тогда Плетнёву придётся ловить дым. — 19 апреля 1859